Полномочия царя и государственного совета в российской империи. Страницы истории
Раздел 1. Властные полномочия Императора.
Статья 11. Статус Императора.
1. Император глава государства, политический и моральный лидер нации.
2. Император должен быть Русским по национальности и Православным по вероисповеданию.
3. Император является гарантом Конституции, прав и вольностей человека и подданного.
Статья 12. Концепция отношений Императора-Самодержца и элиты.
1. Если российская элита не чувствует жесткой и твердой руки на своем горле, она вырождается в воровскую шайку.
2. Поэтому Императору-Самодержцу дается право карать и миловать элиту, по своему усмотрению, минуя судебно-следственные процедуры.
Статья 13. Ограничение на совмещение постов.
1. Император не должен занимать престол в каких-либо других государствах без согласия Собора.
Статья 14. Условия совмещения престолов.
1. Невозможность воцарения в Российской Империи представителя иностранной династии.
2. Невозможность использования денежных, технических, информационных, политических, военных, дипломатических и людских средств Российской Империи в интересах чужих стран.
Статья 15. Цивильный лист.
1. Цивильный лист Императора определяется ежегодно, в виде одного процента от ВВП, полученного в результате внедрения новейших технологий и производства продукции имеющей сбыт на внутреннем рынке.
2. При этом ВВП считается в соответствии с паритетом покупательской способности.
3. Указанная статья предусматривает также перечень тех замков, дворцов и иных объектов государственной собственности, которые передаются в распоряжение Императора.
Статья 16. Политические полномочия Императора.
1. Назначает проведение Земских Соборов и проведение референдума.
2. Император, имеет право, регулировать и менять персональный состав элиты России по своему усмотрению.
3. Если элитарии действуют против интересов страны или проявляют непокорность Императору, Император волен в методах и средствах усмирения, нейтрализации и замены элитариев.
4. Государь имеет право применить силовую ветвь власти для подавления, покорения, усмирения или замены элитариев.
5. Государь имеет право отдать приказ о физической ликвидации любого из элитариев.
6. Для реализации данного права, Спецкорпус по приказу Императора внедряет в охрану каждого элитария, не менее двух человек.
7. Один внедренный агент, не должен знать другого.
8. По первому приказу Императора, переданному через руководство Спецкорпуса, внедренный агент обязан произвести физическую ликвидацию элитария.
Статья 17. Территориальные полномочия Императора.
1. Император имеет право изменения административных центров территориальных единиц РИ.
Статья 18. Ограничение власти Императора.
1. Не может пригласить иностранные войска в страну и отдавать территории при отсутствии проигранной ядерной войны.
Статья 19. Арбитражные полномочия Императора.
1. Может использовать согласительные процедуры для разрешения разногласий между органами государственной власти Российской Империи и органами власти областей и национальных земель - автономий Российской Империи, а также между органами власти областей и национальных земель - автономий Российской Империи.
2. В случае невозможности достижения согласованного решения он может передать разрешение спора на рассмотрение Конституционного Суда.
3. Обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти.
Статья 20. Юридические полномочия Императора.
1. Император вправе приостанавливать действие актов органов исполнительной власти областей и земель Российской Империи в случае противоречия этих актов Конституции Российской Империи, имперским законам, международным обязательствам Российской Империи или нарушения прав и вольностей человека и подданного, до решения этого вопроса соответствующим судом.
2. Присваивает дворянское звание за заслуги перед страной.
Статья 21. Внешнеполитические полномочия Императора.
1. Представляет Российскую Империю в международных отношениях.
2. Император осуществляет руководство внешней политикой Российской Империи.
3. Ведет переговоры и подписывает международные договоры Российской Империи.
4. Назначает и отзывает дипломатических представителей Российской Империи в иностранных государствах и международных организациях.
5. Подписывает ратификационные грамоты, принимает верительные и отзывные грамоты аккредитуемых при нем дипломатических представителей.
6. Ратифицирует и денонсирует международные договора Российской Империи.
7. Император объявляет войну и мир.
Статья 22. Военные полномочия Императора.
1. Император является Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами Российской Империи.
2. В случае агрессии против Российской империи или непосредственной угрозы агрессии Император вводит на территории Российской империи или в отдельных ее местностях военное положение с незамедлительным сообщением об этом Собору.
3. Режим военного положения определяется Конституцией.
4. Император при обстоятельствах и в порядке, предусмотренных имперским конституционным законом, вводит на территории Российской Империи или в отдельных ее местностях чрезвычайное положение с незамедлительным сообщением об этом Собору.
5. Назначает и освобождает высшее командование Вооруженных Сил Российской Империи.
6. Присваивает высшие воинские и высшие специальные звания.
7. Принимает меры по охране суверенитета Российской Империи, ее независимости и государственной целостности.
8. Император определяет статус и меры защиты государственной границы Российской Империи.
9. Формирует и возглавляет Совет Безопасности Российской Империи, статус которого определяется имперским законом.
10. Утверждает военную доктрину Российской Империи.
Статья 23. Законодательные полномочия Императора.
1. Император издает указы.
2. Указы Императора обязательны для исполнения на всей территории Российской Империи.
3. Указы Императора не должны противоречить Конституции Российской Империи и имперским законам.
Статья 24. Административные полномочия Императора.
1. Император назначает Премьер-министра Российской Империи.
2. Решает вопрос о доверии Кабинету Министров Российской Империи.
3. Определяет основные направления внутренней и внешней политики государства.
4. Формирует собственную канцелярию.
5. Назначает и освобождает полномочных представителей Императора.
6. Обращается к Собору с ежегодными посланиями о положении в стране, об основных направлениях внутренней и внешней политики государства.
7. Награждает государственными наградами Российской Империи, присваивает почетные звания Российской Империи.
8. Предоставляет подданство или гражданство Российской Империи.
Статья 25. Судебные полномочия Императора.
1. Объявляет амнистию.
2. Осуществляет помилование.
3. Предоставляет политическое убежище.
Статья 26. Неподсудность Императора.
1. Император неподсуден земному суду, ибо власть Императора от Бога.
Статья 27. Вступление Императора в должность.
1. Император приступает к исполнению полномочий с момента объявления о смерти предыдущего императора.
Статья 28. Выборы Императора.
1. Императора избирает национально-религиозное большинство Российской Империи путем всенародного голосования.
2. Представители национально-религиозных меньшинств, приглашаются на прием к вновь избранному Императору, для выражения своих пожеланий по вопросам разрешения проблем, которые затрагивают национально-религиозные меньшинства.
Статья 29. Присяга Императора.
1. При вступлении в должность Император приносит народу присягу.
Статья 30. Текст присяги Императора.
1. Клянусь при осуществлении своих императорских полномочий, уважать и охранять справедливость, права и вольности человека и подданного, защищать землю Русскую, Конституцию Российской Империю, независимость, безопасность и целостность государства. Клянусь защищать материальное благополучие подданных.
Статья 31. Представитель Императора.
1. В каждый город назначается Представитель Императора.
Статья 32. Полномочия Представителя Императора.
1. Требовать у местных властей любого уровня отчет во всех сферах деятельности.
2. Если местные власти с чем-либо не справляются, Представитель Императора берет власть на себя, отдает приказы от имени Императора.
3. Если местные власти, постоянно не справляются со своими обязанностями, то он снимает неспособных чиновников и сам заменяет их своими людьми, до следующих выборов глав местной власти.
4. Принимает заявления и жалобы от подданных и передает их Императору.
5. Лично контролирует все действия местных властей, не вмешиваясь без необходимости.
6. Отчитывается и отвечает только перед Императором.
7. Подчиняется только Императору.
Статья 33. Полномочия Императора в Соборе Всея Земли.
1. Если голоса Соборян разделились поровну, Император имеет право решающего голоса.
Статья 34. Полномочия Императора без Собора Всея Земли.
1. Пока Собор не созван, Император может издавать только судебные указы, восполняющие пробелы в праве, по письменному обращению любого подданного, или группы подданных, которым пробел в праве, наносит ущерб.
Статья 35. Другие полномочия Императора.
1. Далее по тексту Конституции, могут быть указаны другие, специальные полномочия Императора.
Статья 36. Императорские назначения.
1. Назначение на должность и освобождение от должности Генерального прокурора Российской Империи.
2. Решает вопрос о доверии Правительству Российской Империи.
3. Назначение на должность и освобождение от должности Председателя Счетной палаты и ее аудиторов.
4. Император назначает Конституционных Судей Российской Империи, Судей Верховного Суда Российской Империи, Судей Высшего Арбитражного Суда Российской Империи.
5. Император назначает губернаторов, Премьер-Министра, Министров Экономики, Финансов, Обороны, Транспорта, Путей Сообщения, Информации и Печати, Внутренних Дел, Природоохраны, Образования, Культуры, Соцзащиты, Здравоохранения, Иностранных Дел, Торговли.
6. Император назначает главу Внешторгбанка, Государственного Казначейства и Спецкорпуса.
7. Император назначает Верховного Судью, и Главу Центризбиркома.
8. Император может снять с должности весь личный состав аппарата всех министерств и всех губернских аппаратов, в один день разом, ни перед кем ни отчитываясь и заменить своими людьми.
Статья 37. Вето.
1. Если император наложил вето на законопроект Собора Всея Земли, законопроект возвращается в Собор для доработки.
2. После того, как император четвертый раз отверг законопроект Собора, Император вправе удалить из законопроекта те положения, которые его не устраивают.
3. Полученный таким образом законопроект, Император подписывает и опубликовывает как действующий закон.
Раздел 2. Престолонаследие.
Статья 38. Передача трона.
1. Трон передается по наследству или император назначает преемника.
2. В случае если передача трона по наследству или назначению невозможна, Собор всея земли избирает новую Династию.
3. Толкование требований к престолонаследию, не может противоречить требованиям к престолонаследию.
Статья 39. Порядок очередности при передаче трона.
1. Сыновья Императора – наследники первой очереди.
2. Внуки Императора – наследники второй очереди.
3. Братья Императора - наследники третьей очереди.
4. Племянники Императора – наследники четвертой очереди.
5. Дяди Императора – наследники пятой очереди.
6. Женщины, на трон Российской Империи не допускаются.
7. Если нет возможности передать трон наследникам в порядке очереди, Император имеет право сам назначить преемника.
8. Если вышеуказанные способы не применились, Патриарх имеет право созвать Учредительный Собор Всея Земля, для призвания новой династии на службу Российской Империи.
Статья 40. Метод передачи трона по наследству.
1. Сыновья Императора, публично сдают экзамены по экономике, социологии, философии управления, налогообложению, военному делу, дипломатии, праву, религиоведению, политологии, геополитике, геоэкономике, экологии, этнологии и этнографии, знание природы российской границы, знание роли казачества, речных и морских путей в истории России.
2. Сдача экзамена напрямую транслируется по телевидению и происходит в устном порядке.
3. После сдачи экзаменов, Собор всея Земли, избирает наследника.
4. Эти условия одинаковы для наследников любой очереди.
5. В случае провала экзамена, назначается пересдача 7 суток спустя.
6. В случае вторичного провала, кандидат теряет право на престолонаследие в общем порядке, но может быть призван к престолу в субсидиарном порядке.
Статья 41. Требования к назначенному наследнику.
1. В течении одного года, назначенный Императором наследник, изучает дисциплины названные в статье 41.
2. После чего следует сдача публичного экзамена, с прямой трансляцией по телевидению.
3. После успешной сдачи экзамена, Собор всея Земли утверждает назначенного наследника в качестве Императора.
4. В случае провала на экзамене назначается пересдача 3 суток спустя.
5. Если пересдача провалена, Патриарх, может отстранить неудачника и объявить выборы новой Династии.
Статья 42. Функции назначенного наследника до утверждения на троне.
1. Лицо, которое Император назначил своим наследником, до сдачи экзамена, исполняет функции регента.
Статья 43. Требования к престолонаследнику.
1. Принадлежность к Императорскому дому.
2. Первородство среди агнатов.
3. Пригодность к занятию престола с точки зрения уголовного законодательства.
4. Дача и соблюдение присяги на верность России и ее Императору.
5. Личное согласие на принятие трона.
6. Принадлежность и верность Православию.
7. Его право на престолонаследие не основывается на пробеле в праве.
Статья 44. Требования к невесте престолонаследника.
1. Невеста престолонаследника должна принять Православие до брака.
2. В биографии невесты престолонаследника, должен отсутствовать предыдущий брак.
Статья 45. Требования к браку лиц имеющих права на престол.
1. На брак лиц имеющих права на престол, требуется разрешение Императора.
2. Лица произошедшие от брака заключенного вопреки воле Императора, не могут наследовать престол.
3. Брак заключен в России, венчание совершено по обряду Русской Православной Церкви Московского Патриархата.
Статья 46. Брак Великих Княгинь.
1. Великие Княжны, выходя замуж за членов иностранных Владетельных Домов, принимают титулы и фамилии своих мужей.
2. Обратный порядок невозможен.
3. Княжны Русского Императорского Дома, могут быть выданы замуж только в те иностранные Владетельные Дома, члены которых могут в соответствии с их Конституцией, законом или давним устоявшимся традиционным обычаем, дать своим женам свой титул и фамилию.
Статья 47. Регулирование прав на престол для потомков
Великих Княгинь, выданных замуж в иностранные Владетельные Дома.
1. Потомки Великих Княгинь, выданных замуж в иностранные Владетельные Дома, могут быть призваны на Русский престол только в резервном порядке, и только при совокупном наличии следующих условий:
а) принадлежность к мужскому полу,
б) рождение в России,
в) выросли в России,
г) получили русское воспитание,
д) свободно говорят на русском языке,
е) крещены в Русской Православной Церкви,
ж) соответствуют всем требованиям к престолонаследию, которые предъявляются членам Российского Императорского Дома, имеющим права на престол.
Статья 48. Основания лишения прав на престол.
1. Престолонаследник, или лицо имеющее права на престол, нарушив требования предъявляемые к престолонаследнику, лишаются личных прав на престол, независимо от факта опубликования или неопубликования факта нарушения.
2. Император, имеет право и власть, своей волей объявить лишенным прав на престол лицо, которое нарушает требования престолонаследия.
3. Решение Императора о лишении кого бы то ни было прав на престол, подлежит немедленному опубликованию.
4. Факты нарушения требований престолонаследия кем-либо из лиц имеющих право на престол, должны быть немедленно опубликованы.
Статья 49. Иммунитетный статус требований к престолонаследию.
1. Отдельные акты монаршей милости, по отношению к нарушителям требования престолонаследия, лицам отрекшимся от престола или лицам не имеющим прав на престол, не устраняют требований престолонаследия.
Статья 50. Разность статуса лиц, принадлежащих к Императорскому Дому.
1. Члены Царствующего Дома делятся на две группы:
а) лица имеющие права на престол,
б) лица находящиеся на содержании в силу родства
Раздел 3. Регентство.
Статья 51. Субъект регентства.
1. Регентом, может быть только Цесаревич.
2. Если Цесаревич, является несовершеннолетним, Регентом, может быть назначено лицо, из членов Династии.
Статья 52. Досрочное прекращение полномочий.
1. Император прекращает исполнение полномочий досрочно в случае стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия.
2. Во всех случаях, когда Император не в состоянии выполнять свои обязанности, их временно исполняет Регент.
3. Регент исполняет обязанности монарха, если монарх: болен, наносит визит в другую страну или неспособен к правлению.
Статья 53. Ограничение полномочий Регента.
1. Регент не имеет права распускать Собор, Правительство, назначать референдум, вносить предложения о поправках и пересмотре положений Конституции Российской Империи.
2. Регент не имеет права передавать трон по наследству, решать вопросы о совмещении престолов.
3. Правящий Регент, не может отречься от трона.
Раздел 4. Отречение от Трона.
Статья 54. Добровольное отречение от трона. Последствия отречения от трона.
1. Престолонаследник, или лицо имеющее права на престол, добровольно подписавши отречение от престола, утрачивает личное право на престол, независимо от факта опубликования или неопубликования факта отречения.
2. Отречение, будучи подписано не под принуждением, в здравом уме, трезвой памяти, не под влиянием алкогольного, токсического или наркотического опъянения, необратимо.
3. Факт отречения от престола, подлежит немедленному опубликованию.
Статья 55. Условия недействительности отречения от трона.
1. Отречение от трона недействительно, если было произнесено под угрозой применения насилия, как по отношению к монарху, так и по отношению к его родственникам.
2. Отречение недействительно, если монарх не отдавал себе отчета, что он делает, и какие будут последствия.
3. Отречение произнесено другим человеком от имени монарха.
4. Монарх в момент отречения находился под влиянием алкогольного или наркотического отравления.
Статья 56. Субъект действия отречения от трона.
1. Монарх отрекается от трона, только за себя.
2. Прочие прямые потомки Императора и члены боковых линий правящей династии, сохраняют свои права на престол, независимо от факта отречения монарха.
3. Монарх может отречься от престола, только путем пострижения в иноки.
Статья 57. Условия действенности отречения монарха.
1. Отречение действительно если: монарх в момент отречения находился в стране, имеющей монархическую форму правления, не волнуемой революцией или войной.
2. На процедуре, присутствовали в полном составе все лица, которым положено присутствовать.
3. Женитьба на разведенной или неправославной женщине.
Статья 58. Процедура отречения от трона.
1. Медицинская комиссия, должна установить в каком психическом состоянии находится отрекающийся монарх, и опубликовать результаты.
2. Врачи, должны взять анализы крови на предмет выявления алкогольного или наркотического опьянения, и опубликовать результат.
3. Если процедура отречения происходит за пределами России, в другом государстве, требуется публичное согласие Главы Государства, в котором происходит отречение.
4. Процедура отречения, должна быть показана по телевидению в прямой трансляции.
Статья 59. Список лиц, обязанных присутствовать при процедуре отречения в России.
1. Все родственники отрекающегося Императора, в полном составе, врачи: психиатры, наркологи и токсикологи.
2. Юристы: нотариусы и адвокаты, они помогают императору составить и заверить текст отречения.
3. Священники, Премьер–Министр, представители Генеральной Прокуратуры, Министерства Юстиции, Министерства Внутренних Дел, Министерства Иностранных Дел, руководитель Спецкорпуса, Председатель Конституционного Суда, Посольский Корпус, представители СМИ и партий.
Статья 60. Отречение за границей России.
1. Если процедура отречения, происходит за пределами России, необходимо (дополнительно ко всем прочим условиям отречения), присутствие следующих лиц, представляющих страну, в которой производится процедура отречения:
а) Глава Государства,
б) представители Генеральной Прокуратуры,
в) Министерства Юстиции,
г) Министерства Внутренних Дел,
д) Министерства Иностранных Дел,
е) Председатель Конституционного Суда,
ж) Посольский Корпус,
з) Премьер – Министр,
и) представители СМИ.
2. Без документально выраженного согласия Главы другого государства, отречение состояться на территории другого государства не может.
3. Данная статья, не должна рассматриваться как распространение российского права на суверенную территорию других государств, она всего лишь является критерием рассмотрения внутри России, легитимности действий Главы Российского Государства за границей.
Раздел 5. Характер Власти.
Статья 61. Власть национально-религиозного большинства.
1. Носителем и единственным источником власти в Российской Империи, является национально-религиозное большинство.
2. Национально-религиозное большинство осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.
Статья 62. Субъекты государственной власти.
1. Государственную власть в Российской Империи осуществляют Император, Собор, Кабинет Министров, и Суды Российской Империи.
Статья 63. Органы власти в национальных землях-автономиях Империи.
1. Органы власти в национальных землях–автономиях Российской Империи, комплектуются путем выборов местным населением.
Статья 64. Разграничение властных полномочий.
1. Разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Империи и органами власти национальных земель-автономий Российской Империи, осуществляется настоящей Конституцией, Имперскими законами и договорами о разграничении предметов ведения и полномочий.
Статья 65. Предметы ведения Империи.
В ведении Российской Империи находятся:
а) принятие и изменение Конституции Российской Империи и имперских законов, контроль за их соблюдением,
б) унитарное устройство и территория Российской Империи,
в) регулирование и защита прав и свобод подданного (гражданина), подданство (гражданство) в Российской Империи, регулирование и защита прав национальных меньшинств,
г) установление системы имперских органов законодательной, исполнительной и судебной власти, порядка их организации и деятельности, формирование областных и земельных органов государственной власти,
д) имперская государственная собственность и управление ею,
е) установление основ внутренней политики и имперские программы в области государственного, экономического, экологического, социального, культурного и национального развития Российской Империи,
ж) установление правовых основ единого рынка, финансовое, валютное, кредитное, таможенное регулирование, денежная эмиссия, основы ценовой политики, имперские экономические службы, включая имперские банки,
з) имперский бюджет, имперские налоги и сборы, имперские фонды регионального развития,
и) имперские энергетические системы, ядерная энергетика, расщепляющиеся материалы, имперские транспорт, пути сообщения, информация и связь; деятельность в космосе,
к) внешняя политика и международные отношения Российской Империи, международные договоры Российской Империи; вопросы войны и мира,
л) внешнеэкономические отношения Российской Империи,
м) оборона и безопасность, оборонное производство, определение порядка продажи и покупки оружия, боеприпасов, военной техники и другого военного имущества, производство ядовитых веществ, наркотических средств и порядок их использования,
н) определение статуса и защита государственной границы, территориального моря, воздушного пространства, исключительной экономической зоны и континентального шельфа Российской Империи,
о) трудоустройство, прокуратура, уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство, амнистия и помилование, гражданское, гражданско-процессуальное и арбитражно-процессуальное законодательство, правовое регулирование интеллектуальной собственности,
п) имперское коллизионное право,
р) метеорологическая служба, стандарты, эталоны, метрическая система и исчисление времени, геодезия и картография, наименования географических объектов, официальный статистический и бухгалтерский учет,
с) государственные награды и почетные звания Российской Империи,
т) имперская государственная служба.
Статья 66. Законодательное оформление предметов ведения Империи.
1. По предметам ведения Российской Империи принимаются имперские конституционные законы и имперские законы, имеющие прямое действие на всей территории Российской Империи.
Статья 67. Недопустимость присвоения власти.
1. Никакая часть российского народа, никакая социальная группа, сословие, община или организация, никакое лицо не может присвоить полномочие по осуществлению власти.
2. Присвоение власти является тягчайшим преступлением против народа.
Раздел 6. Недопустимость вакуума власти.
Статья 68. Условия отставки императора.
1. Наличие квалифицированного наследника или преемника.
Статья 69. Условия роспуска Собора Всея Земли.
1. Между роспуском одного Собора и первым заседанием Собора в новом составе, может пройти не более одних суток.
Статья 70. Условия отставки Кабинета министров или Премьер-министра.
1. Наличие квалифицированного преемника-специалиста.
2. Отставка министра или Премьера и вступление преемника в должность происходят в один день.
Правовой статус императора составляют его права, обязанностей у императора не было, он был безответственен перед народом и другими государственными органами.
Рассмотрим наиболее подробно права императора в различных сферах жизни государства и общества.
1) Права в области законодательства. Законодательство в Российской Империи обладало рядом особенностей. Конструкция неограниченной самодержавной власти исключала существование самостоятельной законодательной власти. В XIX веке, когда была разработана структура власти управления, состоящей из верховного управления и управления подчиненного, законодательство считалось материальным проявлением власти верховного управления - сферы государственной жизни, где Император действует "непосредственно". В результате анализа положения Сената при Петре I, Верховного Тайного Совета при Екатерине I и Петре II, Кабинета при Анне Иоанновне, Конференции при Елизавете Петровне, Совета под председательством монарха при Петре III делается вывод, что одной из отличительных черт государственного механизма первой половины XVIII в. является существование при Императоре органов, осуществляющих делегированное законодательство, при этом юридически не ограничивающих законодательных прав монарха. Остатки этой тенденции проявляются до 60-х гг. столетия. Причиной существования подобных органов, было, как правило, стремление государей организовать работоспособное правительство. Однако ввиду олигархических стремлений их членов реальное политическое влияние этих органов могло варьироваться в зависимости от силы монарха, находящегося у власти Староверова Е.В. Правовой статус Императора Российской Империи, 1721 - 1917 гг: автореф. дис. канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 24-25. . Необходимо отметить проблему смешения законодательных и административных актов Императора, которая является следствием соединения в лице монарха всех нитей управления государством. Первые попытки сформулировать различие между законом и административным распоряжением связаны с именем Екатерины II. В реализации Императором прав верховной власти М.М. Сперанский старался разделить законодательный порядок и порядок "верховного правления". Под законодательным порядком М.М. Сперанский понимал движение законопроекта через созданный в 1810 г. Государственный Совет. Совет мыслился Сперанским как единственный законосовещательный орган при Императоре. С Государственным Советом как законосовещательным органом конкурировали другие государственные учреждения. В качестве законосовещательного мог выступить любой государственный орган, если на то была высочайшая воля. Несмотря на многочисленные попытки провести разделение между законами и актами административного характера, в XIX веке сделать этого не удалось. Необходимо отметить, что решить проблему разграничения законов и административных распоряжений Императора можно было только одним путем - разделив порядок их принятия и установив различие в их юридической силе.
Единственная категория высочайших повелений, которая уступала по юридической силе иным актам Императора - это словесно объявляемые высочайшие указы. Не все акты российского Императора по своему внутреннему содержанию были законами, так как не все они создавали общие предписания. Однако формальных критериев для разделения законов и административных актов, исходящих от Императора, не существовало и не могло существовать, пока вся государственная власть сосредоточивалась в одном лице. Даже различие актов по юридической силе само по себе не обеспечивало разделения законодательных и административных полномочий государя, поэтому можно сделать вывод о том, что называть писаные акты законами, а словесные - административными распоряжениями, нельзя. Формирование в результате революции 1905 - 1907 гг. самостоятельной законодательной власти, не являющейся более проявлением власти верховного управления, привело к изменению понятия закона. Под законом стал пониматься акт, одобренный Государственной Думой и Государственным Советом и утвержденный Императором. Следовательно, "закон" являлся понятием формальным. Тем не менее, по итогам изучения положений ОГЗ 1906 г. можно сделать вывод о том, что четкого разграничения дел, которые должны рассматриваться в законодательном порядке и в порядке верховного управления, не устанавливалось. Не было установлено, какой из органов обладает исключительной, а какой - остаточной компетенцией. При этом элементы исключительной компетенции имелись как у законодательных учреждений, так и у Императора. В области, выходящей за пределы предметов ведения органов власти, конкретно указанных в законах, компетенция Императора и законодательных учреждений являлась конкурирующей. Такое положение осложнялось отсутствием четкой иерархии между актами, изданными в законодательном порядке и в порядке верховного управления. Это показано на примере дел, касающихся Императорской Фамилии и управления армией и флотом. Необходимо отметить, что и после реформы 1906 г. в области законодательства Император обладал определенными преимуществами перед законодательными учреждениями. Он являлся единственным государственным органом, способным своим утверждением придать законопроекту силу закона, а круг вопросов, по которым Староверова Е.В. Правовой статус Императора Российской Империи, 1721 - 1917 гг: автореф. дис. канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 27-28. Император обладал правом законодательной инициативы, был гораздо шире, чем у законодательных учреждений.
2. Права в области управления государственными органами и служащими. Абстрактная идея о том, что Император является главой всей административной организации в государстве, до XIX в. практически не имела отражения в писаном праве и была развита в основном усилиями М.М. Сперанского. В качестве наиболее важного права в области управления государственными органами рассматривается право монарха создавать государственные органы и определять их устройство. До начала XX в. этим правом монархи пользовались безраздельно. После создания законодательных учреждений оно получило новое преломление. В результате реформ 1905 - 1906 гг. за Императором сохранялось право участвовать в организации деятельности государственных органов. Что касается права определять их устройство, то, в отличие от дореформенного периода, оно предоставлялось Императору лишь частично, причем пределы этого права оказывались размытыми. Императору принадлежало служебное верховенство, или верховное должностное право. Император обладал правом назначать, перемещать и увольнять должностных лиц. Продолжая замысел Петра I, утвердившего Табель о рангах, Императоры стремились обеспечить соответствие порядка назначения чиновников на должности с рангами чинов по классам гражданской службы. Начало служебного верховенства нашло отражение в ст.17 ОГЗ 1906 г. Принципы замещения должностей при этом не изменились.
3. Права в области суда. На протяжении рассматриваемого периода основной тенденцией в области отправления правосудия являлось исходящее от самой верховной власти стремление освободить государя от непосредственного решения судебных дел, хотя реализовалось оно не всегда последовательно. Принципиально важным в этой связи было решение Петра I запретить подачу жалоб на решения Сената, принятое им в 1718 г. Впрочем, законодательство позволяло государю самостоятельно разрешать некоторые дела. Имелись и косвенные способы участия монарха в отправлении правосудия. До судебной реформы 1864 года Император не был полностью устранен от участия в судопроизводстве. Меры, направленные к устранению монарха от осуществления правосудия, никогда не были радикальными. По вопросу об обжаловании решений Сената наблюдались серьезные колебания. Органы, призванные рассматривать дела о наиболее тяжких государственных преступлениях, созывались по указам Императора и не были введены в общую систему судов. Тем не менее, логика развития судебных прав монарха никогда не отклонялась далеко от тенденции, намеченной Петром I. В результате судебной реформы 1864 года монарх также не был устранен от непосредственного участия в отправлении правосудия, и продемонстрировано, что при Александре II и при Александре III реформы, направленные на отделение верховной власти от судебной, продолжались. В условиях неограниченной монархии судебная власть не могла быть полностью отделена от верховной, поскольку Императору продолжало принадлежать судебное верховенство. По этой причине окончательного отделения судебной власти от власти монарха не произошло ни в 1864 году, ни вообще в XIX веке, хотя положительная роль судебной реформы в этом процессе не отрицается. В результате создания законодательных учреждений права Императора в области суда в начале XX века были немного ограничены. При этом полного устранения Императора от осуществления правосудия и отделения суда от законодательства и администрации добиться так и не удалось.
4. Права в области помилования и дарования милостей. Император является источником милосердия Староверова Е.В. Правовой статус Императора Российской Империи, 1721 - 1917 гг: автореф. дис. канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 28-29. . Нормы о помиловании были впервые систематизированы в XIX веке при создании Свода Законов. Помилование, как правило, объявлялось высочайшим указом или общим милостивым манифестом. Милостивые манифесты приурочивались обычно к торжественным событиям государственного масштаба, тем самым помилование отражало традиционные взгляды народа на сущность царской власти как источника милостей. Указами чаще объявлялись милости в отношении отдельных подданных. Иногда право испрашивать помилование Императора особо предусматривалось законом. Хотя помилование в отношении отдельных лиц обычно производилось по указу Императора, соблюдение этой формы не было обязательным. Практика признавала роль индивидуальных актов о помиловании за высочайшими повелениями как таковыми, независимо от их формы. То же замечание относится и к милостивым манифестам. Они могли уточняться и дополняться высочайше утвержденными мнениями Государственного Совета, положениями Комитета Министров, именными и сенатскими указами и т.д. Случалось также, что групповые милости объявлялись не манифестами, а другими актами. Право милостей могло проявляться не только в помиловании. Милости очень часто были связаны с "диспенсацией", т.е. установлением в отдельных случаях исключений из действия законов. Помимо этого, в компетенцию Императора входило производство в чины, а также возведение в дворянство и пожалование титулов (княжеского, графского, баронского), пожалование орденов и других наград. Милость могла проявляться в назначении денежных пособий. Особым видом милости было покровительство в отношении некоторых учреждений, которым Император оказывал помощь и поддержку. В 1906 году наиболее распространенные способы помилования и дарования милостей были обобщены и сформулированы в ОГЗ. Несмотря на создание законодательных учреждений, помилование и дарование милостей оставалось в исключительной компетенции монарха.
5. Права в области международных отношений. До 1906 г. права монарха в сфере международных отношений не имели формального закрепления, но признавались обычным правом. Основное внимание необходимо уделить праву отправлять и принимать государственных представителей, праву заключать международные договоры и изменять территорию государства, праву оказывать международное покровительство, а также вопросам признания международно-правового статуса заграничных территорий и разграничения сфер влияния, объявления войны, заключения мира и сохранения нейтралитета. В ОГЗ 1906 г. впервые появились положения, формализующие верховенство Императора в сфере международных отношений. Полнота прав монарха в этой области ничуть не была поколеблена созданием законодательных учреждений. Особенно важным является тот факт, что заключаемые непосредственно Императором или с его соизволения международные договоры не требовали одобрения со стороны законодательных учреждений.
6. Права в области военного управления. Законодательное закрепление прав Императора в сфере военного управления за двести лет претерпело минимальные изменения. В законченном виде принцип военного верховенства был сформулирован в Положении о Военном Министерстве 1869 года. Императору принадлежало верховное начальствование над вооруженными силами. По инициативе Императора к его компетенции могло относиться также непосредственное командование войсками. Среди прав, не связанных с непосредственным командованием, в работе рассмотрены право Императора определять количество людей, необходимых для пополнения вооруженных сил, а также право издавать акты по военному и морскому ведомствам. В 1906 г. законодательное оформление принципа военного верховенства Императора получило новое развитие. В ОГЗ 1906 г. приводился обширный перечень дел военного управления, подлежащих разрешению в порядке верховного управления. За Императором было сохранено право непосредственно определять устройство армии и флота. Для соответствующих актов, даже самого общего характера, не требовалось рассмотрение в Государственной Думе и Государственном Совете. Права Императора в области военного управления были ограничены только в двух вопросах: в определении величины контингента новобранцев и в финансировании военного и морского ведомств Староверова Е.В. Правовой статус Императора Российской Империи, 1721 - 1917 гг: автореф. дис. канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 30-31. . В ОГЗ 1906 г. впервые появилась норма, согласно которой Император обладал правом объявлять местности на военном или исключительном положении. В работе показано, что институты военного и исключительного положений в отечественном праве к тому времени уже были разработаны - в "Общем учреждении губернском", а также в "Положении о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия". После издания ОГЗ 1906 г. проблемным вопросом стала возможность продления Императором действия "Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия" без участия законодательных учреждений. Из текста ОГЗ следовало, что в будущем предполагается издание законов об исключительном и военном положениях. "Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия" продолжало продлеваться Императором единолично, и только издание законов, о которых упоминали ОГЗ 1906 г., могло снять все вопросы относительно применения упомянутого Положения. Тем не менее, эти законы никогда не были приняты. В 1906 г. за Императором была признана полнота власти в области объявления исключительного и военного положений, о которой умалчивали даже дореформенные законы. Что касается нормы ОГЗ 1906 г., свидетельствующей о необходимости издания специальных законов о военном и исключительном положениях, то в силу нереализованности она не расценивается как существенное ограничение прав монарха.
7. Права в области церковного управления. В 1721 г. незадолго до принятия императорского титула Петром I была проведена грандиозная реформа церковного управления. В результате было ликвидировано патриаршество и создана Духовная коллегия, переименованная вскоре в Святейший Правительствующий Синод. Учреждалась она как высший государственный, т.е. преимущественно светский, орган церковного управления. В работе рассмотрены положения "Регламента, или Устава Духовной коллегии" 1721 г. и выявлены новшества в положении монарха по отношению к Православной церкви. Права в области церковного управления, которыми обладал Император в XVIII в., были настолько серьезны, что Павел I в Акте о престолонаследии 1797 года не побоялся назвать российского монарха Главою Церкви. Однако государь не вторгался в область религиозных догматов. Синод не заменял собой церковных соборов, от которых, как и до ликвидации патриаршества, зависело определение основ вероучения. Впрочем, с момента создания Синода до 1917 года Поместный собор Русской Православной Церкви ни разу не созывался. Основные принципы управления Православной церковью, заложенные Петром I, сохранялись на протяжении всего периода империи. Наряду с этим, постепенное распространение идей веротерпимости привело к признанию за лицами неправославного исповедания права пользоваться свободой вероисповедания и отправления богослужений. В итоге, не только управление делами Православной церкви, но и управление делами других вероисповеданий стало рассматриваться как элемент компетенции государя. При пересмотре ОГЗ в 1906 г. управление церковью было оставлено в исключительной компетенции монарха.
8. Права в области распоряжения материальными средствами государства. Монархи в Российской Империи рассматривались как хозяева всех материальных средств государства. Долгое время точного разделения понятий государева и государственного имущества не проводилось. За Императором законодательно признавалось право устанавливать, собирать и распределять источники государственного дохода. Предполагалось, что центральные учреждения не вправе определять источники доходов и назначение расходов своей властью. Однако состояние финансового управления даже после петровской реформы органов центрального управления было настолько плачевным, что отдельные коллегии на протяжении всего XVIII в. обладали практически неограниченными возможностями по распоряжению государственными финансами, подобно ранее существовавшим приказам. Не проводился и принцип единства кассы, отчего о доходах у верховной власти так же не могло быть полного представления Староверова Е.В. Правовой статус Императора Российской Империи, 1721 - 1917 гг: автореф. дис. канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 32-33. . До создания законодательных учреждений Император являлся единственным лицом, от которого зависело утверждение Общей государственной росписи доходов и расходов, и, следовательно, в вопросах распоряжения материальными средствами государства он был практически неограничен. Создание законодательных учреждений привело к необходимости вновь урегулировать вопрос о составлении бюджета, и 8 марта 1906 г. Императором были утверждены "Правила о порядке рассмотрения Государственной Росписи доходов и расходов, а равно о производстве из казны расходов, Росписью не предусмотренных". Права, предоставленные Государственной Думе и реформированному Государственного Совету, не были широки. Ограничения относительно законодательного обсуждения, сокращения или увеличения расходов придавали определенную самостоятельность решениям Императора в области финансов. Часть положений из Правил о порядке рассмотрения государственной росписи доходов и расходов была внесена в текст ОГЗ 1906 г. и их изменение в обычном законодательном порядке стало невозможным. В результате реформ 1905-1906 гг. вопросы распоряжения материальными средствами государства стали преимущественно относиться к области законодательства. Однако Император сохранил за собой часть важных рычагов влияния в финансовой сфере, и его права оказались ограничены не так существенно, как это обычно бывает в государствах, где действуют законодательные учреждения.
9. Права в области управления делами Императорской Фамилии. В силу естественного положения вещей Император являлся не только главой государства, но и главой Императорской Фамилии. До Павла I права монархов по управлению Императорским Домом регулировались в основном традицией, т.е. обычным правом. Желая укрепить новый принцип престолонаследия и установить твердый порядок управления династией, 5 апреля 1797 г. Павел I утвердил "Учреждение об Императорской Фамилии", где изложил основные права монарха по отношению к царскому роду, вновь установленные или вытекающие из обычая. С некоторыми дополнениями павловское "Учреждение об Императорской Фамилии" стало позднее частью ОГЗ и, претерпев только одну существенную редакцию в 1886 году (с целью сокращения числа великих князей и великих княжон и снижения расходов на содержание Императорской Фамилии), сохраняло силу на протяжении всего периода империи. Создание законодательных учреждений не повлекло ограничения прав Императора в отношении управления делами Императорской Фамилии. В 1906 г. изменения и дополнения "Учреждения об Императорской Фамилии" были отнесены к исключительной компетенции Императора при условии, что они не затрагивают общих законов и не связаны с новыми государственными расходами. При этом за "Учреждением об Императорской Фамилии" была сохранена сила Основных законов Староверова Е.В. Правовой статус Императора Российской Империи, 1721 - 1917 гг: автореф. дис. канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 34-35. .
Таким образом, права Императора зачастую формировались под влиянием традиции и регулировались обычным правом. Правовые нормы, касающиеся властных полномочий монарха, закрепленные в писаных актах, как правило, не носили системного характера. Обобщение положений о правах Императора произошло только при пересмотре ОГЗ в 1906 г. Свод Основных Государственных Законов от 23. 04.1906 г. // Хрестоматия по истории государства и права России. - М.: Проспект, 2008. - С. 262. , когда возникла необходимость разграничения сфер законодательства и верховного управления, т.е. сфер, где Император разделял власть с законодательными учреждениями или действовал единолично. Создание в начале XX века законодательных учреждений повлекло за собой существенное ограничение прав Императора в некоторых областях государственной жизни, в первую очередь - в области законодательства и финансов. Права монарха продолжали оставаться исключительно широкими, обеспечивая ему доминирующее положение среди государственных органов практически в любой сфере. Фигура Императора олицетворяла высшую власть в государстве. Юридически он не мог иметь обязанностей, так как не существовало такого государственного органа, который мог его принудить к их исполнению. Вследствие того, что Император не являлся лицом обязанным, он был "безответствен", т.е. не нес ни перед кем отчета в своих действиях. Безответственность (неответственность) Императора являлась его привилегией. С историко-правовой точки зрения конструкция "правовой статус как права, обязанности и ответственность" к Императору не применима.
император юрисдикция российский законодательный
Почему эта статья будет Вам интересна:
Раскрыты имена участников заговора против царя. Как заговорщики обманули Николая Второго и весь русский народ?
Юрист А.Ю. Сорокин : «Святой Царь-Мученик оставался законным Государем Российской империи вплоть до мученической кончины 17 июля 1918 г.».
Чего именно боялись заговорщики в Своде Основных Государственных законов от 23 апреля 1906 г.?
Согласно ст.58 ОГЗ , «Император Николай II, при Священном короновании и миропомазании принимал Самодержавие от Бога как «великое служение», и не в его царской власти было отказаться от него».
Императору открыто угрожали убийством сына и гибелью всей династии.
Было ли законной властью Временное правительство или Россию захватили обычные бандиты?
Одной из удивительных особенностей русской истории является то, что меньше всего мы знаем о событиях наиболее близких к нашим дням. Впрочем, по зрелом размышлении, можно сделать вывод, что удивительного в этом ничего нет. Просто правдивая информация о том, что происходило на глазах еще живых очевидцев, более актуальна в современной политической жизни, и, следовательно, более опасна для сегодняшних либерально-демократических эквилибристов, пытающихся скрыть истину ради сиюминутных, своекорыстных интересов.
Это в полной мере относится и к т.н. «отречению» Императора Николая II. С первых мартовских дней 1917 г. прошло только 90 лет (статья написана в 2009 г. – ред.) , но «факт отречения» почти всеми признан очевидным и не заслуживающим какого-либо внимания и затрат времени. «Отречение» уже стало аксиомой русской истории.
Но мы все же позволим себе попытку дать оценку действиям Государя… причем, оценку правовую, как наиболее беспристрастную.
Как известно, до 1 марта 1917 г. «прогрессивная общественность» вкупе с высшим армейским генералитетом требовала от Самодержца «ответственного министерства» или, в иной трактовке, «министерства общественного доверия». Как признавал один из самых активных заговорщиков, лидер кадетской фракции в Государственной Думе П.Н.Милюков принципиальной разницы между этими революционными «формулами» не было, так как речь все равно шла об одном и том же круге лиц «ответственных министров». Просто первая формула, поддерживаемая, в частности, председателем Госдумы М.В.Родзянко, требовала правительства, ответственного перед законодательными учреждениями – Государственной Думой и Государственным Советом. Формула же «министерства общественного доверия», культивируемая Милюковым, расширяла круг учреждений, перед которыми должны были быть «ответственны» министры, включая в него Общеземский союз во главе с князем Г.Е.Львовым, Военно-промышленные комитеты, возглавляемые бывшим председателем III Думы, московским «неторгующим купцом» А.И.Гучковым и другие самозваные организации, представители которых не сумели к 1917 г. получить законное право называться «представителями народа». В любом случае, требование заключалось в создании правительства, не ответственного перед Императором.
Святой Царь-Мученик остался законным Государем Российской империи вплоть до мученической кончины 17 июля 1918 г.
Поразительно, но все эти профессоры, приват-доценты, присяжные поверенные и прочие представители «образованного общества», не удосужились для начала задаться хотя бы вопросом о правомерности предъявления такого требования и о возможности, с точки зрения юридической, его удовлетворения. Ослепление прелестями западной «демократии» было настолько велико, что вопрос о законности, легитимности подобного рода заявлений, за редкими, да и то недостаточно, как бы помягче выразиться, настойчивыми исключениями, даже не вставал. А дело обстояло так, что не ответственного перед Верховной властью правительства в Российской империи быть просто не могло . В соответствии со ст. 10 Основных Государственных законов (ОГЗ), являющихся главным источником (если хотите, самодержавной конституцией) российского имперского права, «власть управления во всем ее объеме принадлежит Государю Императору; …в делах же управления подчиненного определенная степень власти вручается от Него» . Такое положение исключает возможность существования каких-либо государственных служащих не ответственных, в т. ч. и вплоть до увольнения, перед Монархом. Именно поэтому ст. 17 Законов закрепляет положение о том, что «Государь Император назначает и увольняет Председателя Совета министров, Министров и Главноуправляющих отдельными частями» . Статья 123 прямо гласит: «Председатель Совета Министров, Министры и Главноуправляющие отдельными частями ответствуют перед Государем Императором», при этом «каждый из них в отдельности ответствует за свои действия и распоряжения» .
«В чем проблема? – спросите вы, – Надо было изменить Государственные законы, и все было бы в порядке». Отнюдь. Именно эти-то законы изменить, в тех условиях, было и нельзя.
В соответствии со ст. 84 ОГЗ «Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке». Согласно ст. 92 «Законодательные постановления не подлежат обнародованию, если порядок их издания (не публикации, конечно же, а принятия – А. С.) не соответствует положениям сих Основных Законов» . Статья же 91 говорит, что законы «прежде обнародования» , а таковое во всеобщее сведение осуществлялось Правительствующим Сенатом, «в действие не приводятся» . Вот как раз порядок принятия новых Основных Законов либо внесения в них изменений и дополнений и не мог быть, да и не был на самом деле, соблюден.
Согласно ст. 8 ОГЗ подлежали пересмотру «единственно по почину» Государя Императора. Однако от него инициатива изменения существующего строя, вне всякого сомнения, не исходила. Более того, по ст. 86 ОГЗ Российской империи «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы» . Занятия же последней, как известно, с 27 февраля 1917 г. были приостановлены, не начавшись. Таким образом, предварительного одобрения участвовавших в законодательстве палат быть не могло. А ведь требовалось еще и последующее утверждение закона Монархом .
Во время прекращения занятий Госдумы изменения в ОГЗ, согласно ст. 87, не могли быть внесены даже в чрезвычайном порядке, в том числе и самим Государем.
Но главное в том, чего никогда не могли понять «общественные деятели». Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. А это значит, что Русская монархия в принципе не может стать «конституционной» . Конституционная «монархия», столь дорогая сердцу многих «прогрессивных» монархистов, есть уже и не монархия вовсе, а красивая ширма для закулисного республиканского политического гешефта. Ограничить же свою власть, передать право законодательствовать, формировать и контролировать деятельность правительства Российский монарх не имел права. Как писал Императору Александру I знаменитый русский историк Н.Карамзин: «Можешь все, но не можешь законно ограничить свою власть».
Да, да, Император самой великой в ХХ в. империи не мог делать все, что пожелает. Его власть была ограничена, но не человеческой волей, а Православной верой, блюстителем которой Государь являлся в соответствии со ст. 64 Основных Законов. Самодержавно-монархическая форма правления составляет одно из главных начал христианского учения о государстве. Вот как пишет об этом Св. Филарет Московский (Дроздов): «Как небо бесспорно лучше земли и небесное лучше земного, то так же бесспорно лучшим на земле должно быть признано то, что устроено по образу небесного, как и сказано было боговидцу Моисею: виждь, да сотвориши вся по образу, показанному тебе на горе (Исх., 25, 40), то есть на высоте боговидения. Согласно с этим Бог, по образу Своего небесного единоначалия, учредил на земле царя; по образу Своего небесного вседержительства, устроил на земле царя самодержавного; по образу своего царства непреходящего, продолжающего от века от века, поставил на земле царя наследственного».
Церковно-государственный Собор 1613 г. как инструмент восстановления богозаконной власти в период безвластия отразил глубокое народное убеждение, что наследственное Самодержавие есть великая святыня, предмет нашей политической веры, русский догмат, единственно надежная защита от бедствий внешних и внутренних в будущем. Наши святые отцы учили, что человеконадеянное своеволие толпы в выборе формы правления и содержания российской государственности есть богоборчество.
Император Николай II, при Священном короновании и миропомазании принимал Самодержавие от Бога как «великое служение» (Примечание 2 к ст. 58 ОГЗ), и не в его царской власти было отказаться от него.
Могли ли это понять изуверившиеся русскоязычные «денди», мнившие себя выразителями воли Русского народа? Могли ли они осознать, что христианские венцедательные заповеди, в том числе «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр. 2, 17), «Не прикасайтесь помазанным Моим» (1 Пар. 16, 22), есть неотъемлемая и неотменимая часть русского государственного права?
А ведь российское имперское законодательство, не игнорирующее, в отличие от республиканского, бытие Божие, а, наоборот, именно из факта этого бытия выводящее сам принцип власти, в ст. 4 ОГЗ изначально закрепляет принцип, гласящий что повиноваться Царской власти «за совесть Сам Бог повелевает» (см. также Рим. 13, 5). Но слова «Бог» и «совесть» были для этих «передовых» деятелей, якобы представлявших волю Православного Русского народа, пустым звуком.
Все это говорит о том, что телеграмма, посланная от имени Государя (хотя есть сомнения в том, что ее послали по его поручению), в которой Николай II якобы дает согласие на требование «ответственного министерства» и поручает председателю закрытой Госдумы Родзянко составить кабинет «из лиц, пользующихся доверием всей России», никакого юридического значения не имеет. Так что бесполезными оказались труды безымянных составителей проекта этого «манифеста», направленного из Ставки Верховного Главнокомандующего в штаб Северного фронта.
Точно также не имеют юридического значения сохраняющие, тем не менее, историческую ценность документы, названные актами или манифестами об отречении .
Как известно, после разговора командующего Северным фронтом генерала Рузского с Родзянко в ночь с 1 на 2 марта 1917 г. заговорщиками уже открыто было выдвинуто требование отречения Государя. В первой половине дня 2 марта генерал Алексеев и генерал А.С.Лукомский организовали предъявление Государю «верноподданнейшего» требования об отречении всеми главнокомандующими фронтами: генералами Брусиловым, Эвертом, Сахаровым и Великим князем Николаем Николаевичем. Заручившись круговой порукой, генерал Рузский 2 марта в течение двух часов «уговаривал» Императора отречься, позволяя себе даже фразы типа: «Ну, решайтесь». В результате в 3 часа дня 2 марта 1917 г. Государь подписал телеграмму о согласии отречься в пользу своего сына Цесаревича Алексея.
Примечательно, что генерал Рузский эту телеграмму не отослал, а когда Государь, передумав, потребовал вернуть неотправленную телеграмму, приказ Императора исполнить отказался. Понятно, ведь это был единственный пока «документ» об отречении. Верни его Рузский Государю, у заговорщиков могло не оказаться никакого письменного свидетельства об отношении Государя к отречению вообще.
Существует две версии этого документа.
Согласно большинству источников текст телеграммы был следующим:
«Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай».
Однако ряд историков считает, что эта телеграмма была передана Императором генералу Алексееву 3 марта 1917 г. в Могилеве, когда Государь узнал о том, что Великий князь Михаил Александрович Престола не принял. Эту телеграмму, по этой версии, генерал Алексеев не отправил, чтобы «не смущать умы».
«В тяжелую годину ниспосланных тяжких испытаний для России мы, не имея сил вывести Империю из тяжкой смуты, переживаемой страной перед лицом внешнего врага, за благо сочли, идя навстречу желаниям русского народа, сложить бремя врученной нам от Бога власти.
Во имя величия возлюбленного русского народа и победы над лютым врагом призываем благословение Бога на сына нашего, в пользу которого отрекаемся от престола нашего. Ему до совершеннолетия регентом брата нашего Михаила Александровича».
Попробуем дать оценку этим документам.
Дело в том, что Российским Основным Государственным Законам вообще не известно понятие отречения от Престола . Вот чего не учли доморощенные Робеспьеры, «мучившиеся» вопросом: «А вправе ли отрекаться Николай за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича?»
Единственная в ОГЗ статья, упоминающее право на отречение, – это ст. 37. Но она говорит о праве на отречение не царствующего монарха, а лишь наследников. В ней прямо говорится о свободе «отрещись» от права, «при действии правил, выше изображенных о порядке наследия Престола». Да и эта свобода ограничена лишь теми случаями, «когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола» . Иными словами, даже и наследование Престола в определенных случаях понимается как обязанность, отказ от которой не допускается.
Могут возразить, что даже, если право на отречение от Престола и не было предусмотрено Законами, то, руководствуясь принципом «разрешено все, что не запрещено», Император все же мог отречься. Однако этот принцип является началом регулирующего имущественный оборот гражданского, а не государственного права. В отношении же Верховной власти, отношений «субординации» он не применим.
Учитывая же, что огромные права даны Богом Государю в неразрывной связи с его обязанностью, долгом Царского служения, а также факт миропомазания, следует признать, что отказ от обязанности, причем обязанности перед Богом, совершенно не допустим ни с точки зрения светского, в том числе и гражданского, права, ни с точки зрения права канонического, по крайней мере, без соответствующего предварительного разрешения если не Церковного Собора, то уж, во всяком случае, Святейшего Синода. Такого же разрешения, как известно, не было.
Во-первых, при отречении Императора Петра III письменных законов о Престолонаследии, кроме «Устава» Императора Петра I, позволяющего, кстати, не отрекаться от Престола, а завещать его, не существовало. Нормы о престолонаследии, составившие II главу первого раздела Свода ОГЗ были приняты только Императором Павлом I.
Во-вторых, возможность учета отречения неправославных монархов при рассмотрении начал Русского Самодержавия весьма сомнительна, если не сказать больше.
Вместе с тем, следует учитывать, что цитируемые Законы устанавливают единственное основание для занятия Престола Наследником – согласно ст. 53 наследник вступает на Престол «по кончине Императора» . Других оснований для занятия Российского Императорского Престола нет.
Об этом же говорит ст. 43, 44 и 52, предусматривающие назначение Правителя и Опекуна, а также назначение Совета Правительства, в случае, когда именно по кончине Императора Престол переходит к малолетнему наследнику.
Посему отречение от Престола по российскому имперскому законодательству , никем, как уже говорилось, не измененному, невозможно в принципе .
Есть, помимо этого, еще ряд частных замечаний по поводу этих «документов об отречении».
Так, в обеих телеграммах говорится о регентстве. Но понятие «регентство» Законам не известно. Глава третья «О совершеннолетии Государя Императора, о правительстве и опеке» предусматривает назначение до достижения Императором 16-летнего возраста Правителя и Опекуна (ст. 41). Причем назначение его осуществляется, согласно ст. 43, царствующим Императором и именно «на случай Его кончины» . Более того, ст. 44 предусматривает, что «правительство государства и опека над лицом Императора в малолетстве принадлежит отцу и матери» . Таким образом, то, что в телеграммах названо «регентством», если под ним все же понимать «правительство и опеку» могло быть установлено только в случае кончины Николая II. Поручение же «правительств» Великому Князю Михаилу Александровичу, поскольку родители Наследника Цесаревича были живы, вообще незаконно.
Теперь перейдем к анализу самого известного текста «отречения». Вот полный текст:
«Ставка. Начальнику штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Гocyдapcтвeннoю Думoю, признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.
В отношении появления этого документа есть некоторые неясности. В.В.Шульгин в своих воспоминаниях утверждает, что текст был полностью написан самим Государем еще до приезда В.В.Шульгина и А.И.Гучкова в Псков вечером 2 марта 1917 г. Однако вряд ли мысль отречься от Престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича возникла у Николая II до приезда сих «делегатов». Дело в том, что право Цесаревича Алексея Николаевича наследовать престол «прежде всех» было совершенно очевидно. Не могла послужить единственным основанием для такого решения и гемофилия, которой был болен Цесаревич.
Здесь же было, скорее всего, другое обстоятельство.
Как мы видели, Император Николай II хотел, чтобы Алексей Николаевич оставался с ним до совершеннолетия, как то и предусматривают Основные Государственные Законы. Однако такое положение было совершенно неприемлемо для заговорщиков. По воспоминаниям генерала А.С.Лукомского 2 марта 1917 г., после разговора с А.И.Гучковым и В.В.Шульгиным, Государь хотел подписать отречение в пользу наследника. Но на вопрос можно ли ему будет жить в Крыму, А.И.Гучков ответил, что Государю придется немедленно выехать за границу. «А могу ли тогда взять с собой наследника?» – спросил Император. Гучков ответил, что «новый Государь при регенте должен оставаться в России».
Таким образом, заговорщики фактически требовали отречения в пользу Михаила Александровича. То, что такое требование, а равно и отречение, как таковое, незаконны и юридического значения не имеют, мы уже говорили. Сами заговорщики признавали незаконность отречения «минуя» Алексея Николаевича. Но несовершеннолетний Император не может отречься от Престола или «присягнуть конституции». Следовательно, уже запланированное изменниками создание, как им казалось, «правового вакуума» в результате «отречения» Михаила Александровича, было бы невозможным. Отсюда вывод – единственной возможностью установления конституционной «монархии» или скорейшего провозглашения России республикой было, в случае отречения в пользу Алексея Николаевича, цареубийство. Таковое же, совершенно понятно, лишало «лиц, облеченных доверием страны» всякой видимости законного правопреемства. Поэтому революционеры пошли на полное игнорирование закона. Но dura lex est lex, закон суров, но это закон. «Отречение» в пользу Великого Князя Михаила Александровича было, конечно же, абсолютно незаконным.
Согласно ст. 39 Основных Государственных Законов «Император или Императрица, Престол наследующие, при вступлении на оный и миропомазании, обязуются свято наблюдать… законы о наследии Престола».
Статья 25 гласит, что «Императорский Российский Престол есть наследственный» , а в статье 28 говорится, что «наследие Престола принадлежит прежде всех старшему сыну царствующего Императора» . В соблюдении этого права наследства присягают также и все Члены Императорского Дома (ст. 206 Свода Основных Государственных Законов). К присяге «на верность подданства воцарившемуся Императору и законному Его Наследнику, хотя бы он и не был наименован в манифесте» о восшествии на Престол, приводятся «вообще все подданные мужского пола, достигшие двадцатилетнего возраста, всякого чина и звания» (Примечание 2 к ст. 55).
Следовательно, пока был жив Наследник Цесаревич Алексей Николаевич, Престол, во всяком случае, перейти к Великому Князю Михаилу Александровичу не мог. Великий Князь, присягнув Наследнику Николая II и законам о наследовании Престола, не вправе был вообще официально высказываться по вопросу о занятии Престола, кроме как, само собой разумеется, о непринятии Престола вследствие нарушения Закона. Такою же верностью подданства был обязан и весь русский народ.
Столь же юридически ничтожны вряд ли самим Государем придуманные слова об отречении «в согласии с Государственною Думою» и о праве законодательных учреждений устанавливать начала, которыми надлежало Михаилу Александровичу руководствоваться при управлении «делами государственными». Они, как и «ответственное министерство», противоречат принципу неотменимости Самодержавия. О принесении ненарушимой присяги, вообще непонятно, кто должен ее приносить: Михаил Александрович или «представители народа».
Обратим, также, внимание на форму данного документа. Это, как видим, адресованная 2 марта 1917 г. не «всем Нашим верным подданным», как положено, а в Ставку, начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генерал-предателю Алексееву телеграмма, подписанная, кстати, карандашом.
Основные Государственные Законы предусматривают, что даже отречение лица, имеющего право на наследование Престола, становится невозвратным, только когда оно будет обнародовано, как уже упоминалось, согласно ст. 91 Правительствующим Сенатом, и обращено в закон.
Следовательно, этот, с позволения сказать, «государственный документ», подложно названный потом «манифестом» об отречении, силы закона не приобрел, и, как было рассмотрено ранее, приобрести не мог .
В заключение, отметим еще одно очень важное, если не главное, наряду с нарушением установленных законодательством основ правопорядка, правил принятия, обнародования и оформления рассмотренных «документов», обстоятельство.
Императору почти открыто угрожали убийством Сына и гибелью всей династии. Воистину, кругом царила «измена, трусость и обман».
Главным условием признания того или иного деяния в качестве имеющего правовое значение является «свобода воли».
В. В. Шульгин, в революционном ослеплении полагал, что «в случае отречения… революции как бы не будет (вот, именно, «как бы»). Государь отречется от престола по собственному желанию, власть перейдет к регенту, который назначит новое правительство. Государственная Дума, подчинившаяся указу о роспуске и подхватившая власть (вот так «подчинившаяся»)… – передаст власть этому новому правительству».
И именно отсутствие этого самого «собственного» желания окончательно убеждает в юридической ничтожности всех этих «актов» и «манифестов».
Если действие, и это верно не только для гражданско-правовых отношений, совершается под влиянием насилия, угрозы, обмана, заблуждения или стечения тяжелых обстоятельств, то имеющая место воля самого действующего лица на совершение соответствующего действия отсутствует, имеющее же место волеизъявление отражает волю другого лица – при насилии или угрозе, либо воля действующего лица в других случаях сформирована под воздействием обстоятельств, искажающих его истинную волю.
Все эти обстоятельства при «отречении» Императора Николая II, а равно и Великого Князя Михаила Александровича, имели место.
Императора ввели в заблуждение относительно провозглашенной в воззвании Временного комитета приверженности «думцев» «незыблемости монархического начала». Военный министр генерал Беляев, не предпринимая никаких мер к восстановлению порядка, безответственно телеграфировал «об успокоении». Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов предлагал в качестве способа усмирения мятежа запасных частей развести мосты – это когда по льду Невы ходили трамваи. Морской министр Григорович, с целью «сохранения ценных кораблестроительных карт», требовал ухода из Адмиралтейства верных Государю войск. Императорский поезд не пропускали в Петроград. Императора не подпускали к телеграфу и телефону – штаб Северного фронта имел прямую телефонную и телеграфную связь с Петроградом. Приказы Верховного Главнокомандующего саботировались и даже без Его ведома отменялись. И Родзянко, и Алексеев – все бессовестно лгали Государю об истинном положении в столице, а ведь, по признанию захватившего Министерство путей сообщения Бубликова, достаточно было одной дивизии, чтобы подавить бунт; в Таврическом дворце при сообщении о движении войск на Петроград несколько раз поднималась паника; при случайных выстрелах на улице «революционные солдаты» выскакивали в окна.
Царя самым подлым образом обманывали и в отношении действительного настроения петроградского населения, которое якобы выступало против Государя лично, и в отношении войск, среди которых якобы не было надежных частей. Августейшая семья, не имея возможности вследствие болезни детей выехать из Царского Села, подвергалась величайшей опасности. Ну, конечно, и угроза внутренних беспорядков во время напряженнейшей борьбы с внешним врагом, накануне победы, свидетельствовали о стечении тяжелых обстоятельств, о которых прямо говорится в телеграмме от 2 марта 1917 г. Императору почти открыто угрожали убийством Сына и гибелью всей династии. Воистину, кругом царила «измена, трусость и обман».
Интересны обстоятельства принятия Великим Князем Михаилом Александровичем рассмотренного решения. 3 марта 1917 г. в дом № 12 по Миллионной улице в Петрограде, где находился Великий Князь, прибыли чуть ли не в полном составе князь Львов, Гучков, Родзянко, Милюков, Керенский, Некрасов, Ефремов, Ржевский, Бубликов Терещенко, Шидловский, Шульгин, Набоков, Нольде и другие лица и убеждали его отказаться от престола в пользу народа, который впоследствии сам изберет его или кого-нибудь другого. При этом Керенский заявил: «Я не вправе скрыть здесь, каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае решения занять престол… Во всяком случае… я не ручаюсь за жизнь вашего высочества!..»
Все это совершенно определенно говорит о том, что отречение не состоялось. Святой Царь-Мученик остался законным Государем Российской империи вплоть до мученической кончины 17 июля 1918 г.
Власть Временного правительства, равно как и власть его «наследников» – власть узурпированная, власть незаконная. Со 2 марта 1917 г. на всей территории Российской Империи ни одного мгновения не существовало и не существует какого бы то ни было рода или вида («ветви») государственной власти, которая могла бы претендовать на какой угодно род или вид законной преемственности. Все имеющиеся документальные акты перехода власти от законных ее носителей, отказа от нее и проч. – все это с юридической точки зрения не выдерживает самой снисходительной критики. Россия и по сей день – Самодержавная Православная Монархия. Всякий «избиратель» или его «избранник» – лишь звено в эстафете преступников, продолжение которой и есть залог достигнутого 85 лет назад губительного успеха.
В 1613 г. Народ Русский присягнул Дому Романовых до скончания века, «твердо и неразрушимо в предъидущие лета, в роды и роды». «А кто убо не похощет послушати сего Соборного Уложения… по священным правилам святых Апостол и Вселенских седми Соборов Св. Отец и Поместных… извержен будет, и от Церкви Божией отлучен, яко раскольник Церкви Божией и всего Православного Христианства…».
Текст выступления на конференции «Отречения не было? (изучение обстоятельств февральского переворота 1917 г.)», Москва, 7 ноября 2009 г. Текст приводится в сокращении.
Член Российского Имперского Союза-Ордена с 2001 г. Старший Соратник-Руководитель. В 2005 г. избран Членом Верховного Совета РИС-О. С 2006 г. Генеральный Секретарь РИС-О.
В соответствии с Основными законами императору принадлежала государственная власть. Он не только глава государства, но и глава исполнительной власти. Он назначал всех важных чиновников госаппарата, имел право издавать в порядке управления указы и повеления. В его исключительной компетенции находились вопросы внешней политики, в том числе объявления войны и заключения мира, руководство вооруженными силами, а также право объявлять в стране в целом или в отдельных местностях военное или чрезвычайное положение. От его имени действовали суды, и он же назначал судей. Ему принадлежало право помилования и амнистии.
Император назначал премьер-министра, министров и других должностных лиц. Правительство было ответственно перед царем, а не перед Думой.
Согласно Основным законам царская власть ограничивалась лишь двумя положениями. Во-первых, законодательную власть она делила с Государственной Думой и Государственным Советом. Ст. 86 Основных законов гласила, что “ни один закон не может восприять законной силы без одобрения Государственной Думы и Государственного Совета”. Императору принадлежало право законодательной инициативы, а что касается изменений в Основных законах, то они могли последовать только по инициативе царя. Ему принадлежало право абсолютного вето, т.к. без утверждения императора ни один закон не мог восприять законной силы.
Во-вторых, по образцу европейских конституций указы и повеления императора должны были скрепляться подписями премьер-министра или соответствующих министров и главноуправляющих. Но, если в большинстве европейских стран уже в то время правительства формировались парламентами, то в России император мог в любой момент уволить любого министра, отказавшегося скрепить своей подписью его повеление и заменить другим, более покладистым.
Провозглашенное Манифестом от 17 октября 1905 г. право парламентского контроля за действиями исполнительной власти на практике оказалось фикцией. Все свелось к предоставленному Думе и Государственному Совету праву запроса, обращенному к министрам. Однако оно ни к чему не обязывало министров, т.к. они не были ответственны перед Думой и Государственным Советом. К тому же министры могли отказаться отвечать на запрос, сославшись на секретность тех или иных материалов.
Кроме того, император регулировал работу Думы и Государственного Совета. Указом царя определялись их ежегодные созывы и продолжительность работы, он мог досрочно распустить Думу, назначить новые выборы и время их созыва. Наконец, в соответствии со ст. 87 Основных законов во время перерывов в работе Думы император по представлению Совета министров мог издавать указы, имеющие силу законов.
Правда, в течение 2-х месяцев после возобновления занятий Думы указы необходимо было внести на обсуждение в Думу, или они теряли свою силу. Именно в таком чрезвычайном порядке учреждаются военно-полевые суды и принимается указ о столыпинской аграрной реформе, о чем речь впереди.
Тема, вынесенная в заглавие статьи, может показаться узкоспециальной, однако она затрагивает едва ли не самые основы монархического мировоззрения, т.к. касается осмысления одного из важнейших моментов в истории нашей Монархии и Династии - отречения Императора Николая II и последовавших за этим событий. Их правовое понимание в массовом сознании до сих пор несет на себе неизгладимые следы революционной смуты, что приводит к всевозможным искажениям монархического правосознания, вплоть до пресловутого «земского собора».
Подавляющее большинство монархистов признает отречение Государя недействительным, но причины этому называют самые разнообразные и всегда не те, которые нужно. Здесь и миропомазание, и какая-то мифическая клятва, данная при коронации, и непредусмотренность отречения царствующего Императора в законах, и неверная информированность о положении в столице. Особо «веская»причина - «вынужденность»отречения, как будто не абсолютное большинство наших поступков бывает вынуждено теми или иными обстоятельствами.
Многие люди с монархическими симпатиями, но не желающие обременять себя лишними проблемами, считают, что Николай II так и продолжает царствовать до сих пор, признают себя его «подданными»и чувствуют себя при этом вполне комфортно - такое «царствование»не только никогда не кончится, но и не может причинить никому ни малейшего беспокойства.
Но на таком своеобразном некромонархизме успокаиваются далеко не все. Ведь известно, что Государь передал власть брату - Великому Князю Михаилу Александровичу, который согласился ее принять только если на то будет воля народа, выраженная учредительным собранием. Среди наиболее вдумчивых аналитиков принято тихо радоваться тому, что это собрание будто бы «не успело»решить вопрос о форме государственного устройства. Правда радость эта слегка затуманивается грустью, когда становится известно, что пресловутая «учредилка», несмотря на кратковременность своего существования, прекрасно «успела»провозгласить республику. Какие выводы следуют из этого для монархистов и должны ли они становиться республиканцами - эти вопросы так и остаются непроясненными.
Бывает и хуже - Великий Князь предстает в роли «императора Михаила II». И его полуторадневное «царствование»знаменуется одним славным деянием - он передает власть народу, от которого Романовы будто бы и приняли ее в 1613 году - во временное, надо полагать, пользование. Этот «император», безоговорочно признаваемый республиканцами, сам является порождением глубоко и безнадежно демократического миросозерцания.
Иногда появляется и третий «император»- Алексей Николаевич, который, что интересно, прекрасно совмещается с двумя предыдущими, не исключая ни первого, ни второго.
Впрочем, можно не продолжать. Сказанного вполне достаточно, чтобы стало ясно, что важнейший, переломный момент в судьбах русской монархии, который как никакой другой нуждается в правильном осмыслении, представляет собой в этом отношении подлинные Авгиевы конюшни, расчистке коих давно пора хотя бы положить начало. Попробуем это сделать. Но для нашего, так сказать, архимедова рычага нужно найти твердую точку опоры. Самой надежной такой точкой будут Законы Российской Империи. Посмотрим, что в них говорится на интересующую нас тему.
Вопросу отречения от прав на Престол посвящены две статьи Основных Законов, помещенные в главе «О порядке наследия Престола». Статьи эти таковы:
«37. При действии правил, выше изображенных о порядке наследия Престола, лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола.
38. Отречение таковое, когда оно будет обнародовано и обращено в закон, признается потом уже невозвратным».
Первое, что ясно из этих статей - это то, что вопросы отречения от прав на Престол регулируются нормами публичного права. Это заставляет вспомнить различие между публичным и частным правом, которое было известно еще в Древнем Риме. Классический римский юрист Ульпиан сформулировал его так: «Публичное право есть то, которое относится к положению Римского государства, частное - которое относится к пользе отдельных лиц».
Если с «пользой отдельных лиц»и так все ясно, то к «положению государства»со стороны его подданных могут относиться только их обязанности. В основе разделения права на эти две области лежит разграничение интересов. Публичное право, в отличие от частного, охраняет интересы государства. Его нормы отличаются от частно-правовых своим характером - они всегда императивные, т.е. повелительные. Важнейшей отраслью публичного права, наряду с финансовым, уголовным, судебным и пр., является право государственное.
В сфере действия частного права, при наследовании лицом какого-либо имущества, было бы очень странно устанавливать специальный закон, предоставляющий человеку право не брать то, что ему принадлежит по закону. В системе же публичного права замещение Престола определенным лицом в установленном порядке представляет собой обязанность перед государством. Ее природа в точности такова, как гражданские обязанности подданных, - например, воинская повинность. Освободить от нее может только высшая власть.
Такой подход к вопросам, связанным с престолонаследием, очень характерен именно для русского права, где государственная точка зрения никогда не была замутнена никакими пережитками и чужеродными примесями. В Западной Европе дело обстояло несколько иначе. Сформировавшаяся там в Средние века система отношений, называемых феодальными, отличалась своим всеобъемлющим частно-правовым характером. Земельные пожалования монархов своим вассалам сопровождались известными властными полномочиями, которые также приобретали свойства частного владения.
Это в свою очередь обратно влияло на сами государственные отношения, которые весьма сильно «приватизировались». Широко известно средневековое определение монарха, как «первого среди равных»- по отношению к его собственным вассалам. Даже ликвидируя феодальную систему, восстанавливая государственные отношения, монархи действовали зачастую теми же феодальными методами, выступая просто в качестве сильнейших владетелей. В деле преобразования феодальных отношений в государственные большую роль сыграло идейное наследие римского публичного права, что привело к становлению т.н. абсолютизма.
В Германии дело обстояло намного хуже. Там сами феодальные владения преобразовывались в суверенные государства. Смешение частно-правовых начал с публичными стало сущим проклятием немецкого государственного права. Смешения эти могли быть самыми причудливыми. Например, «не допускались завещания, но допускались соглашения», хотя и то, и другое - типичные принадлежности частного права. «Семейные статуты»владетельных домов включались со всеми своими «цивилизмами»в основные государственные законы и пр.
В России становление государственных отношений происходило несколько другим путем. Родовое владение Русской землей, соответствующие родовые отношения между членами правящего княжеского рода - подобная архаика исторически предшествовала даже самому разделению права на частное и публичное. Проявления же частно-правовых начал, бывших продуктом разложения этой системы, были тут же использованы (завещание княжеских владений, «купли»Ивана Калиты и пр.) для преобразования родовых отношений в государственные.
Последние отголоски частно-правовых, а то и родовых понятий, еще заметные в правосознании последних Московских Рюриковичей, были окончательно «зачищены»с пресечением этой династии. При призвании на царство Бориса Годунова замещение престола уже рассматривалось как государственное дело, общее для всех «чинов», в котором клан Рюриковичей даже не принимался во внимание в качестве носителя каких-либо прав.
С точки зрения публичного права, отказ принять Престол представляет собой всего лишь нежелание исполнить свою обязанность. Но отношение к правам на Престол имеет одну составляющую, которую на первый взгляд, можно принять за частно-правовую, тем более, что в средневековом правосознании она именно таковой и являлась. Дело в том, что заставить насильно царствовать так же невозможно, как заставить владеть какой-либо собственностью.
По теории римского частного права, для владения необходимо две составляющие: «тело»- фактическое обладание, и «душа»- желание, намерение иметь вещь своею. Вот эта-то «душа»совершенно необходима для принятия верховной власти. Но не следует здесь усматривать какую-то глубокую частно-правовую сущность. Это то же самое желание, согласие, которые необходимы для исполнения всякой государственной, да и общественной должности.
Можно, конечно, принудить к этому силой - в древних демократиях назначали на должности по жребию - но в силу исторической практики это было признано попросту нецелесообразным. Исполнение должности неразрывно связано с проявлением воли, для эффективного ее исполнения непременным условием служит готовность, согласие лица ее исполнять.
Согласие это, конечно, может мотивироваться и долгом, но решающую роль здесь играют как желание, так и способности. Таким образом, для осуществления верховной власти, как исполнения государственной должности, необходимо согласие, т.е. для принятия Престола нужно согласие царствовать.
Это согласие в мире средневековых традиций, где на Престол смотрели как на частное владение, разумелось само собой. Но в системе публичного права вступление на Престол является не только принятием государственной должности, но и обязанностью. Получается, что для исполнения обязанности необходимо согласие. К тому же эта должность состоит ни в чем ином, как в исполнении функции верховной власти - уж к этому-то принудить невозможно никоим образом - власти выше верховной быть не может.
Закон рассматривает эту коллизию в системе публично-правовых отношений и разрешает ее действием присущих ему государственно-правовых механизмов. Закон признает нежелание царствовать достаточной причиной для отречения. Но само выражение этого нежелания не создает еще отречения в юридическом смысле. Таковым его делает только обращение в закон.
Рассматривая ст. 38 Основных Законов вне общего контекста, можно подумать, что обращение в закон - это всего лишь одно из двух (наряду с обнародованием) условий невозвратности отречения. Но этим его значение отнюдь не ограничивается. Более того, в системе публичного права только оно и делает отречение юридическим фактом. Яснее всего это видно из ст. 37.
Прежде всего ст. 37 предоставляет право на отречение. Отсюда ясно, что изначально такого права, как чего-то естественного, ни у кого нет. Кроме того, это право ограничивается условием. Не суть важно даже, каково именно это условие; главное в том, что отречение может быть и не разрешено.
Конечно, царствующий Император может не утвердить отречение Наследника, но трудно представить, как можно будет потом заставить его царствовать. Еще труднее вообразить, как можно не позволить отречься лицу, которому уже наступила очередь наследования. Это очень похоже на излюбленный прием римского права - юридическую фикцию - допущение того, чего нет в действительности, но что помогает юридическому акту вернее достичь своего назначения. Ст. 37 достигает этого в полной мере - она ярко и рельефно-выпукло демонстрирует публично-правовую природу отношения к праву на Престол в российских законах.
Статьи об отречении были введены Императором Николаем I. До этого ни в каких законоположениях этот вопрос не затрагивался. Нетрудно увидеть, что побудительной причиной его законодательного оформления были обстоятельства, связанные с отречением Цесаревича Константина Павловича.
В истории этого отречения были «проиграны»две возможных в данном случае ситуации. Первая - отречение Наследника, утвержденное царствующим Императором. Александр I обратил его в закон особым манифестом, в котором Наследником был провозглашен следующий в очереди наследования - Великий Князь Николай Павлович. Но документ этот не бы обнародован, и это дало повод Николаю посчитать отречение недействительным, ввиду чего он принес присягу Константину как Императору.
Тем самым он создал вторую ситуацию, в которой Константину пришлось отрекаться во второй раз - уже в качестве лица, к которому непосредственно перешло право престолонаследия. Николай I обратил это отречение в закон своим манифестом о восшествии на Престол, как следующий в очереди на наследования после отрекшегося.
Есть мнение, что Николай I добивался от Константина, если уж тот решил отречься, чтобы он сначала принял Престол, а потом уже отрекся в качестве Императора. Если так, то здесь налицо попытка применения известного приема римского права - создание нового правового статуса путем совершения «мнимого»юридического акта, каковым в данном случае было бы принятие Престола Константином.
Но он своим отказом создал новый прецедент - отречение лица, к которому непосредственно пришло право наследования. В роли верховной власти, обращающей это отречение в закон, выступает здесь следующий в очереди наследования ее обладатель. Здесь интересно наблюдать тот «эмпирический»путь, которым отречение от прав наследования, которое при господстве частно-правовых отношений совершалось в одностороннем порядке, адаптировалось и оформлялось в системе публичного права.
По поводу отречения от Престола царствующего Императора принято выражать сомнения в самой его возможности - в виду того, что она не предусмотрена законом. Но до отречения Константина в законе не было ничего сказано об отказе от прав на Престол вообще. Дело здесь, видимо, в традиционном частно-правовом взгляде на вопрос отречения. То, что от владения наследством можно отказаться - это представлялось слишком естественным, чтобы оговаривать это специально.
Понятия, касающиеся отношения к Престолу, будучи пропущены сквозь частно-правовую атмосферу средневековья, настолько пропитались ее духом, что и в контексте развитого государственного права оставались зачастую каким-то нетронутым оазисом, заповедником частно-правовых реликтов, и это привычно воспринималось как норма. Это нашло отражение даже в терминологии. Отношение к Престолу определяется именно как право, а право и обязанность - это понятия диаметрально противоположные.
Но если посмотреть на соотношение прав и обязанностей с государственной точки зрения и вспомнить «монархическую установку права на основе обязанности», о которой писал Л.А.Тихомиров, то мы увидим, что право на Престол прямо вытекает из обязанности его занять.
Частно-правовое содержание имеет и само понятие «отречение». Этот термин определяет собой односторонний акт отказа от принадлежащего владения. Чтобы придать ему юридическую силу в публичном праве, его «обращают в закон», т.е. дополнительным актом сообщают ему публично-правовой статус.
Типичным проявлением частно-правового сознания была реакция Цесаревича Константина на принесенную ему присягу. Дескать, прежде чем присягать, нужно было спросить моего согласия. И возразить на это с точки зрения публичного права очень трудно. Заставить кого-то царствовать без согласия на это и в самом деле невозможно.
Публичное право вынуждено признать нежелание царствовать достаточной причиной для освобождения от такой обязанности и придать ему своими средствами юридическую силу. Так понятия, сформировавшиеся по сильным воздействием частно-правовых воззрений, осваиваются в контексте публичного права. Интересным примером этого как раз и могут служить ст. 37 и 38 наших законов. Нам неизвестно, затрагивался ли этот вопрос в законодательствах других монархий, но очевидно, что большинство из них оставляет его в первозданно-нетронутом виде.
В том, что возможность отречения изначально не была предусмотрена законом, кроме пережитков частно-правового сознания, можно найти и свою публично-правовую логику. Закон устанавливает обязанность, но не средство уклонения от нее. Он как бы ждет соответствующего казуса, чтобы на него отреагировать, но сам такой «негативной»ситуации заранее не моделирует.
Так и отречение Императора от Престола, если бы оно произошло в нормальных условиях, возможно, нашло бы затем отражение в законе. Но, скорее всего, было бы сочтено, что достаточно и тех статей, которые уже есть. Хотя речь в них идет об отречении не от Престола, а от прав на него, но ведь и занимают Престол тоже на основании имеющегося права. Тем самым понятие отречения от прав на Престол включает в себя и отречение от него самого, и второе вполне можно рассматривать как частный случай первого.
Отречение Императора Николая II и в самом деле нельзя признать действительным. И причина этого в том, что оно не было обращено в закон. Регистрация и распубликование его «реформированным Сенатом»имеют отношение разве что к «Российской республике», но к законам Российской Империи - ни малейшего. В свете последних отречение Императора могло быть обращено в закон только верховной властью, а именно - лицом, следующим в очереди наследования, которое заняло бы освободившийся Престол - по прямой аналогии с отречением Цесаревича Константина.
Аналогия здесь, конечно, не полная. В одном случае отрекается царствующий монарх, в другом - лицо, которому непосредственно пришло право наследования, но ни в коем случае не «император Константин I». Но обратить в закон и то, и другое отречение можно только одним, совершенно идентичным образом - манифестом о восшествии на Престол лица, следующего в очереди наследования.
Может возникнуть вопрос: почему Государь, как обладатель верховной власти, не мог сам обратить в закон свою волю? Да потому, что здесь его воля вступила бы в противоречие с его обязанностью. Освободить самого себя от своей же обязанности, и при том посредством полномочий, которые вытекают из этой же обязанности - это было бы верхом юридического абсурда.
Царствующему Императору, как обладателю непосредственного права на Престол, при желании отречься от такового, приходится действовать на общих, так сказать, основаниях с потенциальными носителями этого права по предписаниям ст. 37 и 38, предоставляя обращение своей воли в закон своему преемнику. Этим обеспечивается одно из важнейших свойств верховной власти - ее непрерывность. Отречение Государя от Престола становится возможным только при наличии преемника.
Кроме того, так приобретает реальную силу условие-ограничение ст. 37 («когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола» ), которое в других случаях могло бы показаться юридической фикцией. Таким образом, при отсутствии преемника отречение Императора от Престола юридически состояться не может. То есть, если Государь отказывается царствовать, то принудить его к этому, конечно же, невозможно. Но в силу публично-правового принципа, царствование его будет продолжаться dejure до тех пор, пока его законный преемник не примет Престол и не обратит отречение своего предшественника в закон.
Как известно, Император Николай II передал Престол брату - Великому Князю Михаилу Александровичу. По этому поводу совершенно справедливо отмечают, что он не имел права обходить в очереди наследования своего сына. Михаил мог принять власть только в качестве правителя при несовершеннолетнем Императоре Алексее Николаевиче. Но для удобства рассуждений предположим, что следующим в очереди наследования после Государя был бы именно Михаил. Допустим такую юридическую фикцию, тем более, что ее единодушно допустили все участники тех событий.
Итак, Великий Князь Михаил Александрович Престола не принял, но и не отказался от него. Он согласился принять корону только при одном условии: «если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые Основные Законы Государства Российского» . Из этого следует, что другими способами он принять Престол не соглашался. В том числе и по законам Российской Империи - «силою самого закона о наследии» .
Здесь уместно напомнить, что Учредительное собрание - это ни что иное, как орган демократии, т.е. верховной власти народа. Его идея в том и состоит, что вся полнота власти принадлежит народу, который в лице своих представителей учреждает государственные органы и устанавливает законы. При самодержавной монархии все это делает сам обладатель верховной власти - монарх, а при самодержавии народном, демократии, народ выбирает для этой цели специальных представителей.
Мысль о том, что Учредительное собрание могло бы учредить самодержавную монархию, пренаивна. Это, пожалуй, единственное, чего оно не могло бы учредить, т.к. само является принадлежностью принципиально иного государственного строя, и может действовать только в его рамках. Кроме того, учреждать самодержавную монархию не было никакой необходимости. Она и так давным-давно была «учреждена». Единственное, на что могла рассчитывать Династия при «новом строе», - это установление т.н. конституционной монархии, т.е. сохранение института монархии (должности монарха) в рамках парламентской демократии.
Составители текста, подписанного Великим Князем Михаилом Александровичем (В.Д.Набоков и барон Б.Э.Нольде), как о чем-то само собой разумеющемся упомянули и «новые основные законы», которые предполагаемое собрание должно было учредить. Конечно, «старые»законы, в основе которых лежит самодержавная власть монарха, для «новой России»совершенно не годились. К законам Российской Империи все это имеет отношение только в одном пункте: по этим законам Михаил принять Престол отказался.
Шведский республиканец и специалист по русской монархии С. Скотт писал по этому поводу, что если бы Михаил отрекся безоговорочно, то тем самым он уступил бы право на престол следующему в очереди наследования - Великому Князю Кириллу Владимировичу. Но своим условным отказом-согласием Михаил будто бы «выбил корону из-под ног»Кирилла. Оставив в стороне вопрос о местонахождении короны в представлении республиканцев, отметим лишь то, что своим отказом принять Престол по закону, Михаил, в свете того же закона, преподнес корону Кириллу на бархатной подушке с золотыми кистями. Оставалось только придать этому юридический статус.
Этого, как известно, сделано не было. Кирилл Владимирович, наряду с другими совершеннолетними Членами Императорского Дома подписал заявление (составленное Великим Князем Николаем Михайловичем), где были такие слова: «Относительно прав наших и в частности моего на Престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Вел. Князя Михаила Александровича» .
Разумеется, заявление о присоединении к мыслям заслуживает ту же юридическую квалификацию, как и сами эти мысли, но и это не было обращено в закон, да и сделать это было уже некому.
При поверхностном взгляде мотивы действий Членов Императорского Дома можно объяснить стремлением сохранить монархию и Династию в новом «правовом поле», в сфере действия «новых основных законов»- тем более, что в заявлении Михаила об этом сказано прямым текстом. Ничего дурного в этом, конечно, нет, но эта проблема находится уже за пределами действия наших «старых»Основных законов, и выходит за рамки рассматриваемой темы.
Если же рассмотреть всё это в свете правовых норм Российской Империи, то в первую очередь мы увидим ряд отречений, но все они будут юридически ничтожны. Следующее, на что нельзя не обратить внимания, - это глубокая лояльность Членов Династии к правам своих предшественников в очереди наследования. Никто из них не счел себя вправе лишить старших в очереди, в т.ч. самого Императора Николая II, возможности взять свои отречения назад в могущих измениться в благоприятную сторону обстоятельствах.
Республиканцам, которые считают, что члены царствующих фамилий только тем и занимаются, что выбивают друг у друга из-под ног короны, такой мотив может показаться нереальным. Но в истории нашей монархии известен случай, когда два брата - Константин и Николай Павловичи - уступали друг другу Престол в течение 20 дней.
Как бы то ни было, ни одно из отречений 1917 года, не было обращено в закон, т.е. все они остались юридически ничтожными, и царствование Императора Николая IIпродолжалось dejure до самой его смерти.
Высочайшим Актом, который положил конец революционной смуте если не во всей России, то, по крайней мере, в правосознании остатка верных (в сфере действия Основных законов о преемстве Престола), стал манифест 1924 года, в котором Государь Кирилл Владимирович объявил о принятии на себя принадлежащих ему по закону прав и титула Императора Всероссийского. Об отречении Николая IIв этом документе не упоминалось ни единым словом. И это понятно: юридически отречения не существовало, а обращать его в закон посмертно не было никакого смысла.
Единственным мотивом издания Манифеста названо окончательное убеждение в том, что Николая II и следующих за ним в очереди наследования Престола Цесаревича Алексея и Великого Князя Михаила Александровича нет в живых. Из этого следует, что царствование Кирилла Владимировича началось, согласно закону, «со дня кончины его предшественника»(ст. 53).
Эта статья, введенная Императором Николаем I, еще больше обоснована его личным опытом, что даже статьи об отречении. Уступки друг другу короны между ним и Цесаревичем Константином продолжались чуть менее месяца, но в манифесте от 12 декабря 1825 года Николай I днем восшествия на Престол называет 19 ноября - день смерти своего предшественника, Александра I.
В ходе Великой смуты ХХ века «заминка»с престолонаследием продолжалась несколько дольше. О видимой причине этого, названной в манифесте 1924 года, уже говорилось. Но и для того, чтобы осознать должным образом соотношение своих прав и обязанностей тоже нужно было время.
Император Кирилл осознал свои права совершенно в духе законов Империи. Не только как право, но и как долг. Лучше всего сказал об этом он сам: «Я только скажу, что Я, согласно закону, - Всероссийский Император и что Я сознаю свой долг. Я знаю, что придет время, и Россия будет нуждаться в законном Царе. Я требую от всех, чтобы они выполняли свой долг по отношению к Родине, и поэтому Я - первый, который это делаю».
Примечания:
Таким же долгом является царское служение и с религиозной, христианской точки зрения, но этого аспекта мы здесь не касаемся, ограничиваясь исключительно правовой стороной вопроса.
Применительно к феодальным отношениям можно говорить именно о частном владении, но ни в коем случае не о частной собственности. Здесь уместно напомнить известный афоризм римского права: «Между собственностью и владением нет ничего общего». Можно владеть чем-либо, но не быть законным собственником; можно быть собственником, но не владеть. Разумеется, нечто общее между этими двумя видами отношений все-таки есть. Совпадение собственности и владения - есть оптимальная норма.
Феодальная «условная собственность»на землю представляет собой своеобразное хроническое право владения, безальтернативное праву собственности в системе нормативных феодальных отношений, но с сильной тенденцией перерождаться в таковое в ходе разложения последних.
В свою очередь феодалы обращались для обоснования своих интересов к римскому частному праву, позволявшему им смотреть на свои владения, включая живущих на них людей, как на частную собственность.
Теория римского абсолютизма в истории европейской монархии сыграла роль далеко не однозначную. Будучи мощным идейным оружием королевской власти в борьбе с конкурентами, она оказала ей плохую услугу в дальнейшем. Римская доктрина, выросшая из республиканско-демократической почвы, смотрела на императорскую власть, как на сумму республиканских полномочий, а на императора, - как на носителя верховной власти народа.
Власть эта, как власть силы большинства, была никем и ничем не ограничена, даже никаким божественным законом, но в конечном счете мог возникнуть вопрос: не пора ли вернуть ее законному владельцу - народу, что и произошло впоследствии. Собственное же идейное содержание европейской монархии, выросшей из социального строя и христианской веры, не получило развития и, подавленное римской доктриной, зачахло.
Цитата из книги М.Зызыкина «Царская власть и Закон о Престолонаследии в России». Вышедшая в свет в 1924 году, она до сих пор остается наиболее значительным образцом антилегитимистской литературы. Ничего более серьезного соборники так и не создали.
Одна из главных идей этого сочинения такова. Российские законы, касающиеся Престолонаследия и Императорской Фамилии, целиком и полностью «рецепированы»из немецкого права и чтобы правильно понимать российские законы, нужно обращаться к немецким «первоисточникам».
Не утруждая себя доказательствами этого постулата, М.Зызыкин предлагает рассматривать наши законы с точки зрения немецкого права со всеми его феодально-средневековыми частно-правовыми пережитками и атавизмами. Иными словами, в российские законы, изначально свободные от всего этого, следует привнести весь тот исторический правовой мусор, от которого само немецкое право не знало куда деваться.
В свете этой теории, наш Закон о Престолонаследии и Учреждение об Императорской Фамилии являются, якобы, неким подобием «семейных статутов»германских владетельных домов, в которых вся полнота власти, «если дом перестает царствовать», принадлежит «агнатам дома», т.е. совокупности всех совершеннолетних членов фамилии мужского пола.
Эта идейная провокация М.Зызыкина, с соблазном обратить Императорский Дом в «династическую республику»потерпела крах. Члены Царской Фамилии оказались в то время на высоте и абсолютным большинством (за исключением известной одиозной личности [имеется в виду Великий Князь Николай Николаевич Младший, «коленопреклоненно умолявший»Николая IIотречься - ред.], с братом и племянником) признали Императора Кирилла.
Впоследствии «соборничать»стало просто неприлично, и сам М. Зызыкин расписывался в своей верности Великому Князю Владимиру Кирилловичу. Но затем, в ходе постепенного вымирания и разложения русской эмиграции, эти теории «возродились»и были занесены в постсоветскую Россию, где причисляются некоторыми к «золотому фонду»наследия Русского Зарубежья. Так что опус М.Зызыкина еще ждет подробного критического анализа.
Круг лиц, имеющих право на наследование Российского Престола, не ограничивается российскими подданными. Династии Европы полны потомками женских лиц Дома Романовых, имеющими свое место в очереди наследования. Но они вряд ли могли быть чем-либо полезными в ходе описываемых событий. Но и с Членами Династии мужского пола все не так просто. Кроме Цесаревича Алексея Николаевича среди них было еще несколько несовершеннолетних. Отречься от своих прав они не могли по причине своей неправоспособности, а их родители и опекуны не только не могли распоряжаться их правами, но и были обязаны их охранять.
«Беседа Государя Императора с английским корреспондентом»помещена в сборнике «Российский зарубежный съезд. 1926 год. Париж. Документы и материалы», М. «Русский путь», 2006, стр. 265-271.
Книга представляет собой выпуск №6 серии «Исследования новейшей русской истории»под редакцией А.Солженицына. В предисловии к документу сказано, что беседовал с Государем «видный представитель крупных органов печати г-н Штейнталь&aquo, бе
