Какие вопросы решались в церковном соборе 1666. Раскол русской Церкви в середине XVII в

Осуждением Никона не закончилась деятельность Московского собора. Собор 1667 года подтвердил определения собора 1666 года, одобрил книжные исправления Никона, произнес анафему на раскольников за их хулы и порицания на Православную Церковь и новоисправленные обряды. Клятва Стоглава на троеперстие и тройное аллилуйя была отменена. Собор совершенно согласился со взглядом низложенного патриарха на Монастырский приказ. Все церковные дела были изъяты из гражданской подсудности Монастырскому приказу, церковные лица на прежних основаниях были подчинены по гражданским искам суду епархиальных архиереев. Духовных лиц не велено было "вовлекать в мирские судилища" не только по делам гражданским, но (до снятия сана) даже по делам уголовным; миряне, служащие в церкви и церковном управлении, тоже подчинены были суду своих епархиальных архиереев. Вследствие такого распоряжения, взамен Монастырского приказа организованы были при архиерейских кафедрах духовные суды, так называемые Духовные приказы (из судей духовного сана).

Собор настаивал на усилении образования в духовенстве, ибо, рассуждали отцы собора, во священство поставляются невежды, которые "ниже скоты пасти умеют, кольми паче людей". Велено было строже производить выбор кандидатов на церковные места, а духовным лицам внимательнее относиться к обучению своих детей, чтобы последние были более достойными наследниками отцовских мест.

Собор заметил, что приходы переходили в духовных семьях по наследству; доходили до того, что у кого из членов причта не было для наследия прихода детей, тот продавал свое место чужим. Собор восстал против такой незаконной практики. Для укрепления авторитета духовенства собор указал ему носить приличное одеяние, не участвовать в пьяных свадебных поездках и прочее. Собор отменил старинное запрещение службы вдовым священнослужителям, в результате чего стало меньше безместного духовенства. Относительно монашеств собор принял меры против непомерного увеличения числа иноков; не велено было постригать без разрешения власти и должного испытания, мужей без согласия жен, и жен без согласия мужей, людей крепостных без их освобождения, запрещено постригать вне монастыря в мирских домах, даже болящих перед смертью. Изречены строгие правила против бродяжничества монахов и монахинь, проживания их в мирских домах и пр. Высказано несколько резких обличений против юродивых и пустосвятов, бродивших с "распущенными волосами и нагими."

Отменено постановление патриарха о принятии латинян в Православие через перекрещевание. И произнесены анафемы на старый обряд!!! Чем положено начало окончательному расколу.

В отношении старого русского обряда греческие организаторы и участники собора проявили какую-то злобную непримиримость. Они не только настояли на наложении клятв и анафемы на всех тех, кто пользовался двуперстием и старым уставом, но решили поставить под запрещение все элементы старой русской церковной традиции и снять с России тот ореол незыблемой верности православию, которым она гордилась после Флорентийского собора и зарождения теории о Третьем Риме.

Инициатива развенчания старинной русской церковной славы, видимо, принадлежала архимандриту Дионисию, а может быть, частично и Лигариду. Русским иерархам такая мысль, конечно, не могла прийти на ум, а греческие патриархи слишком мало знали русскую церковную историю, чтобы осуждать древние русские предания и соборные постановления. Лигарид вел почти что все переговоры с патриархами, а грек Дионисий еще во время русского собора 1666 года сочинил трактат для осуждения русского крестного знамения и старых книг. Как это показал еще Н. Ф. Каптерев, текст сочинения Дионисия лег в основу тех частей соборных деяний 1666 года, которые осуждали русские богослужебные и обрядовые особенности. По мнению Дионисия, русские завели богослужебные ереси еще с тех пор, как порвали свою зависимость от Константинополя. До тех пор “воссияша благочестие и православие болше зде в России”, - писал этот малограмотный в истории богослужения грек. После того же как русская церковь порвала с Константинополем, “начаша были зде сия прелести [ереси]: о сложении перстов, и прилог в символе и аллилуйа и прочее”, и вся русская земля “темным омрачением омрачишася”.

Презрение к русскому обряду Дионисий показал не только на словах, но и на деле. Когда в великую субботу 1667 года во время торжественного патриаршего богослужения в присутствии царя русское духовенство пошло с плащаницей “по солонь” (по движению солнца), то Дионисий совершенно неожиданно увлек греческих патриархов и остальное греческое духовенство в обратном направлении, навстречу русской процессии. Произошли замешательство и довольно резкий спор между русскими и греческими архиереями. Наконец сам царь вмешался в конфликт между русскими и греками, предложив, чтобы и русские пошли вслед за гостями, оставив старинный русский обычай ходить посолонь, который, кстати сказать, русские, конечно, унаследовали из ранневизантийского обряда.

Постановлениями собора были запрещены следующие русские церковные сочинения:

1) Повесть о Белом Клобуке, в которой писалось о том, что после предательства православия греками на Флорентийском соборе и падения Константинополя защита церкви стала обязанностью русского народа и в которой говорилось об исторической роли Руси, Третьего Рима, где “слава Св. Духа воссия”.

2) Постановления Стоглавого собора 1551 года, который официально подтвердил правильность тех особенностей, которые отделяли русский обряд от новогреческого. Это осуждение Стоглавого собора, видимо, казалось грекам особенно важным, так как оно неоднократно повторяется в Деяниях.

3) Житие преп. Евфросиния, в котором оправдывалось ныне запрещенное двукратное пение аллилуйя.

Мелочность греков дошла до такой крайности, что собор даже запретил писать на иконах лики русских митрополитов Петра и Алексея в белых клобуках.

Эти резолюции явились своего рода историко-философским реваншем для греков. Они отомстили русской церкви за упреки по поводу Флорентийского собора и разрушили этими постановлениями все обоснование теории Третьего Рима. Русь оказывалась хранительницей не православия, а грубых богослужебных ошибок. Миссия России охранять православие была объявлена несостоятельной претензией. Все осмысление русской истории менялось постановлениями собора. Православное русское царство, предвестник грядущего царства Св. Духа на земле, превращалось просто в одну из многих монархий - простое государство, хотя с новыми имперскими претензиями, но без особого освященного Богом пути в истории.

Читая эти деяния собора, историк не может отделаться от неприятного чувства, что и лица, составлявшие текст постановлений этого полугреческого-полурусского собрания, и принявшие их греческие патриархи формулировали эти решения с нарочитым намерением оскорбить прошлое русской церкви. Так, например, параграф, относящийся к осуждению Стоглавого собора, говорит о том, что решение закрепить в России двуперстное крестное знамение и сугубую аллилуйю было “писано не рассудно простотою и невежеством”. Сам митрополит Макарий, бывший душой собора 1551 года, также был обвинен в невежестве, так как он не считался с греками: “Зане той Макарий митрополит, и иже с ним мудрствоваша, невежеством своим безрассудно, якоже восхотеша сами собою, не согласяся с греческими и с древними харатейными словенскими книгами. Ниже со вселенскими [то есть греческими] святейшими патриархи о том советоваша и ниже совопросишася с ними”.

Этим нелепым заявлением греческие патриархи и их советники, Дионисий и Лигарид, сами расписывались в своем полном невежестве в вопросах исторической литургики. Они совершенно не отдавали себе отчета в том, что двуперстное знамение и прочие обрядовые разногласия русской церкви с греческой XVII века были гораздо старше новогреческих и восходили к ранневизантийским образцам, введенным на Руси самими греками еще в XI веке. Сами же заключения собора стали ныне свидетельством не русской отсталости, а печальным памятником греческой заносчивости и забвения ими своего собственного старого предания. Постоянное упоминание, что деяния собора были делом греков - “толкуем же мы, два патриарха [русский патриарх Иоасаф ими, видимо, не принимался во внимание] сие правило” - к счастью, хотя бы частично снимает ответственность с русского епископата за всю нелепость и злобу этих постановлений.

Осуждение сторонников старого обряда было сформулировано в не менее оскорбительных и канонически нелогичных фразах, которые били не только по русским традиционалистам, но и по патриарху Константинопольскому Паисию и созванному им в Константинополе собору. Ведь патриарх Паисий, касаясь унификации обряда, ясно писал еще в 1655 году: “Не следует нам и теперь думать, будто извращается наша православная вера, если кто-нибудь имеет чинопоследование несколько отличающееся в пунктах, которые не принадлежат к числу существенных членов веры, лишь бы он соглашался с кафолической церковью в важных и главных”.

Вместо того чтобы последовать этим мудрым словам константинопольского решения 1654 года, патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский проявили еще больше узости и пристрастности к обрядовым различиям, чем русские защитники старого устава. Они не только выступили на защиту никоновских “реформ”, но на заседании 13 мая 1667 года осудили сторонников старого обряда настолько строго, что этим сами возвели обрядовые детали на догматическую высоту. Они называли русских традиционалистов, отказавшихся от этих новшеств, непокорниками и даже еретиками и отлучали их от церкви жестокими и мрачными постановлениями:

На втором этапе Большого Московского собора 1666-1667 гг происходил разбор дел представителей мятежа церковного. Уговоры раскольников длились недели и месяцы. Только 17 июня они предстали перед собором: Аввакум, дьякон Феодор, инок Епифаний, соловецкий монах, ушедший уже в 1658 году из Соловецкого монастыря и теперь подавшего царю книгу изобличений нового обряда; Никифор, Лазарь. Лазарь уже раз предстал перед судом патриархов в декабре 1666 года, но тогда он ошеломил их предложением определить правоту старого и нового обряда Божьим судом на костре. 26 августа их судьба была решена: все четыре были приговорены к ссылке на дальний север России, в Пустозерск. Кроме того, двое из них должны были подвергнуться добавочной “казни” отрезания языка. Это были Епифаний и Лазарь. Аввакума царь пощадил по старой дружбе и по настоянию царицы. Никифор избежал этого наказания ввиду своего преклонного возраста. На следующий день, 2 августа, наказание было приведено в исполнение. В тот же день четырех увезли из Москвы в Пустозерск. В Пустозерске Аввакум не переставал переписываться со своими последователями, в том числе и с боярыней Морозовой. Но для пресечения сношений пустозерского центра с Москвой в Пустозерск был отправлен стрелецкий полуголова Елагин. После очередного отказа раскольников принять троеперстие, протопоп Аввакум, поп Лазарь, дьякон Федор и Епифаний были взяты и отведены на место казни, на плаху. Но Аввакум был снова пощажен, а Епифанию, Лазарю и Феодору полуголова приказал “за их речи языки резать, а за крест руки сечь”.
После этой “Пустозерской казни” режим всех четырех был совершенно изменен. До этого они жили в избах местных жителей, постоянно общались между собой и встречались с местными обитателями и путешественниками. Теперь же их поместили каждого в отдельности в закопанные в землю срубы-землянки, выход из которых был забит и засыпан, чтобы узники не могли выходить из них и общаться. В 1682 Аввакум сожжен.

«Соловецкое сидение».

Церковный собор 1666-1667 гг. стал поворотным пунктом в истории раскола. Но большинство раскольников не приняли его постановления. На сторону старообрядцев встали некоторые из монастырей, в частности - Соловецкий монастырь. Когда в монастырь были присланы новопечатные книги, их спрятали, не переплетая, в казенную палату, а потом на общем собрании постановили отнюдь нынешних служебников не принимать. На церковном соборе 1666-1667 гг. один из предводителей соловецких раскольников Никандр избрал иную, чем Аввакум, линию поведения. Он притворно выразил согласие с постановлениями собором и получил разрешение вернуться в обитель, но по возвращению скинул греческий клобук, опять надел русский и стал во главе монастырской братии. Царю была отправлена знаменитая "Соловецкая челобитная", излагавшая кредо старой веры. В другой челобитной монахи бросили прямой вызов светской власти: "Вели, государь, на нас свой царский меч прислать и от сего мятежного жития преселити нас на оное безмятежное и вечное житие". В 1668 году под стенами монастыря явился Игнатий Волохов с сотнею стрельцов, и вместо покорного подклонения голов под меч встречен был выстрелами. Такому ничтожному отряду, какой был у Волохова, нельзя было одолеть осажденных, у которых были крепкие стены, множество запасов, 90 пушек. "Осада - "Соловецкое сидение" затянулась на восемь лет с 1668 по 1676 гг. В первое время власти не могли послать больших сил на Белое море из-за движения Стеньки Разина. После подавления бунта под стенами Соловецкого монастыря появился большой стрелецкий отряд, начался обстрел обители. В осажденном монастыре начались разногласия между умеренными и сторонниками решительных действий. Большинство монахов надеялось на примирение с царской властью. Меньшинство во главе с Никандром и миряне - "бельцы"во главе с сотниками Ворониным и Самко требовали "за великого государя богомолие отставить", а про самого царя говорили такие слова, что "не только написать, но и помыслить страшно". В монастыре перестали исповедоваться, причащаться, отказались признавать священников. Эти разногласия предопределили падение Соловецкого монастыря. Стрельцам никак не удавалось взять его штурмом, но перебежчик монах Феоктист указал им отверстие в стене, заложенное камнями. В ночь на 22 января 1676 г. , в сильную метель, стрельцы разобрали камни и проникли в монастырь. Одних зачинщиков восстания казнили, других отправили в ссылку.

Морозова и московская оппозиция.

После Большого Московского Собора и высылки Аввакума в Пустозерск, в Москве центром критики правки книг и нового обряда стал дом богатой и влиятельной боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой, вдовы Глеба Ивановича Морозова, брата Бориса Морозова, бывшего временщика и воспитателя царя. Благодаря своему родству и связям Морозова могла себе позволить в течение долгих лет занимать независимое положение, и ее дом стал пристанищем сторонников старой веры. Здесь же поселился и Аввакум, вернувшийся в начале 1664 года из сибирской ссылки, а сама Морозова сразу же стала его духовной дочерью. Длительное время после Большого Московского Собора Морозову не трогали, она даже стала инокиней в конце 1670 года. !671 году, Морозову стали увещать принять исправления и троеперстие. 14 ноября 1671 года в дом Морозовой пришел Чудовский архимандрит Иоаким со своими сотрудниками. В ответ на их расспросы Морозова, теперь уже старица Феодора, показала двуперстное знамение и просто сказала: “Сице аз верую”. Феодору(так теперь звали Морозову) со сестрой посадили под домашний арест. После длительных уговоров, Феодора была переведена в цепях в Печерский монастырь, а ее сестра княгиня Евдокия в Алексеевский монастырь, где они обе содержались под строгой стражей. Из своей тюрьмы в Пустозерске протопоп Аввакум писал им послания. Царь Алексей Михайлович осенью 1674 года приказал перевезти Морозову, Урусову и Данилову в особенно строгую тюрьму в Рождественском монастыре в Боровске, где они и скончались от истощения.

"Лесные старцы"

Монах Капитон Даниловский - основатель секты капитонов или лесных старцев, расколоучитель, предтеча старообрядцев-беспоповцев. Капитоны верили в скорый конец света и приход антихриста, не признавали священников, церковные таинства и иконы нового письма. По учению капитонов, спасти душу человека может только крайний аскетизм: ежедневный тяжелый труд, постоянные поклоны и молитвы, строгий пост (вегетарианство, исключение пищи в среду, пятницу, субботу), короткий сон сидя, стоя или в подвешенном состоянии, ношение вериг железных или каменных. Всё это должно подавить плоть и очистить душу. Религиозное движение лесных старцев широко распространилось в 1630-1640-е годы на территории Вологодской, Костромской и Ярославской губерний (ещё до никоновских реформ). Популярность Капитона была так велика, что после раскола русской церкви в 1666 году сторонников старой веры даже называли капитонами. После смерти Капитона секту возглавил его ученик Прохор, он был стар и в 1666 году умер. Вскоре секта распалась.

Поповцы и беспоповцы.

При самом начале своем старообрядчество распалось на две главные группы. Известно, что первыми распространителями старообрядчества были, кроме одного епископа, Павла Коломенского, только некоторые священники и иеромонахи, а большей частью, чернецы и миряне. Но Павел Коломенский скончался еще в 1656 г, когда раскол едва зачинался. Старообрядцы столкнулись с проблемой, неоткуда было брать священнослужителей. Необходимо было решиться на одно из двух: или оставаться вовсе без священников (попов) и предоставить право учить и священнодействовать лицам непосвященным, или принимать священников, посвященных епископами в Церкви Русской и потом переходящих в раскол. Так, действительно, и случилось. Многие миряне и иноки, не имевшие священного сана позволили себе учить других вере, совершать таинства крещения, покаяния и вообще церковные требы; а в некоторых местах сами даже священнослужители, руководившие расколом, завещали при смерти своей мирянам совершать впредь все эти требы и, таким образом, положили начало секты беспоповщинской, или беспоповщины. Другие, спустя несколько времени, когда священники их, рукоположенные до патриарха Никона, перемерли, начали обращаться за священством к той Церкви, которую почитали еретической, или, по выражению самих их, "стали окормляться бегствующим от великороссийской церкви иерейством". Так образовалась из поповщины беглопоповщина. Около почти двухсот лет поповцы пробавлялись такими недостойными иереями, принимали их с неправдою под второй чин или под миропомазание. В секте поповщинской совершаются, кроме священства, все таинства. В секте беспоповщинской, кроме крещения и исповеди, совершаемых мирянами, часто даже женщинами, все прочие таинства вовсе не совершаются. Отвергая вовсе брак будто бы за прекращением православного священства, требуют от всех своих единоверцев жизни безбрачной, но, между тем, позволяют предаваться им гнусному разврату.

Деление на толки и согласия.

1. Поповцы, которые в свою очередь делились на мощное белокриницкое согласие, которое в 1846 году восстановило свой епископат и в котором перед революцией было больше половины всех старообрядцев с шестью или десятью миллионами прихожан; на беглопоповцев, продолжавших принимать иереев из "российской" церкви; и наконец на т. н. часовенных, которые были остатками тех поповцев, которые во времена старообрядческого погрома, предпринятого Николаем I, оказались без священников и с тех пор, считаясь формально поповцами, фактически остались без иереев. 2. Поморцы или новопоморцы, которые с конца XVIII века снова вернулись к принципиальному признанию необходимости брака и наставники которых давали благословение "новоженам". 3. Старопоморцы и федосеевцы, не приемлющие брака, но фактически восстановившие семью в своих общинах. Часть их все же сопротивлялась всем попыткам восстановить семейное начало в своих общинах (два - два с половиной миллиона). 4. Филипповцы, не признававшие брака (общее число незначительно, несколько десятков, может быть, сто тысяч). 5. Бегуны-самокрещенцы, слившиеся с другими мелкими радикальными толками. (Число последователей не поддавалось учету, но вряд ли превосходило тысячи или немногие десятки тысяч.) 6. Нетовщина, или Спасово согласие, признавали брак в "великороссийской" церкви как регистрацию легального состояния (от одного до двух миллионов; ввиду их религиозной индифферентности нетовцы особенно трудно поддавались учету).

Золотая серия сайта Эсхатос

Издательский проект Quadrivium

Когда началась никоно-алексеевская реформация, одним из первых, кто воспринял ее в свете предсказаний о наступлении «последних времен», был протопоп Иоанн Неронов, возглавивший оппозицию реформам. Тема конца света становится доминирующей в его сочинениях. В первых своих посланиях он обращается к эсхатологическим пророчествам и сопоставляет происходящие в Русской Церкви события с унией. Уния с католиками, то есть отпадение от истинного православия, по мысли Неронова, повлечет за собой гибель Святой Руси и приближение царства антихриста.

Издательский проект «Квадривиум», 2014

Составитель: Т. Г. Сидаш

Редактор: К Я. Кожурин

Статьи: К Я. Кожурин, Т. Г. Сидаш

Верстка: Т. А. Сенина (монахиня Кассия)

Оформление серии: А. А. Зражевская

Московские соборы 1660, 1666, 1667 годов. Собрание документов эпохи. - Т. 1: Соборы 1660 и 1666 гг.

СПб., 2014. - 608 с.

ISBN 978-5-4469-0207-6

Московские соборы 1660, 1666, 1667 годов. Собрание документов эпохи. - Т. 1: Соборы 1660 и 1666 гг. - Содержание

Часть первая. СОБОР 1660 ГОДА

• I. Соборное определение 27 февраля
• II. Позстановление московскаго собора о низложении патриарха Никона с патриаршаго престола
• III. Выписки из правил апостольских и соборных, сделанный греческими архиереями, призванными на собор против патриарха Никона 1660 года
• IV. 1660 г., после Марта. Перевод с греческаго письма о том, что не следует в России руководствоваться существующим в Восточной церкви обыкновением давать в управление лишившимся от гонения Турок престолов патриарших низшия епархии
• V. 1660 г. Перевод с греческого письма к царю Алексею Михаиловичу, о праве греко-российской церкви, по низложении Никона, избрать новаго патриарха, с тем, чтобы он вполне соблюдал православие, а жизнию своею был достоин сего сана
• VI. 1660 г. Мая 14. перевод с греческой грамоты Хиосскаго архиепископа Кирилла царю Алексею Михаиловичу о высокомерных поступках Никона и о данных ему царем жалованных и других грамотах, которыя по церковным винам получателя лишились законной силы
• VII. Правила о низложении патриарха Никона с патриаршаго престола
• VIII. Мнение Епифания Славинецкого о суде над патриархом Никоном
• IX. Сказка (собственноручная), поданная собору Епифанием Славинецким
• X. Сказка, поданная на собор старцем Епифанием Славинецким, в которой отрицается от даннаго им согласия на лишение Никона архиерейства
• XI. Возражение старца Епифания против постановления греческих архиереев о низложении патриарха Никона
• XII. Записка поданная Епифанием царю Алексею Михайловичю в ответ на мнения греков о соборе 1660 г
• XIII. Слово отвещательное в предписаных главизнах и в вине патриархов
• XIV. Деяние соборное
• XV. Разсуждение газскаго митрополита Паисия, о действиях собора, состоявшагося в Москве в 1660 году, и его постановлении, по поводу оставления патриархом Никоном святительскаго престола
• XVI. Письмо митрополита газскаго Паисия к царю Алексею Михайловичу о призвании патриарха Никона к суду по поводу оставления им патриаршаго престола
• XVII. Послание газскаго митрополита Паисия к патриарху Никону в ответ на письма его, по поводу оставления им патриаршаго престола

Часть вторая. МЕЖСОБОРНОЕ БОГОСЛОВИЕ

• XVIII. Обвинения в новых обычаях и разных винах патриарха Никона, составленныя в 30 вопросах боярина Семена Лукьяновича Стрешнева
• XIX. Повеление царя Алексея Михайловича созвать собор против патриарха Никона и пригласить на оный вселенских патриархов и о собрании обвинений противу Никона
• XX. Указ о созвании собора и о приготовлениях к оному
• XXI. Ответы четырех Вселенских Патриархов на 25 вопросов
• А. Запрещенные книги
  • а. (XXII.) Стоглав
  • б. (XXIII.) Главы из Жития преп. Евфросина
  • в. (XXIV.) Повесть о новгородском белом клобуке
• XXV. Сочинение иверскаго архимандрита грека Дионисия
• XXVI. Трактат архим. Дионисия и акты Собора 1667 года
• XXVIL Жезл правления На правительство мысленнаго стада православно российския церкви

Часть третья. СОБОР 1666 ГОДА

• XXVIII. Черновой список деяния собора российских архиереев, по челобитной патриарха Никона царю, от 14 Января 1665 г., в коей патриарх Никон предлагает условия, на которых он согласен на избрание новаго патриарха
• XXIX. Соборное определение и собственноручныя записки митрополитов
• XXX. Перечень раскольников, судившихся на соборе 1666 года, с кратким изложением дела о каждом
• XXXI. Записка о допросе Аввакума, Лазаря и Епифания чрез архимандритов Филарета владимирскаго, Иосифа хутынскаго и Сергия ярославскаго, 1667г.,авг.5
• XXXIL Изложение дела об Аввакуме, Лазаре, Епифании, Федоре и подъяке Федоре, 1667 г.
• XXXIII. Сказание о Святом Соборе

Московские соборы 1660, 1666, 1667 годов. Собрание документов эпохи. - Т. 2: Собор 1667 г.

СПб., 2014. - 472 с

ISBN 978-5-4469-0206-4

Московские соборы 1660, 1666, 1667 годов. Собрание документов эпохи. - Т. 2: Собор 1667 г. - Содержание

Часть четвертая. СОБОР 1667 ГОДА

• Продолжение Деяний собора 1666 года
• XXXV. Прибытие патриархов александрийскаго и антиохийскаго в Москву и суд над Никоном, патриархом московским
• XXXVI. Список послания восточных патриархов, Паисия и Макария, из Москвы, к иерусалимскому патриарху Нектарию о соборном низложении патриарха Никона
• XXXVII. Список послания восточных патриархов Паисия и Макария и всего освященнаго соборак вселенскому, т. е. к константинопольскому, патриарху с извещением о низложении патриарха Никона, и о том, что того патриарха в Москву ожидали, но за неприездом принуждены были и без него приступить к осуждению Никона
• XXXVIII. Книга соборных деяний.О разных делах, и о нужных церковных винах вопросы и ответы
• XXIX. 1667 г., Май. Список настольной грамоты вселенских патриархов и всего освященнаго собора, данной избранному всероссийским патриархом, на место Никона, архимандриту Троицко-Сергиевой лавры Иоасафу
• XL. Записка о допросе Аввакума, Лазаря и Епифания чрез архимандритов Филарета владимирскаго, Иосифа хутынскаго и Сергия ярославскаго
• XLL Изложение дела об Аввакуме, Лазаре, Епифании, Федоре и подъяке Федоре, 1667 г
• ЭПИЛОГ
• XLIL История осуждения патриарха Никона
• XLIIL Всенародное воззвание патриарха Иосафа и всего освященнаго собора с увещанием ко всем православным беречь себя от новоявленных церковных мятежников и их льстиваго учения
• XLIV Воззвание патриарха Иоасафа и всего освященнаго собора к царю Алексею Михайловичу, чтобы он отчистил своею царскою силою непокорникам церковным и защитил от них правоверных
• XLV Законы против старообрядцев 1685 г. (законы царевны Софьи)
• XLVI. Законы времен петровского царствования
• XLVIL Законы времен Петра III и Екатерины II
• XLVIIL Митрополит московский Платон (Левшин).
• Главы из «Увещания к раскольникам»

Заключение

К. Я. Кожурин. Церковные соборы 1666-1667 гг. как водораздел русской истории

И тма тяжка... покры тогда Россию.

Андрей Денисов, «Слово надгробное Петру Прокопьеву»

Ты была Христова До шездесят шестова...

Старообрядческий духовный стих «О никонианах»

Еще задолго до начала никоновских «затеек» на Руси, когда ничто, казалось бы, не предвещало грядущей катастрофы, постигшей Русскую Церковь, послышались первые голоса, предупреждавшие о роковой опасности.

В конце XVI века западнорусский богослов и проповедник Стефан Зизаний (1550-1634), по просьбе князя Константина Острожского, сделал перевод с греческого языка 15-го Огласительного поучения святого Кирила Иеросалимского. Перевод сопровождался комментариями самого Зизания и был издан в 1596 году в Вильно на белорусском и польском языках под названием «Казанье святого Кирилла об антихристе и знаках его, с расширением науки против ересей розных». Зизаний, основываясь на Священном Писании, напоминал, что в 1492 году началось восьмое тысячелетие от Сотворения мира и что именно в этот период, согласно пророчествам, должно произойти Второе Пришествие Христа. В современности Зизаний видел все признаки наступающих «последних времен» и утверждал, что римский папский престол - это и есть престол антихристов. «Причем, называя римского папу антихристом, Зизаний указывал не на конкретную личность какого-либо папы, а равно и не на последнего "князя тьмы", который воцарится непосредственно перед пришествием Христа. Папство имелось в виду в смысле церковного института, церковной организации, а отдельные представители этого института - предтечи антихриста, его слуги. Для них главное - подорвать веру в Христа и Церковь».

Мысли Стефана Зизания о приближении царства антихриста нашли в дальнейшем свое продолжение. Около 1622 года в Киевской православной митрополии появляется фундаментальное антикатолическое сочинение - «Палинодия» Захарии Копыстенского (ум. 1627). В предисловии к «Палинодии» Захария Копыстенский излагает свою схему последовательных отпадений христиан к миру антихриста. По его мнению, с 1000 года сатана обосновался в Риме. «Число 1000 приобрело для православного теолога огромное значение. Захария Копыстенский толкует его в августиновской традиции как свершившееся и исходит из положения о "связании" сатаны на 1000 лет в момент первого пришествия»2. Именно торжеством антихриста в Риме с 1000 года от Рождества Христова он объяснял разделение христианской Церкви на католичество и православие, а точнее - отпадение католиков от Церкви. Особое значение в этом контексте приобретало такое событие, как Крещение Руси князем Владимиром в 988 году (то есть приблизительно в то же время) и образование Русской Церкви. Хотя Рим отпал от истинной веры, но зато в Церковь вступила Русь, заняв место Рима в священной пентархии (власти пяти патриархов).

Далее Захария Копыстенский обращался к известному апокалипсическому числу 666, сложение которого с первой датой давало 1666-й год. При этом он раскладывал число на последовательные этапы - 1000 - 1600 - 1660 - 1666... Каждая из этих дат связывалась им с каким-либо церковным расколом. Итак, следующим этапом отпадения явился по схеме Захарии Копыстенского 1600 год. Как раз около этого времени - в 1596 году - произошло новое нападение антихриста на истинную веру, причем именно на ту часть христианского мира, которая, по мысли Захарии Копыстенского, хранила наследие крестителя Руси - Киевскую митрополию. Это была печально известная Брестская уния, заключенная между католической и украинско-белорусской православной церквями, уния, в результате которой православные Западной Руси фактически лишились трехчинной иерархии. «Заключение Брестской унии Захария Копыстенский объясняет происками римского папы-антихриста и воспринимает как событие космического масштаба.

В его понимании судьбы мира зависят теперь от противоборства униатов и сторонников православия. Очевидно, в случае дальнейшего сохранения унии, он подразумевал вмешательство небесных сил. Согласно библейским пророчествам, второе пришествие начнется для спасения Христом своих гонимых, преследуемых антихристом избранников. Безусловно, последнюю на земле общину истинно верующих Захария Копыстенский видел в киевской православной митрополии. По пророчеству "Палинодии", дальнейшее развитие связанных с антихристом событий произойдет в 1660 году и, окончательно, в 1666 году. Эти даты обозначали следующие ступени отпадений. В тексте "Палинодии" они не имели исторических привязок. Что именно произойдет в последнем, 1666 году - конец света или земное воплощение антихриста, Захарий Копыстенский точно не оговаривал. Его схема могла интерпретироваться как в том, так и в другом направлении».

Похожие представления об отпадениях от истинной веры развивал в своих сочинениях другой видный украинский писатель-полемист, афонский инок Иоанн Вишенский (около 1550 - после 1621). Иоанн Вишенский говорил об отступничестве униатов, которые поставили своими безрассудными действиями под угрозу судьбы всего мира. В его сочинениях утверждалось, что благодаря нескольким отпадениям, антихрист уже торжествует над миром, и близок конец света и час расплаты подчинившихся сатане. Однако никаких конкретных чисел Иоанн Вишенский не приводил. Основная его критика была направлена в адрес обмирщившегося, оторвавшегося от православного народа и перешедшего в унию епископата. Обращаясь к униатскому епископату, он говорит: «Якже ся вы духовными, а не толко духовными, але (но) и верными звати можете, коли брата своего, во единой купели крещения - верою и от единое матере - благодати ровно з собою породившагося, подлейшими от себе чините, уничижаете и ни за што быти вменяете, хлопаете, кожемякаете, седелника-ми, шевцами на поругане прозываете? Добре, нехай будет хлоп, кожемяка, седелник и швец, але воспомянете, як брат вам ровный во всем есть...».

В условиях отпадения в унию с католиками православного епископата Иоанн Вишенский в своем сочинении «Порад» вообще высказывает довольно смелую для того времени мысль, которая впоследствии станет идейной основой беспоповского направления в русском старообрядчестве, - мысль о возможности во времена антихриста существования Церкви без священства: «Лешие бо вам без владык и без попов, от диавола поставленных, до церкви ходити в православие хранети, нежели с владыками и попами, не от Бога званными, у церкви быти и о тое ся ругати и православие попирати. Не попы бо нас спасут, или владыки, или митрополиты, але (но) веры таинство нашее православное с хранением Заповедей Божиих: тое нас спасти мает»5. Таже мысль проводится им в другом сочинении - «Зачапке мудраго латынника з глупым русином»: «Равно есть, аль-бо (или) сторицею лучши, абы таковые блазнители никако же в церкви не были, и полезнее... собору верных самем в церковь собиратися и спасати, нежели соблазнители и слеповождами во погибель и муку вечную отити».

С самого начала церковной «реформы» активное участие в ней принял царь Алексей Михайлович. Он не только поддержал все начинания патриарха Никона, но и сам инициировал и контролировал ход событий. Так, во время собора 1658 года, объявившего двуперстие «Несториевой ересью», Алексей Михайлович голосовал за все решения первым. Тем самым он подчинял своему мнению всех остальных участников собора. По мнению современных биографов Алексея Михайловича, царь считал себя помазанником Божиим, имеющим право вязать и решить не только государственные, но и духовные вопросы. После ухода Никона с патриаршей кафедры царь лично подбирал ему преемника, решал судьбу других кандидатов в епископы. Алексей Михайлович внимательно следил, чтобы среди новых архиереев не мог появиться человек твердых православных убеждений. Когда один из рукополагаемых в епископы вместо нового Символа Веры невзначай прочитал древнеправославный, царь нецензурно ругаясь ворвался в алтарь и потребовал остановить хиротонию. Наибольшим доверием царя пользовались духовные лица, готовые полностью повиноваться светской власти. Постепенно среди русских архиеерев не осталось ни одного приверженца древлего благочестия. Престарелые митрополиты Макарий Новогродский и Маркелл Вологодский, не дожив до окончательного раскола, представились к Господу, а на их кафедры были поставлены «архипастыри», ставшие настоящими мучителями и гонителями православных.

Однако, одних только епископских назначений оказалось мало. Основная масса церковных клириков и верующих оказалась верна отеческим преданиям. Для подавления церковного сопротивления царь решил созвать собор. Поскольку новоназначенные русские архиереи не имели в народе авторитета, на это мероприятие должны были приехать представители других восточных Патриархий.

В это время в Москву с подложными грамотами прибыл тайный иезуит Паисий Лигарид. На царском дворе, он представился митрополитом Газы, представителем Константинопольского патриарха. Несколько позже были получены достоверные сообщения, что Паисий Лигарид никогда не был в своей епархии, состоит на службе у римского папы и что восточные патриархи за то низвергли его и прокляли. Профессор Е. Шмурло опубликовал в своих сочинениях переписку Паисия и Ватикана. В ней Лигарид отчитывается в своих миссионерских успехах по совращению православных и клянется что с его стороны «сделано все для возвеличивания и прославления Римской церкви в защиту ее догматов и обрядов». Помимо этого лже-митрополит был известен своими гомосексуальными пристрастиями и торговлей табаком. Впрочем, все это нисколько не смутило царя и его окружение. Наоборот, неправославность и греховность Лигарида делала его человеком послушным и управляемым. Паисий получил беспрецедентные полномочия по организации и проведению собора.

Паисий сразу стал во главе русских церковных дел. Он пообещал царю расправиться с Никоном и заодно «уладить» дело с неприятием церковных реформ на Руси. Понимая ситуацию, Паисий стал созывать на собор лиц под стать себе, которые не стали бы прекословить и выполнили все предписанное. Главными «свадебными генералами» собора стали восточные патриархи - Паисий александрийский и Макарий антиохийский. Оба этих «патриарха» были лишены своих кафедр и запрещены в служении константинопольским партиархом Парфением. Однако ожидание щедрого вознаграждения заставило их прибыть в Москву с подложными грамотами. Другие участники собора оказались не лучше. Все соборные деяния, протоколы и поручения исполнял униат-бизилианин, придворный астролог и модный поэт-комедиант Симеон Полоцкий (Самуил Ситнианович). Примечательно, что протоколы собора Полоцкий вел на смеси русского и польского языков, используя латинский алфавит. Проанализировав участие Симеона Полоцкого в Соборе 1666-1667 годов известный исследователь С. Зеньковский сделал вывод: «Он ни сколько не постеснялся заменять речи царя и митрополита Питирима собственными напыщенными сочинениями и вычеркнул ряд протоколов важных заседаний». Переводчиком и советником восточных патриархов по богословским вопросам стал архимандрит афонского Иверского монастыря Дионисий. Еще до начала собора Дионисий оскандалился гомосексуальными похождениями. Теологические и исторические воззрения Дионисия легли в основу значительной части соборных постановлениях. О русском Православии этот грек держался самого низкого мнения.

Разумеется, такой состав участников собора 1666-1667 года выводил его за рамки всякой законности и канонических норм. Тем не менее, русские архиереи стерпели присутствие восточных самозванцев и агентов Ватикана, одобрили книги новой печати, утвердили новые обряды и чины и наложили страшные проклятия и анафемы на старые книги и обряды. Двуперстие собор объявил еретическим, а троеперстие утвердил. Проклял тех, кто в символе веры исповедует Духа Святаго Истинным. Проклял и тех, кто будет совершать службу по старым книгам.

Эти ужасные проклятия возмутили даже самого Никона, привыкшего проклинать православных христиан. Он заявил, что они положены на весь православный народ и признал их безрассудными. Царские летописцы назвали прошедшее мероприятие «Большим Московским собором». В народе же он получил наименование Разбойного или Бешеного. Примечательно, что такое же название ему дают и некоторые поздние новообрядческие авторы. Сподвижник патриарха Тихона архиепископ Андрей (Ухтомский) посвятил исследованию Разбойного собора несколько научных работ. Анафемы, произнесенные московским Разбойным собором, не были уникальным явлением. В истории христианской церкви уже не раз бывали прецеденты, когда патриархи или даже соборы предавали анафемам и клятвам православные предания и людей их придерживающихся.

Согласно учению св. отец никакие проклятия или анафемы не могут быть наложенными на православное предание, тем более не могут они повредить придерживающимся его. Наоборот, неправедные проклятия и анафемы поражают и осуждают самого проклинающего. Произнесенные на московском соборе анафемы поразили и отлучили от православия самих проклинающих и их последователей, признающих эти проклятия «православными». Клятвы Разбойного собора 1666-1667 годов никогда не признавались древлеправославными христианами, однако сильно тяготили совесть новообрядцев. В двадцатом веке сразу несколько новообрядческих церквей (единоверцы РПЦ, катакомбная РПЦ, РПЦЗ и РПЦ МП) приняли решения об отмене клятв. Участники поместного собора РПЦ МП 1971 года были вынуждены признать, что реформы патриарха Никона «не имели ни канонических, ни исторических оснований».

Церковный собор 1666-1667 годов окончательно закрепил раскол в Русской церкви. После него произошло отделение от греко-российской церкви значительной части русского народа, получившей название староверов. Триста лет живет она самостоятельной жизнью, основанной на безусловной верности Православной церкви.

Такое явление, конечно же, не могло быть случайным. История показывает, что оно подготавливалось в течение ряда веков и обнаружилось окончательно на соборе 1666-1667 годов.

С принятием в 988 году христианства Русь получила от Византии не только совершенную церковную организацию, догматы и обряды, но усвоила древнейшее убеждение византийских богословов в незыблемости Православия и строгом его хранении. Первоначально русские считали греков своими учителями в христианстве. Положение изменилось после Флорентийского собора 1439 года, на котором греческая церковь приняла унию с католичеством. Однако, находясь долгое время под мусульманским владычеством, греки постепенно отдалялись от Православия.

А с XVI века греческая церковь находилась уже в глубоком кризисе: богослужебные книги печатались в иезуитских типографиях, духовенство училось в иезуитских коллегиях, где многие становились тайными католиками, затем получали высшие церковные должности и т. д. Происходило падение христианских нравов. Греческое духовенство, приезжавшее в Россию, проявляло двуличие и коварство. С одной стороны, превозносилось Русское Православие, с другой - русских христиан называли варварами и невеждами.

Все это вызывало опасения властей и иерархов России и укрепляло убеждение, что греки окончательно изменили Православию. Для проверки греческого благочестия в Грецию было послано посольство во главе с Арсением Сухановым. Результаты проверки были резко отрицательными. Но царь Алексей Михайлович и патриарх Никон стали проводить грекофильскую политику в деле исправления русских Богослужебных книг и обрядов, что означало отказ от обращения к отечественной старине как основному источнику благочестия. Ориентация на греческие печатные книги XVII века имела следствием внесение в Богослужебные книги элементов католицизма. Новые обряды были закреплены целой серией церковных соборов (1654, 1656, 1666 гг.), наконец,- на Большом Московском соборе 1667 года.

На соборах 1654 и 1656 годов при участии сербского патриарха Гавриила и антиохийского Макария, русские Богослужебные книги, напечатанные при пяти первых патриархах, и обряды объявлялись неправославными. В чинопоследование вносились значительные изменения: в проскомидии стали употреблять пять просфор вместо семи, в литургии многие слова молитв и песнопений были заменены новыми, отсутствовавшими в древнегреческих и славянских текстах. Например, в Херувимской песне вместо «приносите» стало «припеваюше». Изменения коснулись и Символа Веры, что было совершенно недопустимо.

Было произнесено проклятие на крестящихся двуперстно, они были обвинены в армянской ереси. Но на этом участники собора не остановились, а решили, что двуперстное знамение заключает в себе ересь Ария и Нестория.

Собор 1666 года был крупным собранием русских епископов, созванных для утверждения постановлений двух предыдущих соборов и для суда над христианской стариной. На соборе присутствовали все русские епископы и митрополиты. На первом его заседании епископам были предложены следующие вопросы: 1) признают ли они православными четырех восточных патриархов 2) признают ли правильными и достоверными печатные и руко­писные греческие книги 3) признают ли они правильными с канонической стороны соборы 1654 и 1656 гг.

На все эти вопросы дали положительные ответы. Особенно был важным последний. Он отвергал давно установившееся мнение о том, что осуждения и проклятия всех соборов на староверов касались только их неподчинения господствующей Церкви, но не распространялись на исповедуемые ими древние обряды. Осуждения и анафема прежних соборов автоматически вошли в решения соборов 1666-1667 годов. Таким образом, обвинения древних книг и обрядов в неправославии, а двуперстия - в принадлежности к армянству (монофизитству), арианству и несторианству стало свершившимся актом, под которым подписались все русские иерархи и православные патриархи.

В последующие заседания собор занимался судом над приверженцами Древлеправославия. Некоторые из них из-за страха наказания отреклись от своих прежних взглядов, нераскаявшиеся же были отлучены от Церкви и посланы в заточение.

Соборное определение гласило: истинной отныне является просфора с четырехконечным крестом, крестное знамение совершается тремя первыми перстами, молитва Исусова читается со словами «Боже наш», а не «Сыне Божий», «аллилуйя» говорится трижды, а не дважды, при благословении священники должны употреблять именословное благословение (малаксу).

Соборное определение строилось не только на постановлениях двух предшествующих соборов, но и на книге Симеона Полоцкого (Ситниановича) «Жезл правления», где повторялись обвинения старых обрядов в различных ересях. Эта книга в качестве основополагающей для борьбы со староверцем была одобрена собором 1667 года, хотя сомнительность ее и в историке-канонической безграмотности, и в том, что автор ее - выпускник иезуитских коллегий, тайный униат, человек, чуждый православию.

Бездумное церковное реформаторство получило свое завершение на последнем самом крупном соборе, происходившем в декабре 1666 - мае 1667 года. В нем приняло участие 29 епископов: 17 русских и 12 восточных во главе с 3 патриархами - русским Иоасафом, антиохийским Макарием и александрийским Паисием. На соборе был осужден и сослан впоследствии в Ферапонтов инициатор реформ патриарх Никон. В январе был избран новый патриарх, Иоасаф II. Участники собора высказали свое суждение о нем в «Изречении», где дословно повторялось сказанное прежде относительно древних книг и обрядов. Все противящиеся нововведениям были преданы анафеме. На соборе было снято проклятие Стоглавого собора на крестящихся троеперстие и трегубящих аллилуйю. Древние церковные предания отнесены были к области «сонного мечтания» русских книжников и не принадлежащими святым отцам. Обливательное крещение приравнивалось к погружательному, что в Православии всегда считалось злейшей ересью. Наконец, относительно староверов участники собора заявили, что их необходимо наказывать не только церковным наказанием, но и градским, то есть по гражданским законам. В результате на Руси с благословения Церкви запылали костры, на которых сжигали исповедников древнего правоверия. За короткий исторический срок, с 1654 по 1667 год, произошла коренная ломка традиционного христианского сознания, древних христианских устоев и быта. Все святое, доселе бережно сберегаемое и лелеемое вдруг на виду у всего русского народа стало подвергаться осмеянию, обвинениям в невежестве и мракобесии. Русская церковная старина объявлялась созданной «от ветра главы своея».

Предавая анафеме древние книги и обряды и их последователей, собор 1666-1667 годов предал анафеме и прежнюю Русскую Церковь. Для русских благочестивых христиан стало непонятно, как же, по сути дела задним числом, оказались причисленными к вселенским ересям сам основатель христианства на Руси Владимир Святой, Сергий Радонежский, Иосиф Волоцкий, крестившиеся двуперстно.

Ничем не оправданное грекофильство царя Алексея и патриарха Никона привело не к единению с подлинной греческой церковью, а к привнесению в русскую церковную жизнь сперва латинского, а затем и протестантского начал, вызвало раскол церкви, который уже непреодолим.

Может быть в этой связи прислушаемся к пророкам: «...Начиная от бездушных реформ Никона и Петра, когда началось вытравление и подав­ление русского национального духа, началось и выветривание покаяния, высушивание этой способности нашей. За чудовищную расправу со старо­обрядцами - кострами, щипцами, крюками и подземельями, еще два с поло­виной века продолженную бессмысленным подавлением безответных. безоружных соотечественников, разгоном их во все необжитые края и даже за края свое земли,- за тот грех господствующая церковь никогда не произ­несла покаяния. И это не могло не лечь валуном на все русское будущее, а. просто: в 1905-м гонимых простили... (и то слишком поздно, так поздно, что самих гонителей это уже не могло спасти)» (А. Солженицын).

Предыстория события

Церковная реформа XVII века, авторство которой традиционно приписывается патриарху Никону, имела своей целью изменение существовавшей тогда в Москве (северо-восточной части Русской Церкви) обрядовой традиции в целях её унификации с современной греческой. По сути, реформа не затрагивала ничего, кроме обрядовой стороны богослужения и первоначально встретила одобрение, как самого государя, так и высшей церковной иерархии.

В ходе реформы богослужебная традиция была изменена в следующих пунктах:

1. Широкомасштабная «книжная справа», выразившаяся в редактировании текстов Священного Писания и богослужебных книг, которая привела к изменениям в формулировках Символа Веры. Был убран союз «а» в словах о вере в Сына Божия «рождена, а не сотворена», о Царствии Божием стали говорить в будущем («не будет конца»), а не в настоящем времени («несть конца»), из определения свойств Духа Святого исключено слово «Истиннаго». В исторические богослужебные тексты было внесено множество других новаций, например, в имя «Ісус» (под титлом«Ic») была добавлена ещё одна буква - «Іисус».
2. Замена двуперстного крестного знамения трёхперстным и отмена «метаний», или малых земных поклонов.
3. Крестные ходы Никон распорядился проводить в обратном направлении (против солнца, а не посолонь).
4. Возглас «аллилуйя» во время богослужения стали произносить не дважды, а трижды.
5. Изменено число просфор на проскомидии и начертание печати на просфорах.

Однако присущая характеру Никона резкость, а также процедурная некорректность проведения реформы вызвала недовольство среди значительной части духовенства и мирян. Это недовольство в значительной мере подпитывалось и личной неприязнью к патриарху, отличавшемуся нетерпимостью и амбициозностью.

Говоря об особенностях религиозности самого Никона историк Николай Костомаров замечал:

«Пробывши десять лет приходским священником, Никон, поневоле, усвоил себе всю грубость окружавшей его среды и перенёс её с собою даже на патриарший престол. В этом отношении он был вполне русский человек своего времени, и если был истинно благочестив, то в старом русском смысле. Благочестие русского человека состояло в возможно точном исполнении внешних приёмов, которым приписывалась символическая сила, дарующая Божью благодать; и у Никона благочестие не шло далеко за пределы обрядности. Буква богослужения приводит к спасению; следовательно, необходимо, чтобы эта буква была выражена как можно правильнее.»

Имея поддержку царя, даровавшего ему титул «великого государя», Никон вёл дело торопливо, самовластно и круто, требуя немедленного отказа от старых обрядов и точного исполнения новых. Старорусские обряды предавались осмеянию с неуместной запальчивостью и резкостью; грекофильство Никона не знало предела. Но оно имело в основе своей вовсе не преклонение перед эллинистической культурой и византийским наследием, а провинциализм патриарха, неожиданно выбившегося из простых людей («из грязи в князи») и претендовавшего на роль главы вселенской греческой церкви.

Более того, Никон проявлял возмутительное невежество, отвергая научные знания, ненавидел «еллинскую мудрость». Например, патриарх писал государю:

«Христос не учил нас ни диалектике ни красноречию, потому что ритор и философ не может быть христианином. Аще кто от христиан не истощит от своего помышления всяку премудрость внешнюю и всяку память еллинских философов, не может спастися. Премудрость еллинская мати всем лукавым догматам».

Ещё во время своей интронизации (вступления в должность патриарха) Никон вынудил царя Алексея Михайловича дать обещание не вмешиваться в дела Церкви. Царь и народ поклялись «послушати его во всѣм, яко начальника и пастыря и отца краснѣйшаго».

И в дальнейшем Никон совершенно не стеснялся в методах борьбы со своими оппонентами. На соборе 1654 года он публично избил, сорвал мантию, а затем без соборного решения единолично лишил кафедры и сослал противника богослужебной реформы епископа Павла Коломенского. Впоследствии тот был убит при невыясненных обстоятельствах. Современники не без основания полагали, что именно Никон подослал к Павлу наёмных убийц.

Во всё время своего патриаршества Никон постоянно выражал неудовольствие вмешательством светского правительства в церковное управление. Особенный протест вызвало принятие Соборного уложения 1649 года, умалявшего статус духовенства, ставившего Церковь фактически в подчинение государству. Это нарушало Симфонию властей - принцип сотрудничества светской и духовной власти, описанный еще византийским императором Юстинианом I, который поначалу стремились осуществить царь и патриарх. Например, доходы от монастырских вотчин переходили к созданному в рамках Уложения Монастырскому приказу, т.е. поступали уже не на нужды Церкви, а в государственную казну.

Трудно сказать, что именно стало основным «камнем преткновения» в ссоре царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Сегодня все известные причины выглядят смешными и более напоминают конфликт двух детишек в детском садике – «не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок!» Но не следует забывать, что Алексей Михайлович, по оценкам многих историков, был довольно прогрессивным правителем. Для своего времени он слыл человеком образованным, кроме того, недурно воспитанным. Возможно, повзрослевшему государю просто надоели капризы и выходки мужлана-патриарха. В своём стремлении к управлению государством Никон утратил всякое чувство меры: оспаривал решения царя и Боярской Думы, любил устраивать публичные скандалы, выказывал открытое неповиновение Алексею Михайловичу и его приближённым боярам.

«Видишь ли, государь, - обращались к Алексею Михайловичу недовольные самовластием патриарха, - что он возлюбил стоять высоко и ездить широко. Управляет этот патриарх вместо Евангелия бердышами, вместо креста – топорками…»

По одной из версий, после очередной ссоры с патриархом, Алексей Михайлович запретил ему «писаться великим государем». Никон смертельно обиделся. 10 июля 1658 года, не отказавшись от предстоятельства Русской Православной церкви, он снял с себя патриарший клобук и самовольно удалился пешком в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, который сам основал в 1656 году и имел в своей личной собственности. Патриарх надеялся, что царь быстро раскается в своём поведении и призовёт его обратно, но этого не случилось. В 1666 году Никон был официально лишён патриаршества и монашества, осуждён и сослан под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь. Светская власть одержала победу над духовной. Староверы подумали, что возвращается их время, но ошиблись - поскольку реформа полностью отвечала интересам государства, она стала проводиться и дальше, только под руководством царя.

Собор 1666-1667 годов завершил торжество никониан и грекофилов. Собор отменил решения Стоглавого собора 1551 года, признав, что Макарий с иными московскими иерархами «мудрствовал невежеством своим безрассудно». Именно собор 1666-1667 годов, на котором были преданы анафеме ревнители старого московского благочестия, положил начало русскому расколу. Отныне все несогласные с введением новых деталей исполнения обрядов подлежали отлучению от церкви. Они получили название раскольников, или староверов и подверглись жестоким репрессиям со стороны властей.

Раскол

Между тем, движение за «старую веру» (старообрядчество) началось задолго до Собора. Оно зародилось ещё при патриаршестве Никона, сразу после начала «справы» церковных книг и представляло собой, прежде всего, сопротивление тем методам, которыми патриарх насаждал «сверху» греческую учёность. Как отмечали многие известные историки и исследователи (Н.Костомаров, В.Ключевский, А. Карташев и др.), раскол в русском обществе XVII века фактически являл собой противопоставление «духа» и «интеллекта», истинной веры и книжной учёности, народного самосознания и государственного произвола.

Сознание русского человека не было подготовлено к тем крутым переменам в обрядности, которые проводились церковью под руководством Никона. Для абсолютного большинства населения страны долгие века христианская вера заключалась, прежде всего, в обрядовой стороне и верности церковным традициям. Священники подчас и сами не понимали сущности и коренных причин проводимой реформы, а объяснить им, конечно, никто ничего не удосужился. Да и возможно ли было объяснение сути перемен широким массам, когда и сами священнослужители в деревнях не обладали большой грамотностью, являясь плоть от плоти и кровь от крови такими же крестьянами? Целенаправленная пропаганда новых идей отсутствовала вовсе.

Поэтому низы встретили нововведения «в штыки». Старые книги частенько не отдавали, прятали их. Крестьяне бежали с семьями в леса, скрываясь, от никоновых «новин». Иногда старые книги местные прихожане не отдавали, поэтому кое-где применяли силу, происходили драки, заканчивавшиеся не только увечьями или ушибами, но и убийствами. Усугублению ситуации способствовали ученые «справщики», порой прекрасно знавшие греческий язык, но в недостаточной степени владевшие русским. Вместо грамматического исправления старого текста, они давали новые переводы с греческого языка, незначительно отличавшиеся от старых, усиливая и без того сильное раздражение у крестьянской массы.

Константинопольский патриарх Паисий обратился к Никону со специальным посланием, где, одобряя реформу, проводившуюся на Руси, призывал московского патриарха смягчить меры по отношению к людям, не желающим принимать сейчас «новины».

Даже Паисий соглашался на существование в некоторых областях и регионах местных особенностей богослужения, лишь бы вера была одна и та же. Однако в Константинополе не понимали главную из характерных черт русского человека: если запрещать (либо разрешать) – обязательно всё и вся. Принцип «золотой середины» правители судеб в истории нашей страны находили очень и очень редко.

Первоначальная оппозиция Никону и его «нововведениям» сложилась в среде церковных иерархов и близкого ко двору боярства. «Старообрядцев» возглавил епископ Павел Коломенский и Каширский. Он был избит Никоном публично на соборе 1654 года и сослан в Палеостровский монастырь. После ссылки и гибели епископа Коломенского движение за «старую веру» возглавили несколько клириков: протопопы Аввакум, Логгин Муромский и Даниил Костромской, поп Лазарь Романовский, поп Никита Добрынин по прозвищу Пустосвят и др. В светской среде несомненными лидерами старообрядцев можно считать боярыню Феодосью Морозову и её сестру Евдокию Урусову – близких родственниц самой государыни.

Аввакум Петров

Одним из самых ярких «вождей» раскольнического движения по праву считается протопоп Аввакум Петров (Аввакум Петрович Кондратьев), некогда бывший приятелем будущего патриарха Никона. Так же как и Никон, Аввакум вышел из народных «низов». Он сперва был приходским священником села Лопатицы Макарьевского уезда Нижегородской губернии, затем протопопом в Юрьевце-Повольском. Уже здесь Аввакум проявлял свой не знающий ни малейших уступок ригоризм, который впоследствии сделал всю его жизнь цепью сплошных мучений и гонений. Активная нетерпимость священника к любым уклонениям от канонов православной веры не раз приводила его к конфликтам с местной светской властью и паствой. Она же вынуждала Аввакума спасаться бегством, бросив приход, искать защиты в Москве, у своих приятелей, которые были близки ко двору: протопопа Казанского собора Ивана Неронова, царского духовника Стефана Вонифатьева и самого патриарха Никона. В 1653 году Аввакум, принимавший участие в работе по сверке духовных книг, рассорился с Никоном и стал одной из первых жертв никонианской реформы. Патриарх, применяя насилие, пытался заставить протопопа принять его обрядовые нововведения, но тот отказался. Характеры Никона и его противника Аввакума были во многом схожими. Та резкость и нетерпимость, с которой патриарх боролся за свои реформаторские начинания, столкнулись с такой же нетерпимостью ко всему «новому» в лице его оппонента. Патриарх хотел расстричь непокорного священнослужителя, но за Аввакума вступилась царица. Дело кончилось ссылкой протопопа в Тобольск.

В Тобольске повторилась та же история, что в Лопатицах и Юрьевце-Повольском: у Аввакума вновь произошёл конфликт с местными властями и паствой. Публично отвергая церковную реформу Никона, Аввакум обрёл славу «непримиримого борца» и духовного лидера всех несогласных с никонианскими нововведениями.

После утраты Никоном своего влияния, Аввакум был возвращён в Москву, приближен ко двору и всячески обласкан самим государем. Но вскоре Алексей Михайлович понял, что протопоп вовсе не личный враг низложенного патриарха. Аввакум был принципиальным противником церковной реформы, а, следовательно – противником власти и государства в этом вопросе. В 1664 году протопоп подал царю резкую по форме челобитную, в которой настойчиво требовал свернуть реформу церкви и вернуться к старой обрядовой традиции. За это он был сослан в Мизень, где пробыл полтора года, продолжая свою проповедь и поддерживая своих приверженцев, разбросанных по всей России. В своих посланиях Аввакум именовал себя «рабом и посланником Исуса Христа», «протосингелом российской церкви».

В 1666 году Аввакума привезли в Москву, где 13 (23) мая после тщетных увещеваний на соборе, собравшемся для суда над Никоном, его расстригли и «опроклинали» в Успенском соборе за обедней. В ответ на это протопоп тут же заявил, что сам налагает анафему на всех архиереев- приверженцев никонианского обряда. После этого расстриженного протопопа отвезли в Пафнутьев монастырь и там, «заперши в темную палатку, скованна, держали год без мала».

Расстрижение Аввакума было встречено большим возмущением и в народе, и во многих боярских домах, и даже при дворе, где у ходатайствовавшей за него царицы было в его день расстрижения «великое нестроение» с царём.

Аввакума вновь уговаривали уже перед лицом восточных патриархов в Чудове монастыре («ты упрям; вся-де наша Палестина, и Серби, и Албансы, и Валахи, и Римляне, и Ляхи, все-де тремя персты крестятся; один-де ты стоишь на своем упорстве и крестишься двема персты; так не подобает»), но он твёрдо стоял на своём.

В это время его соратников казнили. Аввакум же был наказан кнутом и сослан в Пустозёрск на Печоре. При этом ему не вырезали языка, как Лазарю и Епифанию, с которыми он и Никифор, протопоп симбирский, были сосланы в Пустозёрск.

14 лет он просидел на хлебе и воде в земляной тюрьме в Пустозёрске, продолжая свою проповедь, рассылая грамоты и послания. Наконец, его резкое письмо к царю Фёдору Алексеевичу, в котором он критиковал Алексея Михайловича и ругал патриарха Иоакима, решило участь и его, и его товарищей: все они были сожжены в Пустозёрске.

В большинстве старообрядческих церквей и общин Аввакум почитается как священномученник и исповедник. В 1916 году старообрядческая церковь Белокриницкого согласия причислила Аввакума к лику святых.

Соловецкое сидение

На церковном соборе 1666-1667 годов один из предводителей соловецких раскольников Никандр избрал иную, чем Аввакум, линию поведения. Он притворно выразил согласие с постановлениями собора и получил разрешение вернуться в обитель. Однако по возвращению скинул греческий клобук, опять надел русский и стал во главе монастырской братии. Царю была отправлена знаменитая «Соловецкая челобитная», излагавшая кредо старой веры. В другой челобитной монахи бросили прямой вызов светской власти: "Вели, государь, на нас свой царский меч прислать и от сего мятежного жития преселити нас на оное безмятежное и вечное житие".

С. М. Соловьев писал: "Монахи вызывали мирскую власть на тяжелую борьбу, выставляя себя беззащитными жертвами, без сопротивления подклоняющими головы под меч царский. Но когда в 1668 году под стенами монастыря явился стряпчий Игнатий Волохов с сотнею стрельцов, то вместо покорного подклонения голов под меч встречен был выстрелами. Такому ничтожному отряду, какой был у Волохова, нельзя было одолеть осажденных, у которых были крепкие стены, множество запасов, 90 пушек. "

«Соловецкое сидение» (осада монастыря правительственными войсками) затянулась на восемь лет (1668 - 1676 гг.) В первое время власти не могли послать больших сил на Белое море из-за движения Стеньки Разина. После подавления бунта под стенами Соловецкого монастыря появился большой стрелецкий отряд, начался обстрел обители. Осажденные отвечали меткими выстрелами, а игумен Никандр кропил пушки святой водой и приговаривал: «Матушки мои галаночки! надежда у нас на вас, вы нас обороните!»

Но в осажденном монастыре вскоре начались разногласия между умеренными и сторонниками решительных действий. Большинство монахов надеялось на примирение с царской властью. Меньшинство во главе с Никандром и миряне - "бельцы" во главе с сотниками Ворониным и Самко требовали "за великого государя богомолие отставить", а про самого царя говорили такие слова, что "не только написать, но и помыслить страшно". В монастыре перестали исповедоваться, причащаться, отказались признавать священников. Эти разногласия предопределили падение Соловецкого монастыря. Стрельцам никак не удавалось взять его штурмом, но перебежчик монах Феоктист указал им отверстие в стене, заложенное камнями. В ночь на 22 января 1676 года, в сильную метель, стрельцы разобрали камни и проникли в монастырь. Защитники обители погибли в неравном бою. Одних зачинщиков восстания казнили, других отправили в ссылку.

Итоги

Непосредственным поводом для Раскола послужила книжная реформа и незначительные изменения некоторых обрядов. Однако настоящие, серьезные причины лежали гораздо глубже, коренясь в основах русского религиозного самосознания, а также в основах формирующихся отношений между обществом, государством и православной церковью.

В отечественной историографии, посвящённой российским событиям второй половины XVII века, так и не сложилось чёткого мнения ни о причинах, ни о результатах и последствиях такого явления, как Раскол. Историки церкви (А. Карташев и др.) склонны видеть основную причину этого явления в политике и действиях самого патриарха Никона. То, что Никон использовал церковную реформу, в первую очередь, для усиления собственной власти, по их мнению, привело к конфликту церкви и государства. Этот конфликт сперва вылился в противостояние патриарха с монархом, а затем, после устранения Никона, расколол всё общество на два враждующих лагеря.

Методы, которыми проводилась церковная реформа, вызвали открытое неприятие со стороны народных масс и большей части священнослужителей.

Для устранения поднявшейся в стране смуты, был созван Собор 1666-1667 годов. Этот собор осудил самого Никона, но признал его реформы, т.к. они на тот момент соответствовали государственным целям и задачам. Тот же Собор 1666-1667 года вызвал на свои заседания главных распространителей Раскола и проклял их верования как «чуждые духовного разума и здравого смысла». Некоторые раскольники подчинились увещеваниям Церкви и принесли покаяние в своих заблуждениях. Другие - остались непримиримыми. Определение собора, в 1667 году положившего клятву на тех, кто из-за приверженности неисправленным книгам и мнимо-старым обычаям является противником церкви, решительно отделило последователей этих заблуждений от церковной паствы, фактически поставив этих людей вне закона.

Раскол долго ещё тревожил государственную жизнь Руси. Восемь лет (1668 – 1676 гг.) тянулась осада Соловецкого монастыря. Через шесть лет возник раскольнический бунт в самой Москве, где сторону старообрядцев приняли, было, стрельцы под начальством князя Хованского. Прения о вере, по требованию восставших, проводились прямо в Кремле в присутствии правительницы Софии Алексеевны и патриарха. Стрельцы, однако, стояли на стороне раскольников всего один день. Уже на следующее утро они принесли царевне повинную и выдали зачинщиков. Казнены были предводитель старообрядцев поп-расстрига Никита Пустосвят и князь Хованский, замышлявшие поднять новый раскольничий мятеж.

На этом прямые политические следствия Раскола заканчиваются, хотя раскольничьи смуты долго еще вспыхивают то тут, то там - по всем необъятным просторам русской земли. Раскол перестает быть фактором политической жизни страны, но как душевная незаживающая рана - накладывает свой отпечаток на всё дальнейшее течение русской жизни.

Противостояние «духа» и «здравого смысла» заканчивается в пользу последнего уже в начале нового XVIII века. Изгнание раскольников в глухие леса, преклонение церкви перед государством, нивелирование её роли в эпоху петровских преобразований привели в конечном итоге к тому, что церковь при Петре I стала всего-навсего государственным учреждением (одной из коллегий). В XIX веке она и вовсе утратила своё влияние на образованное общество, одновременно дискредитировав себя в глазах широких народных масс. Раскол между церковью и обществом всё более углублялся, вызывая появление многочисленных сект и религиозных течений, призывающих к отказу от традиционного православия. Л.Н.Толстой – один из наиболее прогрессивных мыслителей своего времени – создаёт своё учение, снискавшее множество последователей («толстовцев»), отвергающих церковь и всю обрядовую сторону богослужения. В XX веке полная перестройка общественного сознания и слом старой государственной машины, к которой так или иначе принадлежала православная церковь, привели к репрессиям и гонениям на священнослужителей, повсеместному разрушению храмов, сделали возможной кровавую вакханалию воинствующего «атеизма» советской эпохи…

Главная » Процессуальное право » Какие вопросы решались в церковном соборе 1666. Раскол русской Церкви в середине XVII в