Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru

Министерство образования и науки РФ

ФГБОУ ВПО «Набережночелнинский институт социально-педагогических технологий и ресурсов»

Филологический факультет

Кафедра русского языка и литературы

Поэтика рассказов А. И. Солженицына

Курсовая работа

Габдрахманова Гульнара Талгатовна

студентка 0933 группы

Научный руководитель:

старший преподаватель

Сонькин Валерий Александрович

Набережные Челны

Введение

Глава 1.Теоретические аспекты поэтики художественного произведения

Глава 2. Поэтика рассказов Солженицына

2.1.Художественный образ и его роль в развитии сюжета «Матренин двор

2.2 Образ эпохи в прозе Солженицына: « Случай на станции Кочетовка»,

«Один день Ивана Денисовича», «Захар Калита»

Заключение

Библиография

солженицын поэтика рассказ

Введение

Крупнейшие русские писатели, современники Александра Солженицына, встретили его приход в литературу очень тепло, кое-кто даже восторженно. Но со временем отношение к нему резко изменилось. [Бушин В. 2010: С.4.]

Серьезный литературный разговор о произведениях Солженицына по сути только начинается. Сегодня о Солженицыне-художнике на его родине опубликованы десятки статей, стали выходить книги и брошюры, защищаться диссертации. И все же, несмотря на кажущееся обилие работ, посвященных творчеству Солженицына, исследований, содержащих системный анализ его прозы, на сегодняшний день не так уж и много. Наблюдения и выводы критиков и литературоведов, так или иначе затрагивающих проблему художественного своеобразия отдельных произведений Солженицына и всего его творчества в целом, пока еще не складываются в достаточно полную и цельную картину. В связи с этим особую актуальность приобретает создание целостной картины творчества этого художника, построение обобщенной концепции его поэтики. [Урманов А. В. 2004:С.8.]

Актуальность работы

В каждом писателе есть свой «невыжатый объем». В России особенно часто рукоплескали не триумфу художника, а лишениям, порой мнимым, которые ему предшествовали. Что такое мастер культуры в ХХ веке? Ответ на этот вопрос снимает и второй, горьковский вопрос: «С кем он, мастер культуры, сейчас?» [Чалмаев В. А. 1994: С.6, 11.]

В качестве педагогического идеала в последнее время рассматривается деятельный патриот, гражданин. Но каковы его основные черты? На наш взгляд, готовность к защите национальных интересов государства, а не абстрактная любовь к нему. Социальная активность, а не пассивность под каким-либо благовидным предлогом. Уважительное отношение к закону, а не нигилистическое. Сознание собственного достоинства, а не заискивание и чинопочитание. Воцерковленность, следование национально-религиозным традициям, а не идущим вразрез нововведениям, которые периодически кто-то усиленно навязывает через подконтрольные СМИ. Итак, не заслоняясь от современности, а рационально воздействуя на нее, нам предстоит обратиться у своим духовным истокам. В этом насущная необходимость.

Солженицын никогда не боялся прикасаться к проблемам, к которым из-за какой-то пошлой стыдливости не принято обращаться. Он говорил о том, что народ, заплативший за свою победу много более высокую плату, чем побежденные, вряд ли может считать себя победителем. Он говорил о сложности отношений русских и евреев. Он говорил о необходимости покаяния за все, что произошло с нами, именно с нами в ХХ веке. Его выражение «жить не по лжи» стало настолько расхожим, что мы перестали над ним задумываться. Он изначально понимал, что с тоталитарной властью нельзя договариваться, нельзя радоваться ее уступкам, нельзя надеяться на «социализм с человеческим лицом». В этом его одиночество среди своих. История обнаружила его правоту. Он всегда помогал нам жить тем, что мешал жить равнодушно. И потому так многих он раздражал. Сегодня, когда мы постепенно сползаем к явно заниженным так называемым мировым стандартам жизни и литературы, Солженицын в дни скорби по нему особенно громко напоминает о неприемлемости для нас такого пути. Мир Солженицына - это мир по природе своей сложный и противоречивый. Погружение читателя в этот мир больше оставляет вопросов, чем дает ответов. Соприкосновение с наследием писателя подвигает к поиску правды, к убеждению, что правда эта существует, что каждый может прийти к ней.

Солженицын повседневно доказывал, что и сегодня роль писателя в развитии русского языка, мягко говоря, не меньше, чем роль компьютерщика и менеджера. Процессы глобализации, вторгшиеся в сферу речевого общения, уродуют русский язык. Уроки Солженицына в том, что о языке необходимо заботиться, что его необходимо «обустраивать», не поддаваясь соблазну жить чужим умом, изъясняться чужими словами. [Страницы главного редактора: на пути к Солженицыну 2008: С.3-6.]

Объект исследования

Проза Александра Солженицына («Матренин двор», «Случай на станции Кочетовка», «Один день Ивана Денисовича», «Захар Калита», «Костер и муравьи»)

Предмет исследования

Поэтика рассказов Солженицына как выражение авторской гражданской позиции, его мировоззрения и взгляда на жизнь.

Цели и задачи работы

Данная работа являет собой цель определить, выявить и раскрыть поэтику рассказов Солженицына.

Данная цель достигается решением следующих задач:

Дать теоретическую характеристику термину «поэтика».

Определить роль «поэтики» художественного текста в современной литературе.

Обозначить на примере прозы Солженицына средства художественных принципов его поэтики, раскрытия им образов и их роли в развитии сюжета.

Доказать необходимость и значимость поэтики рассказов Солженицына

1.Теоретические аспекты поэтики художественного произведения

1.1 Основная историческая веха развития поэтики: исторический экскурс

В далекие от нас времена термином «поэтика» обозначались учения о словесном искусстве в целом. Это слово было синонимично тому, что ныне именуется теорией литературы. [Хализев В. Е. 2005: С.169.]

Поэтика-это один из старейших терминов литературоведения. В связи с изменением объема науки и методологических принципов ее изучения значение термина изменялось также. В античную эпоху поэтикой называлось учение о художественной литературе вообще. В средние века, в эпоху Возрождения и классицизма поэтика, или «пиитика», сосредотачивается на приемах поэтической «украшенной» речи и стихосложения. Постепенно она создает и учение о жанровых формах, приобретшее особенно большое значение в классицизме. В 19 веке основные проблемы содержания искусства продолжают разрабатываться философией и литературной критикой, проблемы формы ими изучаются без выделения в особую науку. Поэтика становится учением о построении разных типов литературных произведений, и ее начинают отождествлять с «теорией словесности». [Тимофеев Л. И. 1974: С.287-288.]

На протяжении же последнего столетия поэтикой стали называть раздел литературоведения, предмет которого - состав, строение и функции произведений, а также роды и жанры литературы. Это наука о строении литературных произведений и системе эстетических средств, в них используемых, а также об исторических законах их изменения, о возможных

Несмотря на свою, как минимум, 24-вековую историю, поэтика не стала самоценной теорией, единолично исчерпывающей свой предмет, литературу. Более того, если в своем начале, у Аристотеля, она еще казалась таковой, то в дальнейшем развитии поэтика все более и более сужала сферу своих помыслов, усыхая до простой технической дисциплины, в настоящее время сведенной до описания очевидных приемов литературы (звучание, слова, тропы и т. п.). Зато какие только науки ни взялись исследовать тело освобожденной от поэтики литературы. Начиная с философствующей эстетики А. Баумгартена, в этой сфере подвизались и социология, и психология, и фрейдизм, и прагматизм, и экзистенциализм, и семиотика, и теория игр, и т.д., которые так или иначе претендовали на единственную исчерпывающую теорию литературы. Уже один этот факт западной и отечественной разноголосицы как раз и говорит о нормальной размытости, расплывчатости предмета теории литературы. В лучшем случае единство всех окололитературных штудий основывается только на слове, не на понятии даже, литературы. А раз так, то с общих слов всех этих теорий и теоретиков, а не с их частных понятий, и нужно начинать поиск теории литературы. Словарно занормированное значение лучше всего сформулировано М. Л. Гаспаровым: «Наука о системе средств выражения в литературных произведениях... В расширенном смысле слова поэтика совпадает с теорией литературы, в суженном -- с одной из областей теоретической поэтики»

Но кроме просто многозначного толкования смысла понятия «поэтика» (от «теория литературы» до раздела этой теории) существуют еще и ее видовые значения: историческая или теоретическая поэтика, общая или частная, поэтика реализма или поэтика Пушкина. Очевидно, что многозначность понятия «поэтика» и проявляется в совокупности видовых значений, составляющих одну науку, поэтику. [Рассказов Ю. 1998: (интернет-ресурс)]

В нашей стране теоретическая поэтика стала формироваться в 1910-е годы и упрочилась в 1920-е. В XIX веке предметом изучения становились по преимуществу не сами произведения, а то, что в них воплощалось и преломлялось общественное сознание, предания, мифы; сюжеты и мотивы как общее достояние культуры; биография и духовный опыт писателя. Ученые

смотрели как бы сквозь произведения, а не сосредотачивались на них самих. В ХХ веке картина радикально изменилась. [Хализев В. Е. 2005: С.170.]

В современном литературоведении и критике поэтикой называют художественное творчество в стихах. С этой точки зрения вся художественная литература подразделяется на прозу и поэтику. Такое деление литературы предельно широко и универсально. Понятие поэтика включает, по существу, все основные жанры литературы. Целостность самого понятия поэтики условна, что затрудняет его исследование как единого художественного явления в пределах творчества одного автора. Вот почему поэтика, как литературоведческая категория, изучается сравнительно редко. Гораздо чаще встречаются исследования по отдельным жанрам поэтики. [Тимофеев Л. И. 1974: С.288.]

1.2 Особенности языка и поэтики художественного текста

Язык художественной литературы, иначе говоря, поэтический язык, является той формой, в которой материализуется, объективируется вид искусства слова, словесного искусства, в отличие от других видов искусства. У каждого народа свой язык, являющийся важнейшей чертой национальной специфики народа. Русский национальный язык в его современном виде в основном завершил сове формирование во времена А. С. Пушкина. На его базе оформляется литературный язык. Язык художественной литературы - это национальный язык, обработанный мастерами художественного слова. Спецификой поэтического языка является только его функция: он выражает содержание художественной литературы, словесного искусства. Эту свою особую функцию поэтический язык осуществляет на уровне живого языкового словоупотребления, на уровне речи, в свою очередь формирующей художественный стиль. Важную роль в осуществлении этих функций играют изобразительные и выразительные средства. Они придают речи особый колорит. Средствами языка осуществляется типизация и индивидуализация характеров персонажей, своеобразного применения, употребления речевых форм. В языке нет областей, где исключалась бы возможность деятельности художника. В этом смысле условно можно говорить о «поэтическом синтаксисе», «поэтической морфологии», «поэтической фонетике». О художественной функции слова можно говорить лишь тогда, когда в системе других примеров изображения оно служит средством создания художественного образа. В этом, собственно, и состоит основная функция поэтического языка и его разделов. Главное, что характеризует поэтический язык, не насыщенность особыми средствами, а эстетическая функция. В отличие от какого-либо иного их употребления в художественном произведении все языковые средства, так сказать, эстетически заряжены.

Поэтический язык изучается в связи с определенными задачами, который ставит перед собой человек в процессе своей деятельности. Источником для поэтического языка служит национальный язык. Однако нормы и уровень развития языка на том или ином историческом этапе сами по себе не определяют качество словесного искусства. В одни и те же периоды истории создавались произведения, различные по художественному методу и по их поэтической значимости. Процесс отбора языковых средств подчинен художественной концепции произведения или образа. Только в руках художника язык приобретает высокие эстетические качества. Поэтический язык воссоздает жизнь в ее движении и в ее возможностях с большой полнотой. С помощью словесного образа можно «нарисовать» картину природы, показать историю формирования человеческого характера, изобразить движения масс.

Но все эти качества словесного образа может выявить и реализовать только художник. Этот процесс у каждого глубоко индивидуален. [Крупчанова Л. М. 2007: С.50-53.]

В отечественной культуре издавна сложилось особое представление о роли литературы и признании художника. «Поэт в России больше чем поэт», он - Пророк, призванный «глаголом жечь сердца людей». Он мыслитель дум, нации. В ХХ веке такое понимание предназначения художника, наиболее полно сформулированное веком девятнадцатым, воплотил в своей судьбе Александр Исаевич Солженицын. [Колядич Т. М. 2005: С.320.]

2.Поэтика рассказов Солженицына

Каждый большой писатель значителен, прежде всего, своеобразием своего творчества, глубиной и высотой своего художественного видения мира. И далеко не у всех писателей этический элемент проступает с достаточной ясностью. Можно быть очень большим писателем и все же быть лишенным этого этического пафоса. Н. Стахов сказал, что Толстой так беспощадно обнажает перед читателями нравственную сущность своих героев, что ему становится страшно за них. К числу писателей, одаренных этим нравственным ясновидением, относится и Солженицын. Он умеет читать в душах людей, как читают раскрытую книгу. В этом отношении Солженицына можно поставить только рядом с Толстым. Толстые рождаются раз в тысячелетие. Но Солженицын - настолько крупный, точнее - гениальный талант, что его можно сравнить и с Толстым. [Левицкий С. 2011:С. 102]

Не будет преувеличением сказать, что предметом изображения в эпосе Солженицына стал русский ХХ век во всех его трагических изломах - от Августа Четырнадцатого до сего дня. Но будучи в первую очередь художником, он пытается понять, как эти события отразились на русском национальном характере. [Голубков М. М. 2003: С.244.]

Чтения в душах героев у Солженицына всегда подводят итоги его характеристикам. Им предшествуют всегда мимолетные описания внешности, многочисленные диалоги и другие реалистически-импрессионистские детали. И лишь потом, или попутно, направляет он волшебный фонарь своего таланта на нравственную сущность своих героев. Здесь имеются в виду не столько этические взгляды Солженицына, сколько его этическая интуиция, как она выражена в его произведениях. [Левицкий С. 2011:С. 102]

Разговор о творчестве любого великого писателя часто хочется начать

прежде всего с языка, со стиля. Однако художественность - это как раз то, что рациональному объяснению почти не поддается: ее нужно чувствовать. Все

восхищенные характеристики, какими пользуются, говоря о языке Пушкина, Гоголя, Толстого, Солженицына: «образность сравнений», емкость метафор», «точность слов» и т. п. - все такие характеристики вполне применимы и когда речь идет о стиле просто талантливого писателя, не гения. Разницу же между «образностью» в первом случае и во втором уже не объяснить: красота иррационально. Поэтому разговор о солженицынском стиле приходится сводить лишь к некоторым - и далеко не главным - его особенностям. «Все искусство Солженицына начинается с бунта против идеологического слова, речи со встроенной в нее ложью», - отмечает французский литературовед Жорж Нива.

Работая над стилем, Солженицын ставит себе одной из задач - «восполнить иссушительное обеднение русского языка». В своих произведениях он часто использует слова, когда-то бывшие общеупотребительными, - добротные, емкие, меткие слова, «таящие в себе богатое движение», - но отмирающие или уже отмершие в современной речи. Писатель старается оживить их опять, снова ввести их в обиход через литературу. «Лучший способ обогащения языка, - утверждает он, - это восстановление прежде накопленных, а потом утерянных богатств». Кроме того, читатель постоянно сталкивается с непривычной орфографией и пунктуацией.

Достоевский при нравственной оценке своих героев главное внимание сосредотачивал на способности человека сердцем отличить добро от зла. Толстого больше всего интересовало - Как, каким образом может человек развить в себе доброе начало и преодолевать греховное. Солженицын тоже

много размышляет об этом на страницах своих книг - писатель попросту несостоятелен, если не касается этих «вечных тем». Но основное внимание у

Солженицына обращено на способность человека выстоять, отстоять свой нравственный выбор жизни - в лагерном ли аду или в серой будничной повседневности. Ведь человек может отстоять свой выбор бесстрашно, с гордо поднятой головой, а может, трясясь от страха, сомневаясь, «выдавливая из себя раба по капле», но все-таки не сломаться, выстоять. Солженицын исследует все этапы на этом пути - вставания с колен, распрямления и восхождения наверх. Или - падения обратно.

Под свои концепции и выводы Солженицын почти никогда не подводит общефилософской теоретической базы. Он в своих убеждениях опирается на доскональное знание жизни. Знании, благодаря уникальной биографии, во весь охват: от кремлевских вождей и западных президентов до Матрены и Ивана

Денисовича, от фронта и сталинского концлагеря - до Нобелевской трибуны. [Рак И. 1998: С.91, 94, 95.]

2.1 Художественный образ и его роль в развитии сюжета: «Матренин двор»

Обращаясь к народному характеру в рассказах, опубликованных в первой половине 60-х годов, Солженицын предлагает литературе новую концепцию личности, его герои, такие как Матрена, Иван Денисович, - люди не рефлектирующие, живущие некими природными, как бы данными извне, заранее и не ими выработанными представлениями. «Матренин двор» - произведение автобиографическое. [Егорова Н. В. 2007: С. 228, 233.]

Это произведение Солженицына называют «подлинно-гениальным» (В. Максимов), «вершиной русской новеллистики» (В, Астафьев). Оно занимает особое место не только в творчестве писателя: в контексте века минувшего оно воспринимается как явление знаковое, как одно из самых веских доказательств того, что русская литература смогла осуществить свою гуманистическую и одухотворяющую миссию даже в эпоху тотального насилия и торжествующей бездуховности. Заслугу автора видят в том, что он сумел вызволить из забвения отброшенный в ХХ веке за ненадобностью идеал праведной жизни - то есть по Божьему закону. Рассказ, написанный в начале творческого пути Солженицына, содержит в себе все основные свойства созданной им масштабной художественной вселенной, и потому обращение даже к одному этому произведению дает возможность понять общие, универсальные качества поэтической системы писателя, важнейшие особенности его метода и стиля. [Урманов А. В. 2004: С.56.]

Для того, чтобы понять рассказ Солженицына нужно, насколько это возможно, войти в ту эпоху, попытаться почувствовать ее атмосферу. Если типичные шестидесятники были убеждены в возможности придания советской власти выражения человеческого лица, то Солженицын, и в этом его коренное отличие от позиции людей того поколения, убежден в несовместимости, враждебности коммунистического режима и свободного общества. Главной его гражданской и писательской заботой было и остается: понять, чем и кем «стоит село, город… вся земля наша». Дело, как считает писатель, не в чудовищных личных качествах нелюбимого им Сталина, а в устройстве и приоритетах сверху насаждаемой системы.

Жизнь человека и народа нельзя подчинить придуманной людьми системе.

Жизнь растет снизу и подчиняется только законам жизни. О чем рассказ «Матренин двор»? О возвращении на родину, в забытую Россию из другой родины, родины за колючей проволокой. Встреча с настоящей родиной для автора-повествователя оказывается встречей с Матреной, открывающей ему тайну великой обыденной жизни. Сначала просто квартирная хозяйка, нехотя пустившая приезжего на постой, она постепенно раскрывается как главная героиня рассказа, как главная героиня жизни.

Все герои книги делятся на две неравные части: Матрена и понимающий и любящий ее автор-повествователь с одной стороны, и те, кого можно назвать «Нематрена». Если посмотреть на противопоставление героев рассказа, то совершено отчетливая граница между ними обозначается в том, что главное в сознании и поведении каждого из них - интерес к общей жизни, желание участвовать в ней, открытое искреннее отношение к людям или сосредоточенность только на собственных интересах, собственном доме, собственном богатстве. [Княжинский А. И. 2008: С. 38-39.]

В произведениях Солженицына можно обнаружить глубинное типологическое сходство со средневековой иконографией, что может быть объяснено воздействием, которое на писателя оказало «умозрение в красках», т.е. воплощенная в русской иконе православно-христианская концепция бытия. Созданный автором художественный мир тоже представляет собой сочетание трех иерархически взаимосвязанных уровней - идеального, реального и инфернального. Проходящая через весь рассказ антитеза идеальное-инфернальное находит отражение в названиях двух поселков, в которые попадает Игнатич. Так же рассказчик абсолютно досто- верно воспроизводит типичные для хрущевской эпохи реалии социально - политической жизни. [Урманов А. В. 2004: С.67, 73.]

Очень знаменательны завершающие слова рассказа, возвращающие нас к первоначальному названию - «Не стоит село без праведника»- и наполняют рассказ о крестьянке Матрене глубоким обобщающим философским смыслом. Каков же символический смысл рассказа «Матренин двор»? Многие символы в нем связаны с христианской символикой: образы-символы крестного пути, праведника, мученика. Прямо на это указывает и первое название рассказа. Да и само название «Матренин двор» носит обобщающий характер. Двор, дом Матрены - то пристанище, которое обретает рассказчик после долгих лет лагерей и бездомья в поисках «Нутряной России». Символическое уподобление Дома России традиционно, ведь структура дома уподоблена структуре мира. В судьбе дома как бы повторена, предсказана судьба его хозяйки. Дом разбирают, как человека - «по ребрышкам», и «все показывало, что ломатели - не строители и не предполагают, чтобы Матрене долго еще пришлось здесь жить». Словно противится разрушению дома сама природа - сначала долгая метель, непомерные сугробы, потом оттепель, сырые туманы, ручьи. И в том. Что святая вода у Матрены необъяснимо пропала, видится дурное предзнаменованье. Погибает Матрена вместе со своей горницей, с частью своего дома. Вместе с гибелью Матрены рушится и ее дом. Символический характер носит и страх Матрены перед железной дорогой, ведь именно поезд, символ враждебного крестьянской жизни мира, цивилизации, расплющит и горницу и саму Матрену.

Праведница Матрена - нравственный идеал писателя, на котором, по его мнению, должна основываться жизнь общества. По Солженицыну, «смысл земного существования - не в благоденствии, а в развитии души». С этой идеей связано понимание писателя роли литературы, ее связи с христианской традицией. По мнению некоторых исследователей, рассказ «Матренин двор» скрыто мистичен. И остродраматический финал рассказа придает концовке совершенно особый, символический смысл: ведь ее больше нет, стало быть, не стоит село без нее? И город? И вся земля наша? [Егорова Н. В. 2007: С.233-236.]

Ведущая тема в рассказе - тема памяти, объединяющая в себе все, что вмещает в себя жизнь героев. Герои предстают в нем в двух планах: как сегодняшние и как герои воспоминаний. Тема судьбы в рассказе трактуется как тема бесконечного сцепления самых разных событий, поступков, случайностей. На жизнь каждого героя влияют независящие от него обстоятельства: войны, голод, коллективизация. И отсюда - вторжение всемирной истории в частную жизнь совсем неисторического человека. Историческое начало имеет определенную направленность: цивилизация наступает на живую природу и при бездушной, жестокой власти уродует и уничтожает ее. Вспомним эпизод с отрезанной поездом рукой Матрены. Порча природы обуславливает порчу культуры и языка. Здесь тема возвращения героя в Россию перерастает в тему возвращения к истокам, сокровенному, настоящему. Но основной вопрос рассказа - какая она, Россия, к которой возвращается из ада прошлого герой, за которым легко угадывается автор-повествователь, каков он, русский характер, - может быть только один ответ: это и Россия Матрены, это и Россия Фаддея. Это рассказ-притча. С помощью его Солженицын заставляет читателя пристально посмотреть на окружающих - нет ли среди них настоящего праведника. Такого же простого, как Матрена, внешне не отмеченного никакими добродетелями.

Такого же не от мира сего. Такого же бескорыстного. Такого же живущего «не по лжи». [Княжинский А. И. 2008: С. 39-40.]

2.2 Образ эпохи в прозе Солженицына: « Случай на станции Кочетовка», «Один день Ивана Денисовича», «Захар Калита

Казалось бы, совсем иной характер нарисован в «Случае на станции Кочетовка». А. Солженицын показал «сшибку» конкретно-исторических обстоятельств с исконными представлениями о добре и зле, конфликт долга и совести, разрушивший цельность внутреннего мира человека. Смысл

произошедшего «случая» можно определить словом «донос». Совершает этот презираемый во все времена поступок очень молодой и неплохой по своей сути человек - лейтенант Зотов. Автор не раз обращает внимание на впечатление, который производит главный герой. «Ребячья голова», «беззащитное курносое лицо», простое имя Василий - все эти детали признаны подчеркнуть искренность, естественность Зотова. Он и на самом деле искренен во всем. В страдании, оттого. Что никак не может попасть на передовую. В тревоге за оставшуюся в оккупации семью. В совестливости и верности. В работе на износ. В негодовании на зарвавшихся тыловиков. Не те ли это черты, которые по крупицам собирает автор, исследуя народный характер? Так же искренен Зотов в своей вере: «его маленькая жизнь значила лишь - сколько тон сможет помочь Революции». [Колядич Т. М. 2005: С.327-328.]

В нем воплощены самые добрые человеческие черты: интеллигентность, распахнутость навстречу фронтовику или окруженцу, искреннее желание помочь в любой ситуации. Два женских образа, лишь слегка намеченных писателем, оттеняют глубинную непорочность Зотова. И даже сама мысль об измене жене, оказавшейся в оккупации под немцами, невозможна для него.

Композиционный центр рассказа составляет встреча Зотова с отставшим от своего эшелона окруженцем, который поражает его своей интеллигентностью и мягкостью. И здесь автор показывает борьбу двух начал в душе Зотова: человеческого и бесчеловечного, злого, подозрительного. Уже после того, как между Зотовым и Тверитиновым пробежала искра понимания, в сознании Зотова возникает циркуляр, перечеркивающий симпатия и доверие, возникшее между двумя сердцами, которые еще не успели выстыть на войне. И последние слова Тверитинова: «Что вы делаете! Ведь этого не исправишь!» - подтверждаются последней, аккордной, как всегда у Солженицына, фразой: «Но никогда потом всю жизнь Зотов не мог забыть этого человека…» Так

наивная доброта и жестокая подозрительность - два качества, казалось бы несовместимые, но вполне обусловленные советской эпохой 30-х годов, сочетаются в душе героя. [Голубков М. М. 2003: С.245-246.]

В этом рассказе соблюден главный новеллистический закон и в центр поставлен непредсказуемый случай, а не статическая закономерность, что является поразительным исключением в новеллистике Солженицына. И никого уже не смущают многочисленные литературные подсветки, мерцающие в художественном пространстве рассказа, вплоть до «Короля Лира»; никому не кажется назойливо-назидательной перекличка образов Зотова с Петенькой Ростовым накануне битвы. Ростов уговаривал взять у него кремни для трубки, Зотов в том же тоне, в том же стиле убеждает Тверитинова принять табак.

Напротив, такая перекличка, подобно эху, удваивает трагический тон рассказа: вот до чего довели нас, коли и «ростовская» искренность оборачивается не жертвенной гибелью чистого в своей наивности героя, но фактически в пособничестве в убийстве. И все это лишь потому, что перед нами случай, которого могло и не быть. [Архангельский А. 1991: С. 250.]

Автор не выказывает прямого своего отношения к фанатичной вере героя в мировую революцию и мудрость вождя, но и не скрывает его. Размышления лейтенанта на идеологические темы окрашены иронией повествователя, их прямолинейность и оторванность от реальной жизни оттеняются поведением простых людей. Но Зотов видел разницу: окружающие жили как будто еще чем-то другим, кроме новостей с фронта. Так все яснее обозначается трещина между естественной жизнью народа, его здоровой нравственностью и образом мыслей героя, находящегося в плену идеологии.

Эта встреча для Зотова стала проверкой на человечность. Тверитинов подкупает «очень симпатичной, душу растворяющей улыбкой». Даже в том,

что он вместо уничтоженных в окружении документов доверчиво предъявил самое дорогое - фотокарточку семьи, есть что-то сугубо человеческое, мирное.

Но стоило уставшему, немолодому уже человеку на миг отвлечься и рассеянно переспросить: «Сталинград… А как он назывался раньше?» - и резко все меняется. «Возможно ли? Советский человек - не знает Сталинграда!» Пробным камнем становится слово-знак, содержащее идеологический код. Ничто другое уже не имеет значения. Дальнейшее поведение лейтенанта запрограммировано, как показывает автор, не столько обстоятельствами военного времени, сколько воздействием пропаганды, много лет приучавшей к недоверию, подозрительности, необходимости искать врагов. Тут очень символична деталь «прощания»: «Зотову невольно пришлось оглянуться и еще раз - последний раз в жизни - увидеть при тусклом свете фонаря это лицо, отчаянное лицо Лира в гробовом помещении». Упоминание о шекспировском Лире возводит изображение на уровень подлинной трагедии. В глубине души Зотов понимает, что совершает недостойный проступок. Неспокойна совесть лейтенанта. Мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе Зотова. «Случай» стал для лейтенанта серьезным нравственным испытанием, мукой совести, длящейся всю жизнь. В этом рассказе Солженицын продолжил свои размышления о сущности национального характера, доказывая мысль о праведности русского человека методом «от противного». [Колядич Т. М. 2005: С.327-329.]

Многие замыслы рождались параллельно друг другу, отсюда смысловые повторы, переклички в произведениях и кажущаяся быстрота завершения работы над отдельными текстами, которые на самом деле вынашивались годами. Так, например, повесть «Один день Ивана Денисовича». [Колядич Т. М. 2005: С.329.]

В течение нескольких десятилетий советская литература стремилась воплотить образ нового человека. Герой советской литературы должен был быть несгибаемым борцом и активным строителем социализма, юношей «стального поколения», «настоящим человеком». «Оттепель» 60-х годов способствовала появлению нового героя - носителя массового сознания, «простого советского человека». Новизна темы повести «Один день из жизни Ивана Денисовича» проступает уже в первом абзаце: до нее никогда еще действие не разворачивалось в лагере. С образом Ивана Денисовича в литературу как бы пришла новая этика, выкованная в лагерях, через которые прошла уже очень не малая часть общества. [Мурашова О. 2010: С.13, 15.]

В центре произведения А. Солженицына - образ простого русского человека, сумевшего выжить и нравственно выстоять в жесточайших условиях лагерной неволи. Авторское стремление к синтезу жизненного опыта разных прототипов, к совмещению нескольких точек зрения обусловило выбор типа повествования. В этой повести Солженицын применяет очень сложную повес-

твовательную технику, основанную на попеременном слиянии, частичном совмещении, взаимодополнении, взаимоперетекании, а иногда и расхождении точек зрения героя и близкого ему по мироощущению автора-повествователя. Взгляд «изнутри» («лагерь глазами мужика») в рассказе чередуется с взглядом «извне», причем на повествовательном уровне этот переход осуществляется почти незаметно. В отличие от многих героев русской и советской литературы, не прошедших школы коллективизации и ГУЛАГа, Шухов не воспринимает отчий дом, родную землю как «утраченный рай», как некое сокровенное место, к которому устремлена его душа. Возможно, это объясняется тем, что автор хотел показать катастрофические последствия социальных и духовно-нравственных катаклизмов, потрясших в ХХ столетии Россию и существенно деформировавших структуру личности, внутренний мир, саму природу русского человека. Вторая возможная причина отсутствия у Шухова некоторых «хрестоматийных» крестьянских черт - опора автора на реальный жизненный опыт, а не стереотипы художественной культуры.

Сам эпизод ареста Шухова помогает глубже понять героя, смирившегося с чудовищными по несправедливости обвинениями и приговорами, не ставшего протестовать и бунтовать, добиваясь «правды». Солженицын не дает подробного, развернутого портрета Ивана Денисовича. Писателя привлекают такие внешние подробности, по которым можно составить представление о внутреннем содержании личности. [Урманов А. В. 2004: С.13,14,16,23.]

Александр Солженицын показал в повести всего лишь один день жизни своего героя - от раннего подъема до отбоя. Но «разрез» этого сжатого, сконцентрированного во времени существования позволил писателю сказать так много, воспроизвести так подробно события, повторяющиеся на протяжении трех тысячи шестисот пятидесяти трех дней, что мы можем составить полнейшее представление о лагерной жизни Ивана Шухова. В лагере, изображенном писателем, своя строгая и четкая иерархия. Однако Солженицына интересует не только и не столько этот социальный «разрез» лагеря, сколько характеры заключенных, которые не роняют себя и сохраняют свою лицо. Но в центре повествования Солженицына остается все время заключенный Шухов, сорокалетний крестьянин, вырванный злой волей и из армии, где он честно сражался за родную землю, и из семьи, лишившийся любимой работы на земле. Простой русский мужик из деревни, затерянной в средней полосе России.

Лагерь оказывает губительное воздействие на личность. Многие не выдерживают, ломаются и гибнут. Уже восемь лет «перемалывается» в сталинской лагерной машине Иван Денисович, стремясь обязательно выжить, но не утратить человеческого облика. Следуя своей крестьянской мудрости, обогащенный лагерным опытом, Шухов остается верен своей твердой нравственной основе, проявляя порядочность и честность. Он, заурядный человек, поражает нас своей природной мудростью, естественностью, ясным взглядом на жизнь. [Роговер Е. С. 2008: С.470-474.]

Иван Денисович имеет много общего с простым русским мужиком классики ХIХ века, с тем же Платоном Каратаевым, с лесковскими героями. В основе его нравственных представлений традиционные, христианские ценности. Мы видим незлобливость, услужливость, его мужицкое лукавство, умение приспособиться к невыносимым условиям и быть довольным малым. Доброта и жалость главного героя к окружающим, способность понять даже своих конвоиров и надзирателей и посочувствовать им - все это свидетельствует о возвращении русской литературы к вечным гуманистическим ценностям. В лице тихого и терпеливого Шухова автор воссоздал почти символический в своей обобщенности образ русского народа, способного перенести страдания, издевательства коммунистического режима и блатной беспредел Архипелага и, не смотря на это, выстоять в этом «десятом круге ада», сохранить при этом доброту к людям, человечность, снисходительность к человеческим слабостям и непримиримость к подлости. [Мурашова О. 2010: С.14-15.]

Мазками, отдельными репликами прикоснулся автор к целому комплексу острейших проблем, которые в те годы даже еще не были представлены: начало и размах репрессий, национальный вопрос, преследования за инакомыслие, гонения на веру. И все это - в сюжетных рамках повествования об одном дне одного заключенного. Так «повесть» приобретает смысл, близкий древнерусскому пониманию произведения, которое призвано «поведать», в котором главное - устное рассказывание. Произведение Солженицына также отличается установкой на устную речь. «В этой повести народ сам от себя заговорил, язык совершенно натуральный», - отметил С. Маршак. [Колядич Т. М. 2005: С.325.]

В этой повести Солженицын обращается к сказовой манере повествования, дающей Ивану Денисовичу возможность речевой самореализации, но это не прямой сказ, воспроизводящий речь героя, а вводящий образ повествователя, позиция которого близка позиции героя. Такая повествовательная форма позволяла в какие-то моменты дистанцировать автора и героя, совершить прямой вывод повествования из «авторской шуховской» в «авторскую солженицынскую» речь. Сдвинув границы шуховского жизнеощущения, автор получил право увидеть то, чего не мог увидеть его герой.

И герою, и повествователю доступен тот специфически русский взгляд на действительность, который принято называть народным. Именно этот опыт чисто «мужицкого» восприятия лагеря как одной из сторон русской жизни ХХ века и проложил путь повести к читателям. В этом рассказе Солженицын еще не подошел к одной из самых важных для него тем - теме сопротивления антинародному режиму. Она станет одной из важнейших в дальнейших его произведениях. Пока писателя интересовал сам народный характер и его существование «в самой нутряной России - если такая где-то была, жила». . [Голубков М. М. 2003: С.249-250.]

Противоречивость характера предстает иногда с комической стороны - как в рассказе «Захар Калита». Этот небольшой рассказ весь построен на противоречиях, и в этом смысле он очень характерен для поэтики писателя. Его нарочито облегченное начало как бы парадирует расхожие мотивы исповедальной и лирической прозы 60-х годов, явно упрощающие проблему национального характера. Так от противоречивости национального сознания

Солженицын делает шаг к исследованию противоречивости национальной жизни, приведший уже значительно позже к другим поворотам русской истории.

Но если повествователь может поставить перед собой такие вопросы и осмыслить их, то главный герой рассказа, самозваный сторож Куликова поля Захар-Калита, просто воплощает в себе почти инстинктивное желание сохранить, утраченную было, историческую память. Толку от его постоянного, дневного и ночного пребывания на поле нет никакого, но сам факт существования смешного чудаковатого человека значим для Солженицына. С одной стороны, Смотритель Куликова поля со своей бессмысленной деятельностью смешон, как смешны его уверения дойти в поисках своей, только ему известной правды, до Фурцевой, тогдашнего министра культуры.

Повествователь не может удержаться от смеха, сравнивая его с погибшим ратником, рядом с которым, правда, нет ни меча, ни щита, а вместо шлема кепка затасканная да около руки мешок с подобранными бутылками. С другой стороны, совершенно бескорыстная и бессмысленная, казалось бы, преданность Полю как зримому воплощению русской истории заставляет видеть в этой фигуре нечто настоящее - скорбь. Авторская позиция не прояснена - Солженицын балансирует на грани комического и серьезного, видя одну из причудливых и незаурядных форм русского национального характера. Комичны при всей бессмысленности его жизни на Поле претензия на серьезность и собственную значимость, его жалобы на то, что ему, смотрителю Поля, не выдают оружия. И рядом с этим - совсем уж не комическая страст-

ность героя доступными ему способами свидетельствовать об исторической славе русского оружия. И тогда «сразу отпало все то насмешливое и снисходительное, что мы думали о нем вчера. В это заморозное утро встающий из копны, он уже был не Смотритель, а как бы Дух этого Поля, стерегущий, не покидавший его никогда». [Голубков М. М. 2003: С.247-248.]

Образ рассказчика в «Захаре Калите» максимально приближен к автору. О Куликовом поле рассказывает советский интеллигент 60-х годов. Это становится ясно не только по особенностям его речи, историческим и литературным ассоциациям, но и потому. Как он относится ко всему увиденному, по его оценке. Патриотизм рассказчика без выспренности и пустозвонства, он естественен и осмыслен. История героической битвы для

него не столько прославление победы своих соотчичей и похвальба, сколько горесть и сожаление, что приходилось жертвы великие приносить, «чтоб только Русь встряхнулась от басурманов». Он понимает, что события истории сложны и неоднозначны. Некоторая романтика и идеализм мировосприятия рассказчика заметны и в его недоумении. Почему здесь, на Поле, откуда «повелась судьба России», никого нет, как на «пустом» месте? В радости, что хоть кто-то встретили здесь. В желании сгладить «извивы Истории», «отмахнуться от скрипучих оговорок летописцев». Проста и обычна, к сожалению, для нас и разгадка состояния памятника - церкви с неземными куполами: «со всех пяти куполов соседние жители на свои надобности ободрали жесть, и купола просквозились, вся их внешняя форма осталась ненарушенной, но выявлена только проволокой».

Прошлое и настоящее для читателя объединяются и авторской оценкой. Прошлое трагично, современность мелка. В силу разных обстоятельств люди пренебрегают памятью о прошлом, тем самым обедняя свое настоящее. Сопоставление былого величия и сегодняшней мелочности вызывает печаль.

Это общее настроение рассказов Солженицына: «невесел мир его микроновелл, образовавших цикл «Крохотки». [Романова Г. И. 2005: С.53-54.]

2.3 Роль художественных принципов поэтики Солженицына на основе аллегорической миниатюры «Костер и муравьи»

Цикл солженицынских «Крохоток» состоит из семнадцати миниатюр, различных по своему объему, тематике и жанрово-стилистическим признакам. Некоторые из них написаны в форме аллегорической миниатюры, замечательные образцы которой созданы И. Тургеневым, В. Короленко, И. Буниным. Как и его предшественники, Солженицын в своих миниатюрах

иногда отказывается от непосредственного выражения смысла в тексте и на первый план выдвигает зарисовки мелких эпизодов окружающего мира. Придавая им форму мимолетных мгновений, зафиксированных как будто наспех героем-повествователем и отражающих его актуальное настроение. Представленные таким образом «мгновения» повседневности приобретают необычную яркость, красочность и одновременно выражают более глубокий, чем кажется на первый взгляд, смысл.

Аллегорический смысл содержит и миниатюра «Костер и муравьи». В ней дана импрессионистическая зарисовка муравьев, попавших в огонь вместе с гнилым бревном, в котором жили. Описывая мечущихся и погибающих в пламени насекомых, не желающих покидать свой родной дом, повествователь явно поэтизирует их стихийный героизм, но смысл произведения этим не исчерпывается. Поведение солженицынских муравьев ассоциируется с патриотическим порывом жителей Москвы в романе Л. Толстого «Война и мир», которые, несмотря на разорение, возвращаются в свой город-муравейник и отстраивают его во имя «чего-то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки…». Намекая на образ толстовского «человеческого муравейника», Солженицын взывает здесь к патриотическим чувствам сограждан-современников и опосредованным путем напоминает им, что нельзя покидать родину, находящуюся в опасности. [Кодзис Б. 1998: С.103-104.]

Эта новелла-исповедь писателя многое объясняет в нюансах его жизненной позиции: «Я бросил в костер гнилое бревнышко, не досмотрел, что изнутри оно густо заселено муравьями». Судьба человека в мире многовариантна, ее можно сочинять, импровизировать. Даже в богоотставленной, насквозь регламентированной стране. И все же подавляющее большинство народа, как эти муравьи, знают один вариант судьбы. Костер… Что иное, как не костер, да еще какой губительный, часто безотрадный, вся новейшая история России, с ее «экспериментами» над народом, с грандиозными мифам о будущем, с гибелью многих? «Покинула» многих Родина, искореженная, не узнающая детей своих, превращенная в помпезную утопическую громадину, но как «покинуть» ее? И легче ли тогда будет? Вот что волнует автора, о чем болит его сердце. [Чалмаев В. А. 1994: С. 81.]

Солженицыну «тесно» в литературе. Так было бы, наверное, тесно в пределах художественной условности, знай он их, Нестору, автору «Повести временных лет». Аналогия с древнерусской литературой, как нам представляется, может не только показать исключительный масштаб его фигуры в контексте русской словесности, но и специфику его творчества --

синкретизм. Литература дает ему средства поставить и разрешить проблемы экстралитературные: исторические, политические, культурологические, философские и социальные. Предметом его исследования стала русская действительность ХХ века. Можно допустить, что русские люди следующего столетия будут знать историю по эпосу Солженицына, а не по учебникам. Его творчество дает материал для профессионального познания не только филологу, но и историку, культурологу, социологу… В его эпосе содержится

достоверное свидетельство о русской судьбе ХХ века, равного которому по масштабности, наверное, еще не знала русская мысль. Синкретизм как творческая доминанта определяет специфику художественности его произведений. Классический роман (нелюбимое жанровое определение писателя) или повесть не выдерживали чрезмерной смысловой нагрузки, поэтому после «В круге первом» и «Ракового корпуса» Солженицын создает новую крупную жанровую форму, с явным преобладанием документального материала -- «Узлы» эпопеи «Красное Колесо». При этом включение в повествовательную структуру авторской публицистики, прямое выражение авторской позиции по политическим и историософским проблемам, столь нехарактерное для реалистической русской прозы последних двух столетий, соседствует с традиционными для романиста формами психологического анализа, объектами которого выступают реальные политические деятели, определявшие судьбы России, так и вполне заурядные граждане.

Думается, что определение специфики художественной стороны творчества Солженицына -- актуальная задача будущего, стоящая перед филологией. Без ее решения не сможет быть создана объективная история русской литературы ХХ века. Приступая к ней, необходимо понять, какие творческие задачи ставил перед собой писатель, обращаясь к новым художественным формам. Одна из таких задач, реализованных в эпосе Солженицына, была предопределена предметом изображения. В его творчестве создана целая характерология русской жизни первой половины ХХ века. Предметом исследования стал русский национальный характер в его разных личностно-индивидуальных проявлениях, охватывающих практически все слои русского общества в переломные моменты его бытия: политический Олимп, генералитет, дипломатический корпус, карательные аппараты, служащие разным режимам, советские заключенные, лагерные надсмотрщики, крестьяне антоновской армии, советский партаппарат разных десятилетий… Солженицын прослеживает изменения русской ментальности, показывает процесс мучительной ломки национального сознания. Можно сказать, что русский характер запечатлен им в процессе деформаций.

Эпос Солженицына дает материал для исследования конкретных форм этих деформаций и условий, приведших к ним. Принято считать, что это условия политические. Действительно, трудно найти писателя столь явно политизированного, сделавшего предметом художественного исследования документальное воспроизведение политических событий Августа Четырнадцатого или Апреля Семнадцатого. В сущности, весь эпос Солженицына можно рассмотреть как уникальный материал по русской

характерологии, требующий научного осмысления со стороны ученых, профессионально связанных с той областью знания, которая определяется как «русская идея». Мы имеем дело не только с корпусом художественных текстов, принадлежащих одному писателю, но с уникальным свидетельством о русской судьбе, характере, сознании, запечатленных в «узловых точках» исторического процесса ХХ века.

Творчество Солженицына представляет собой антологию сложившейся в советское время антисистемы. «Да быть ли нам русскими?» -- этот вопрос из его книги «Россия в обвале» носит отнюдь не риторический характер. [Голубков М. 2001: С.180, 189.]

Его творчество - явление во многих отношениях уникальное, но вместе с тем глубоко укорененное в национальной традиции. Для писателя характерна, если воспользоваться его же словами о Пушкине, «яркая память всей глубины истории русской, с которою он ощущает свою органическую слитность, всех веков». В эпоху тотального релятивизма и разрушения всех прежних опор и скреп - философских, этических, духовных, эстетических - Солженицын. Основываясь на принципах Истины, Добра, Красоты, попытался заново «собрать» казалось бы распавшийся на осколки мир. Своим творчеством он соединил разорванные связи между прошлым и настоящим, между великой русской классикой и современным искусством, он сделал попытку восстановить в правах традиции тысячелетней христианской культуры, вечные этические и эстетические ценности. [Урманов А. В. 2004: С. 339.]

Заключение

Солженицын - одна из ключевых фигур в русской литературе второй половины ХХ века. Масштаб личности и творчества, глобальность художественных и духовных прозрений писателя, воплотившего в своих произведениях трагический разлом русской национальной жизни, сформировали представление о нем как явлении не только грандиозном, по сути эпохальном, но и в определенной степени знаковым. Художник такого масштаба и темперамента мог родиться только в эпоху грандиозных, социальных, духовно-нравственных, онтологических катастроф, в эпоху мощных тектонических разломов и глобальных катаклизмов. Наш век нуждался в художнике, который своей жизнью и своим творчеством мог бы утвердить в правах эстетическую систему, позволяющую не только правдиво и максимально полно отображать многомерную, значительно усложнившуюся действительность, но и бороться с царящим в мире злом. Солженицын уже в самом начале своего творческого пути вступает в жесточайшую схватку с теми силами, которые отринули вечные духовные ценности, заменив их голой идеологией или лозунгами материального потребления. Эту «космическую» по своей значимости битву писатель ведет на страницах своих книг. Он бесстрашно обращается к самым острым проблемам современности, к «запретным» темам: воссоздает историю чудовищных преступлений тоталитарного режима против собственного народа, рассказывает о деградации колхозной деревни, о развращающем воздействии атеизма на духовное здоровье нации, о катастрофических последствиях реформ 90-х годов и т.д. [Урманов А. В. 2004: С. 339-340.]

Подобные документы

Теория поэтики в трудах Александра Афанасьевича Потебни. Проблемы исторической эволюции мышления в его неразрывной связи с языком. Проблема специфики искусства. Закономерности развития мышления и языка. Рецепция идей А. Потебни в литературоведении XX в.

реферат , добавлен 25.06.2013


Три основных периода, выделяемых в истории эволюции поэтики. Мышление человека в эпоху дорефлективного традиционализма. Отличительные черты периода традиционалистского художественного сознания. Взаимоотношение трех категорий: эпос, лирика и драма.

эссе , добавлен 18.11.2014


Тематика, персонажи, пейзаж, интерьер, портреты, традиционность и композиционные особенности "Северных рассказов" Джека Лондона. Человек как центр повествования цикла "Северные рассказы". Роль предметов, системы персонажей и элементов поэтики в рассказах.

дипломная работа , добавлен 25.02.2012


Творчество М. Булгакова. Анализ поэтики романов Булгакова в системно-типологическом аспекте. Характер булгаковской фантастики, проблема роли библейской тематики в произведениях писателя. Фантастическое как элемент поэтической сатиры М. Булгакова.

реферат , добавлен 05.05.2010


Краткий биографический очерк жизни и творчества известного русского писателя А.И. Солженицына, этапы его творческого пути. Лексико-стилистические особенности малой прозы А.И. Солженицына. Своеобразие авторских окказионализмов в рассказах писателя.

курсовая работа , добавлен 06.11.2009


Объем теоретических понятий "образ", "традиция", "картина мира", "поэтика". Связь "картины мира" и "поэтики" русского футуризма и рок-поэзии. Художественная трактовки образа города в творчестве В.В. Маяковского. Образ города в творчестве Ю. Шевчука.

курсовая работа , добавлен 10.02.2011


Апокалипсис и его отражение в эсхатологии и литературе. Отражение апокалиптических сюжетов в русской литературе XIX-XX веков. Роль апокалиптических мотивов памяти в прозе А. Солженицына, православное восприятие жизни в условиях тоталитарного режима.

курсовая работа , добавлен 30.08.2014


Жизненный и творческий путь А.И. Солженицына через призму его рассказов и романов. "Лагерная" тема в его произведениях. Диссидентство писателя в произведении "Красное колесо". Интенциальное содержание авторского сознания Солженицына, язык и стиль автора.

дипломная работа , добавлен 21.11.2015


Интертекстуальность как категория лингвистики. Функции интертекстуальности в художественном тексте. Создание конструкций "текст о тексте". Особенности поэтики "Записок потерпевшего крушение". Специфика интертекстуальности в произведении Уве Йонсона.

курсовая работа , добавлен 11.05.2014


Анализ поэтики и специфики жанра как литературоведческой проблемы. Особенности прозаического эпоса мордовской литературы. Жанровое своеобразие и нравственно-эстетический аспект рассказов В.И. Мишаниной, ее биография, тематика и проблематика творчества.

Введение

Общие закономерности организации художественной речи, особенности языка и стиля писателя, семантико-стилистические преобразования слова в художественном тексте занимали одно из центральных мест в лингвистических исследованиях. Особо следует выделить работы, выполненные в рамках направления «Функциональная стилистика художественного текста», в которых рассмотрение идиостиля автора осуществляется с опорой на различные микроструктуры текста в их конкретной эстетической обусловленности (Н.И. Бахмутова, М.Б. Борисова, Е.Г. Ковалевская, Б.А. Ларин, Г.А. Лилич, Д.М. Поцепня, К.А. Рогова и др.). В этой связи актуальным является изучение лексического своеобразия, наиболее экспрессивных, ярких и необычных лексических единиц индивидуально-авторской системы языка.

Одним из ярких представителей, раскрывших богатство русского языка, расширивших его границы, был Солженицын. С.В. Мельникова справедливо считает, что «А.И. Солженицын – художник, остро чувствующий языковой потенциал. Писатель обнаруживает подлинное искусство изыскивать ресурсы национального языка для выражения авторской индивидуальности в видении мира…».

О жизни и творчестве А.И. Солженицына существует обширная литература, среди которой можно выделить более двух десятков монографий, около двадцати диссертаций, несколько коллективных сборников и изданных материалов научных конференций. Но это, в основном, литературоведческие исследования, затрагивающие проблемы социально-политического и идеологического характера. Лингвистические исследования, рассматривающие собственно лексическую систему произведений Солженицына, созданных в разные периоды, представлены лишь отдельными статьями. В свете сказанного тема нашего исследования «Лексическое своеобразие двучастных рассказов А.И. Солженицына ("На краях", "Желябугские высекли", "На изломах", "Настенька")» звучит актуально.

Объект исследования – язык двучастных рассказов А.И. Солженицына, созданных в 90-е годы ХХ века.

Предмет исследования – лексическая система указанных произведений.

Цель исследования – выявить и описать лексическое своеобразие двучастных рассказов А.И. Солженицына "На краях", "Желябугские высекли", "На изломах", "Настенька".

Для достижения указанной цели необходимо решение следующих задач :

1. Охарактеризовать творческий метод А.И. Солженицына, особенности его малой прозы.

2. Описать лексико-стилистические особенности малой прозы А.И. Солженицына.

4. Исследовать и описать особенности функционирования просторечной лексики в языке рассказов А. Солженицына.

Материалом исследования послужили тексты рассказов "На краях", "Желябугские высекли", "На изломах", "Настенька".

Основным методом исследования стал метод лингвистического описания, включающий приемы наблюдения, анализа, обобщения. Были использованы также методы словообразовательного и лексического анализов.

Научная новизна заключается в том, что впервые проанализировано лексическое своеобразие произведений, до сих пор подвергающихся лишь идейно-содержательному анализу.

1. Теоретические основы исследования

1.1 Специфика творческого метода А.И. Солженицына

Для творческого метода Солженицына характерно особое доверие к жизни, писатель стремится изобразить все, как это было на самом деле. По его мнению, жизнь может сама себя выразить, о себе сказать, надо только ее услышать. В Нобелевской лекции (1971–72) писатель подчеркивал: «Одно слово правды весь мир перетянет». Это предопределило особый интерес писателя к правдивому воспроизведению жизненной реальности как в сочинениях, основанных на личном опыте, так и в эпопее «Красное Колесо» , где документально точное изображение исторических событий также принципиально важно.

Ориентация на правду ощутима уже в ранних произведениях писателя, где он старается максимально использовать свой личный жизненный опыт. Не случайно главным героем поэмы «Дороженька» (1948–53) и в неоконченной повести «Люби революцию» (1948, 1958), которая задумывалась как своеобразное продолжение поэмы, является Нержин (автобиографический персонаж). В этих произведениях писатель пытается осмыслить жизненный путь в контексте послереволюционной судьбы России. Схожие мотивы доминируют и в стихах Солженицына (1946–53), сочиненных в лагере и в ссылке.

В раковом корпусе ташкентской больницы написан очерк «Протеревши глаза» , в котором дана оригинальная интерпретация пьесы, во многом полемичная по отношению к замыслу А.С. Грибоедова.

В драматической трилогии «1945 год» , состоящей из комедии «Пир победителей» , трагедии «Пленники» (1952–1953) и драмы «Республика труда» , использован военный и лагерный опыт автора. Здесь в качестве персонажа появляется полковник Георгий Воротынцев – будущий герой «Красного, Колеса». Кроме того, в «Пире победителей» и «Республике труда» читатель встречает Глеба Нержина, а в «Пленниках» – Валентина Прянчикова и Льва Рубина, персонажей романа «В круге первом». «Пир победителей» – это гимн русскому офицерству, не потерявшему достоинство и честь и в советские времена. Французский литературовед Жорж Нива обнаруживает в ранних пьесах Солженицына «стремление быть этнографом племени зэков». Особенно это заметно в «Республике труда», где лагерные реалии изображены очень подробно, а речь персонажей содержит множество жаргонизмов. Очень важна во всех 3 пьесах тема мужской дружбы.

Эта же тема оказывается и в центре романа «В круге первом» . «Шарашка», в которой вынуждены работать Глеб Нержин, Лев Рубин (его прототип – Копелев) и Дмитрий Сологдин (прототип – известный философ Д.М. Панин), вопреки воле властей оказалась местом, где «дух мужской дружбы и философии парил под парусным сводом потолка. Может быть, это и было то блаженство, которое тщетно пытались определить и указать все философы древности?». Мысль Солженицына парадоксальна, но не следует забывать, что перед нами лишь «первый круг» полудантовского-полутюремного «ада», где и мучений-то настоящих еще нет, зато есть простор для мысли: в духовном и интеллектуальном отношении этот «первый круг» оказывается весьма плодотворен. Так, в романе описано медленное возвращение Нержина к христианской православной вере, показаны его попытки по-новому осмыслить революционные события 1917, изображено «хождение» Наржина «в народ» – дружба с дворником Спиридоном (все эти мотивы автобиографичны). В то же время название романа символически многозначно. Кроме «дантовского», здесь присутствует и иное осмысление образа «первого круга». С точки зрения героя романа, дипломата Иннокентия Володина, существуют 2 круга – один внутри другого. Первый, малый круг – отечество; второй, большой – человечество, а на границе между ними, по словам Володина, – «колючая проволока с пулеметами… И выходит, что никакого человечества – нет. А только отечества, отечества, и разные у всех…». Володин, позвонив в американское посольство, пытается предупредить военного атташе о том, что советские агенты украли в США атомную бомбу – он не хочет, чтобы ею завладел Сталин и укрепил таким образом, коммунистический режим в СССР. Герой жертвует своей жизнью ради России, ради порабощенного тоталитаризмом отечества, но «обретя отечество, Володин обрел человечество». В названии романа содержится одновременно и вопрос о границах патриотизма, и связь глобальной проблематики с национальной.

Рассказы «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» близки идейно и стилистически, они обнаруживают характерный для всего творчества писателя новаторский подход к языку. И в «Одном дне Ивана Денисовича», и в «Матренином дворе» писатель активно использует форму сказа . При этом выразительность речи повествователя, героев их окружения создается в этих произведениях «не только какими-то необычными словарными «экзотизмами»… а, главным образом, умело используемыми средствами общелитературной лексики, наслаивающейся… на разговорно-просторечную синтаксическую структуру».

Особое место в творчестве писателя занимает цикл прозаических миниатюр «Крохотки» (1958–60, 1996–97). Солженицын – мастер крупной эпической формы, поэтому «невесомость», «воздушность» этих стихов в прозе кажется неожиданной. В то же время акварельно-прозрачная художественная структура выражает здесь глубокое религиозно-философское содержание.

В повести «Раковый корпус» перед читателем предстает «мозаика индивидуальных хроник – «личных дел» героев, центральных и второстепенных, всегда соотнесенных с грозными событиями 20 века». Все обитатели изображенной в повести палаты для больных раком вынуждены так или иначе решать проблему личного отношения к возможной скорой смерти, исходя из собственного жизненного опыта и своей индивидуальности. Оказавшийся в палате том произведений Л.Н. Толстого заставляет их задуматься над вопросом: «Чем люди живы?». Появление этого мотива на страницах «Ракового корпуса» может натолкнуть на мысль о прямом влиянии на писателя идей Толстого, однако Солженицын подчеркивал, что Толстой никогда не был для него моральным авторитетом и что, по сравнению с Толстым, Ф.М. Достоевский «нравственные вопросы… ставит острее, глубже, современнее, более провидчески». В то же время показательна высокая оценка Толстого-художника, поэтому неудивительно, что в построении крупной эпической формы писатель отчасти следует толстовской традиции. Вместе с тем несомненно влияние на поэтику произведений Солженицына модернистской прозы Е.И. Замятина, М.И. Цветаевой, Д. Дос Пассоса. Солженицын – писатель 20 в., и его не страшат новые и необычные формы, если они способствуют более яркому художественному воплощению изображаемой реальности.

Показательно в этом смысле и стремление писателя выйти за рамки традиционных жанров. Так, «Архипелаг ГУЛаг» имеет подзаголовок «Опыт художественного исследования». Солженицын создает новый тип произведения, пограничный между художественной и научно-популярной литературой, а также публицистикой. «Архипелаг ГУЛаг» с документальной точностью изображения мест заключения напоминает «Записки из Мертвого дома» Достоевского, а также книги о Сахалине А.П. Чехова и В.М. Дорошевича, однако если раньше каторга была преимущественно наказанием виновных, то во времена Солженицына ею наказывают огромное количество ни в чем неповинных людей, она служит самоутверждению тоталитарной власти. Писатель собрал и обобщил огромный исторический материал, развеивающий миф о «гуманности» ленинизма. Сокрушительная и глубоко аргументированная критика советской системы произвела во всем мире эффект разорвавшейся бомбы. Причина и в том, что это произведение – документ большой художественной, эмоциональной и нравственной силы, в котором мрачность изображаемого жизненного материала преодолевается при помощи своего рода катарсиса. По мысли Солженицына, «Архипелаг ГУЛаг» – дань памяти тем, кто погиб в этом аду. Писатель исполнил свой долг перед ними, восстановив историческую правду о самых страшных страницах истории России.

Книга «Бодался теленок с дубом» (1967–75; последняя ред. – 1992) имеет подзаголовок «Очерки литературной жизни» . Здесь объектом изучения является литературно-общественная ситуация в стране 60-х – 1-й пол. 70-х гг. 20 в. Эта книга рассказывает о борьбе писателя с советской системой, подавляющей какое бы то ни было инакомыслие. Это история о противостоянии правды и официозной лжи, хроника поражений и побед, повествование о героизме и подвижничестве многочисленных добровольных помощников писателя. Эта книга – о духовном освобождении литературы вопреки всем усилиям компартии, государства и карательных органов. В ней множество ярких портретов литературных и общественных деятелей той поры. Особое место в «очерках» занимает образ А.Т. Твардовского. Главный редактор «Нового мира» изображен без идеализации, но с большим сочувствием и щемящей болью. Художественно-документальный портрет Твардовского многомерен и не укладывается ни в какую схему. Перед читателем возникает живой человек, сложный, ярко талантливый, сильный и замученный той самой партией, от которой он, и совершенно искренне, себя никогда не отделял, которой верно и преданно служил.

Продолжением воспоминаний «Бодался теленок с дубом» является автобиографичная книга «Угодило зернышко промеж двух жерновов» (1978), имеющая подзаголовок «Очерки изгнания». В ней рассказывается о судьбе писателя в годы вынужденного пребывания вне России. Публикация этой книги пока не завершена.

10-томная тетралогия «Красное Колесо» посвящена подробному и исторически глубокому изображению Февральской революции 1917 и ее истоков. Писатель собрал и использовал множество документов изучаемого времени. Ни один историк до сих пор не описывал февральских события так подробно, буквально по часам, как это сделал Солженицын в «Красном Колесе».

Солженицын считает «Красное Колесо» эпопеей, отвергая такие жанровые определения, как роман или роман-эпопея. Это произведение глубоко новаторское и исключительно сложное. Помимо чисто художественных глав в нем есть и «обзорные» главы, в которых рассматриваются те или иные исторические события. Эти главы тяготеют к жанру художественного исследования. Вместе с тем в тетралогии присутствует монтаж газетных материалов (прием, заимствованный у Дос Пассоса), используются и художественные средства сценарной драматургии («экран»). Кроме того, некоторые главы состоят из коротких фрагментов, каждый в несколько строк. Так, солженицынская эпопея «получает структуру, совершенно отличную от традиционного реалистического романа». .

В 90-е гг. Солженицын вернулся к малой эпической форме. В «двучастных» рассказах «Молодняк» (1993), «Настенька» (1995), «Абрикосовое варенье», «Это», «На краях» (все – 1994), «Все равно» (1994–95), «На изломах» (1996), «Желябугские выселки» (1998) и небольшой по объему «односуточной повести» «Адлиг Швенкиттен» (1998) интеллектуальная глубина сочетается с архитектоническим совершенством, диалектически-неоднозначное видение художественной реальности – с тончайшим чувством слова. Все это – свидетельство зрелого мастерства Солженицына – писателя.

1.2 Лексико-стилистические особенности прозы А.И. Солженицына

О сновой особенности индивидуального авторского стиля писателя является работа писателя над расширением возможностей языкового выражения. Работа над лексическим запасом русского языка не ограничивается созданием ярких языковых образов в художественных произведениях. Более того, именно работа писателя как лингвиста предвосхищает и определяет языковые черты его художественных произведений. Писатель осмысленно и целенаправленно стремится к обогащению русского национального языка, о чем свидетельствуют и его лингвистические статьи, и высказанные в интервью идеи о русском языке, и «Словарь языкового расширения» .

Сочетание яркого новаторства и глубокой закорененности в национальной традиции – наиболее характерная черта солженицынского языка. Ярче всего это проявляется в области лексики. Писатель использует самую разнообразную лексику: встречается множество заимствований из словаря В.И. Даля, из произведений других русских писателей и собственно авторские выражения. А.И. Солженицын употребляет не только лексику, не содержащуюся ни в одном из словарей, но также малоупотребительную, забытую, или даже обычную, но переосмысленную писателем и несущую новую семантику. Кроме того, писателем значительно расширены возможности использования нелитературной лексики.

Так, например, язык рассказа «Один день Ивана Денисовича» ярко свидетельствует о том, что писатель претворяет в жизнь свой масштабный замысел по лексическому расширению русского языка. Прежде всего, необходимо выделить лексику, которая является собственно авторскими образованиями. Характерными чертами таких лексем, являются одноразовость и вытекающая из нее ненормативность, зависимость от контекста, экспрессивность, полисемантичность и принадлежность конкретному автору-творцу. На основании перечисленных признаков в рамках рассказа «Один день Ивана Денисовича» авторские окказионализмы можно определить следующим образом – это лексические единицы, не отмеченные в словарях или употребленные в значении, не отмеченном в словарях, созданные автором только для одной языковой ситуации. Часто это усеченные формы слов, образованные путем отсечения аффиксов более современного происхождения, нежели корень (например, кружь , грев , издаля ). Встречаются окказиональные слова, образованные путем скорнения (нелинейное сложение, при котором одна усеченная основа модифицирует значение другой основы и может приближаться по функции к аффиксу, например, рассмеркиваться , лопотно ). Скорнение необходимо отличать от простого соединения двух корней, каждый из которых полностью сохраняет свою форму. Так образованы, например, окказионализмы злоупорный, быстрометчив, землеруб. Среди окказионализмов есть формы, образованные с помощью высокопродуктивных аффиксов от высокочастотных корней (например, шажисто , спотычливо , терпельник ).

Лексические окказионализмы А.И. Солженицына созданы в рамках четырех основных частей речи: существительные, прилагательные, глаголы, наречия. Особое предпочтение отдается образованию сложных слов. Сложением созданы не только имена существительные (БЕГ-НАЛЕТ, ГЕНЕРАЛ-ЗУДА, ПОЕЗДКА-ИГРА, СОЛДАТ-БЕГУНОК, СТРЕЛКИ-КЛЕШНИ, ШАГ-ПРЫЖОК и др.), имена прилагательные (БРЕХЛИВО-НЕЧИСТЫЙ, ГРОЗНО-СЧАСТЛИВ, ДЕТСКИ-ПОДУШЕЧНЫЕ, ЗНАЧИТЕЛЬНО-ЗАГАДОЧНЫЙ, КРУГЛО-ОТТЯНУТЫЙ, ЛАДАННО-СИЗЫЙ и др.), что является обычным для языка, но и глаголы (ГОРИТ-ДЫМИТ, ИГРАТЬ-ВОЕВАТЬ, ИСКАТЬ-СПРАШИВАТЬ, ХОДИЛ-ПРИСЛУШИВАЛСЯ и др.), а также наречия (ЛЕДЯНО-ЛЮБЕЗНО, ЩЕЛКОВИДНО, СКОРОДЫШКОЙ, НЕИЗЪЯСНИМО-ЧУЖЕРОДНО, СЛЕЗНО-КОЛЕННО, НАСМЕШЛИВО-ПРИВЕТЛИВО и др.) .

Острее всего звучат солженицынские окказионализмы, воплотившиеся в форме наречий (причем именно наречий образа действия). Именно в этой части речи наиболее полно сочетаются для писателя возможность словотворчества и насыщенность выражаемого ею явления. Примером заимствованной формы, но преобразованной окказиональной семантики служит следующее наречие:

Однако он стал есть ее так же медленно, внимчиво [Солж. 1978: 15].

Наречие внимчиво мы находим у В.И. Даля. Можно предположить, что причина выбора писателем именно такой формы наречия кроется в отрыве наречия внимательно от образующего глагола внимать. В.И. Даль определяет этот глагол следующим образом:

ВНИМАТЬ, внять чему, внимаю и внемлю, арх. воймовать, сторожко слушать, прислушиваться, жадно поглощать слухом; усваивать себе слышанное или читанное, устремлять на это мысли и волю свою [Даль, I: 219].

Заключенный в лагере ест свою порцию не только внимательно (сосредоточенно), а жадно поглощая, впитывая, усваивая все, что можно, устремляя на это все свою мысли и свою волю.

По такой же морфологической схеме образовано наречие оступчиво от глагола оступаться (оступиться) т.е. ‘неудачно ступить, споткнуться’. При этом наречие является признаком глагола ходить , отсутствующего в предложении, но подразумевающегося. Так, фразу по трапу оступчиво можно развернуть до предложения ходить по трапу неудобно тем, что можно легко споткнуться или ступить неудачно. В этом и состоит так называемый «закон экономии» в языковом творчестве А.И. Солженицына.

Именно в окказиональных наречиях проявляется в полной мере важная особенность лексики А.И. Солженицына: «стремление к полисемии, к максимально возможному смысловому и экспрессивному наполнению слова, к его осложнению и преобразованию, к наслаиванию в пределах отдельной лексической единицы нескольких эстетически значимых смыслов или оттенков значений».

Глаголы также являются продуктивной частью речи для словотворчества А.И. Солженицына. Особенно излюблены писателем приставочные глаголы (а иногда и многоприставочные), поскольку в них есть возможность выражения некоего содержания не только в корне слова, но и в приставке. Полисемию авторских приставочных глаголов можно продемонстрировать на следующем примере:

Издобыть на снегу на голом, чем окна те зашить, не было легко («Один день Ивана Денисовича»).

Приставка из – подчеркивает исчерпанность, полноту проявления действия Издобыть – это не только добыть , но и изловчиться и добыть, измучиться и добыть.

Однако самая обширная область окказионального словопроизводства писателя – именная.

Сложные прилагательные у А.И. Солженицына в основном двухкомпонентные. Единичны случаи использования большего числа компонентов для образования сложного слова, причем один из компонентов может быть сам по себе сложным образованием (ДВУХ-С-ПОЛОВИНОЙ-ЛЕТНИЙ (прения), НЕКМЕСТНЫЙ (Курлов), ЛЮБОВНО-ЛАСКОВО-ДРУЖЕСТВЕНЕН, ЧЕРНОУСО-БАНДИТСКИЙ (морды крупье) и др.). Окказиональное сложное прилагательное может быть «самодостаточным», т.е. оно само является контекстом формирования окказиональной семантики (СНЕЖНО-СИНИЙ (хребет), СИЗО-ЛИЛОВЫЙ (тучки) ШАРОГОЛОВЫЙ (фельдфебель), ПУШИСТОУСЫЙ (Янушкевич), КРУПНООКИЙ (запасник) и др.).

С другой стороны, для словотворчества А.И. Солженицына не характерны такие способы образования окказиональных лексем, как использование непродуктивных аффиксов или слитное написание словосочетаний (какие находим у других авторов). Это обусловлено основными принципами словотворчества писателя: нацеленностью на общее употребление окказиональных слов и стремлением к сжатости текста.

2. Лексическое своеобразие двучастных рассказов А. Солженицына «На краях», «Желябугские выселки», «На изломах», «Настенька»

2.1 Авторские окказионализмы в художественном тексте двучастных рассказов А. Солженицына

Под лексическими окказионализмами мы понимаем такие лексические авторские новообразования, которых в литературном языке ранее не было. Мы разделяем мнение Е.А. Земской, которая считает, что эти слова «возникают не по правилам. Они реализуют творческую индивидуальность и живут не сериями, но одиночками».

Лексические окказионализмы – это слова в основном одноразового употребления, хотя они могут использоваться и в других произведениях данного автора. Противоречивым является вопрос об авторстве слов. Глубокий и убедительный ответ на этот вопрос дала Т. Винокур: «Ни в одном конкретном случае мы не можем с уверенностью сказать, что перед нами слова, которые Солженицын «взял да и придумал». Больше того, вряд ли сам он решился бы точно определить границу между созданным и воспроизведенным, настолько, как правило, бывает близка ему и органична для него та речевая среда, которую он изображает и членом (а следовательно, в какой-то мере и творцом которой) он является» . Если Солженицын не сам, точнее, не он один создавал эти слова, то он был их сотворцом. Они составляют основу его идиостиля. На практике творение (сотворение) лексических окказионализмов происходит с нарушением системной продуктивности словообразовательных законов.

Здесь, по мнению Е.А. Земской, можно различать два вида окказионализмов: «1) произведенные с нарушением системной продуктивности словообразовательных типов;

2) произведенные по образцу типов непродуктивных в ту или иную эпоху, т.е. с нарушением законов эмпирической продуктивности».

Нами были выявлены два типа окказионализмов в рассказах:

– созданные на основе словообразовательной системы , но по индивидуальной семантике или с использованием готовых словообразовательных элементов, или собственные:

Стал учиться конному делу, с хорошей выпрямкой . Через полгода возвысился в учебную команду, кончил её младшим унтером – и с августа 16-го в драгунском полку попал на фронт. («На краях»).

Стояли под Царицыном, потом посылали их на Ахтубу против калмыков: калмыки как сдурели, все как один советской власти не признавали, и не втямишь им. («На краях»).

Да ведь и у НИХ осведомление: раз пришли на стоянку бандитов, покинутую в поспехе , – и нашли там копию того приказа, по которому сюда и выступили! («На краях»).

Уже так запугались – ни за власть, ни за ПАРТИЗАНТОВ, а только: душу отпустите. («На краях»).

А снабжение в Красной армии – сильно перебойчатое , то дают паёк, то никакого. («На краях»).

Выпьют махотку с молоком, а горшок – обземь, озлясь .

А заставили крестьянского подростка гнать свою телегу с эскадронной клажей вместе с красной погоней, он от сердца: «Да уж хоть бы скорей вы этих мужиков догнали, да отпустили бы меня к мамане».

Бабы ахают навскличь, воют. «Сомкнуть строй. Кто среди вас бандиты?» Пересчёт, отбирают на новый расстрел. Тут уж не выдерживают, начинают выдавать. А кто – подхватился и наутёк, в разные концы, не всех и подстрелишь.

В образовании существительных наблюдается употребление глагольных префиксов, посредством чего достигается эффект оценочной экспрессии. Созданные слова реализуют творческий потенциал Солженицына, создают его индивидуальный идиостиль.

– семантическими окказионализмы – лексемы, которые ранее уже существовали в литературном языке, сохранили свою фономорфологическую форму, но обрели новизну за счет индивидуальных авторских значений.

Новые смыслы выводят вновь созданные слова за пределы тех значений, которые зафиксированы в известных толковых словарях. Лингвистическая природа лексики этого класса изменяется, из сферы узуса они переходят в область окказионального.

Следует отметить, что таким способом создаются вторичные номинации. Вторичное (окказиональное) именование вызвано поисками автора экспрессивного слова. Г.О. Винокур писал, что вторичная номинация вызвана потребностью «по-разному именовать в разных случаях одно и то же».

2.2 Просторечная лексика в двучастных рассказах

Т.Г. Винокур, как тонкий и глубокий исследователь языка русской художественной литературы, дала развернутый анализ языка и стиля рассказа Солженицына, очень высоко ценила в его стилистике наличие «просторечных» слов, так как они «обновляют привычные ассоциативные связи и образы». Они вместе с контекстом помогают читателю правильно понять значение окказионализма.

Просторечную лексику писатель использует для характеристики персонажей:

Ещось вечней и неколебнее их! Что было в позднем динамичней, зорче, находчивей? В андроповские годы сколько же хлынуло сюда отборных с высшим образованием! Сам Всеволод Валерьянович кончил лишь юридический, но рядом с ним там трудились и физики же, и математики, и психологи: попасть работать в КГБ было и зримым личным преимуществом, и интересом, и ощущением, что ты реально влияешь на ход страны. Это были смышлтвенной позиции в вихрях нового сумасшедшего времени – Косаргин перешимел. Ещопали на жилу, и она могла бы даже и далеко повести. («На изломах»)

Встречаются также и употребления разговорно-сниженных слов:

Во работают, вражины ! («На краях»).

В данном примере Солженицын предает эмоциональное состояние простого русского парня, а также его отношение.

Заключение

В настоящее время проблема анализа языка писателя приобрела первостепенную важность, так как изучение идиостиля конкретного автора интересно не только в плане наблюдения за развитием национального русского языка, но и для определения личного вклада писателя в процесс языкового развития. В этой связи представляется актуальным обращение к творчеству мастеров слова, таким, каковым является А.И. Солженицын. В нашей работе мы сделали попытку исследовать лексическое своеобразие двучастных рассказов А. Солженицына.

В первой главе исследования мы охарактеризовали творческий метод А.И. Солженицына, а также описали лексико-стилистические особенности малой прозы А.И. Солженицына.

Вторая глава исследования посвящена изучению своеобразия авторских окказионализмов в рассказах "Желябугские высекли", "На изломах", "Настенька", и особенностям их функционирования. Здесь же мы исследовали и описали особенности функционирования просторечной лексики в языке рассказов А. Солженицына.

В результате исследования мы пришли к следующим выводам .

Произведения А.И. Солженицына представляют собой материал, выявляющий скрытые потенции русского национального языка, представляющий возможности его развития. Основным направлением является обогащение словарного запаса за счет таких групп, как авторская окказиональная лексика, жаргонная лексика, диалектно-просторечная лексика.

Особенности художественного языка А.И. Солженицына явились реакцией на сложившуюся в советской художественной и публицистической литературе ситуацию: на ориентацию на нейтральный стиль и склонность к клише.

В этой ситуации лингвистическая работа писателя, направленная на возвращение утерянного языкового богатства, представляется, с одной стороны, реформаторской, с другой, является продолжением труда классиков русской литературы. Новаторский подход к языку проявляется, прежде всего, в экспрессивности лексических средств художественной речи за счет собственно-авторских окказионализмов, а также использования ресурсов просторечия и диалектов.

Список использованной литературы

1. Винокур Т.Г. С новым годом, шестьдесят вторым… / Т.Г. Винокур // Вопросы литературы. – 1991. – №11/12. – С. 59.

2. Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Избранные труды по русскому языку / Г.О. Винокур. – М.: Государств. учеб.-педагогическое изд. Мин. просвещения РСФСР, 1959. С. 229–256.

3. Герасимова Е.Л. Этюды о Солженицыне / Е.Л. Герасимова. – Саратов: Издательство «Новый ветер», 2007. С. 90–105

5. Дырдин А.А. Русская проза 1950-х – начала 2000-х годов: от мировоззрения к поэтике: учебное пособие / А.А. Дырдин. – Ульяновск: УлГТУ, 2005.

6. Живов В.М. Как вращается «Красное Колесо» / В.М. Живов // Новый мир. – 1992. – №3. – С. 249

7. Земская Е.А. и др. Словообразование // Современный русский язык: Учебник / В.А. Белошапкова, Е.А. Земская, И.Г. Милославский, М.В. Панов; Под ред. В.А. Белошапковой. – М.: Высш. школа, 1981. С. 35

8. Земская Е.А. Словообразование как деятельность / Е.А. Земская. – М., 2007

9. Князькова В.С. Отражение лексического своеобразия прозы А.И. Солженицына в словацких переводах (на материале рассказа «Один день Ивана Денисовича»). Автореферат канд. филол. наук / В. С Князькова. – СПб., 2009.

10. Мельникова С.В. О роли лексического потенциала в идиостиле А.И. Солженицына (на примере лексико-словообразовательных диалектизмов «Русского словаря языкового расширения») // А.И. Солженицын и русская литература: Научные доклады / С.В. Мельникова. – Саратов: Изд-во Саратовского университета, 2004. С. 259–263.

11. Немзер А.С. Рождество и Воскресение / А.С. Немзер // Литературное обозрение. – 1990. – №6. – С. 33.

12. Нива Ж. Солженицын / Ж. Нива. – М.: Худ. Лит., 1992. С. 58

13. Полищук Е., Жилкина М. Юбилей Александра Солженицына / Е. Полищук, М. Жилкина // Журнал Московской Патриархии. – 1999, – №1. – С. 12–13.

14. Солженицын А.И. В круге первом / А.И. Солженицын. – М., 1990. Т. 2. С. 8.

15. Солженицын А.И. «Горе от ума» глазами зэка / А.И. Солженицын. – М., 1954.

16. Солженицын А.И. На краях / А.И. Солженицын // Роман-газета. -1995. – №23/24

17. Солженицын А.И. Публицистика: В 3 т. / А.И. Солженицын. – Ярославль: Верх.-Волж. Изд-во, 1995. Т. 1. С. 25

18. Темпест Р. Герой как свидетель: Мифопоэтика Александра Солженицына / Р. Темпест // Звезда. – 1993. – №10. – С. 186

19. Урманов А.В. Поэтика прозы Александра Солженицына / А.В. Урманов. – М., 2000. С. 131

Мельникова С.В. О роли лексического потенциала в идиостиле А.И. Солженицына (на примере лексико-словообразовательных диалектизмов «Русского словаря языкового расширения») // А.И. Солженицын и русская литература: Научные доклады / С.В. Мельникова. - Саратов: Изд-во Саратовского университета, 2004. С. 259–263

Солженицын А.И. Публицистика: В 3 т. / А.И. Солженицын. - Ярославль: Верх.-Волж. изд-во, 1995.

Солженицын А.И. «Горе от ума» глазами зэка / А.И. Солженицын. - М., 1954.

Нива Ж. Солженицын / Ж. Нива - М: Худ лит., 1992. С. 58.

Солженицын А.И. В круге первом / А.И.Солженицын. - М., 1990. Т. 2. С. 8

Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Избранные труды по русскому языку / Г.О. Винокур. - М.: Государств. учеб.-педагогическое изд. Мин. просвещения РСФСР, 1959. С. 233.

Винокур Т. С новым годом, шестьдесят вторым / Т. Винокур // Вопросы литературы. - 1991. – №11/12. - С. 60.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

1. Как, по-вашему, о чем этот маленький рас-сказ? В чем смысл его названия? Почему оно дано без восклицательного знака?

Это рассказ о судьбе русской интелли-генции в годы сталинских репрессий. Можно и по-другому сформулировать те-му данного рассказа — человек и власть в условиях тоталитарного режима. Взяв в качестве названия для своего рассказа за-ключительную фразу статьи журналиста о проекте талантливого изобретателя и снимая восклицательный знак, Солжени-цын придает ей трагически-философский смысл. Жаль, что по вине государства жизнь изобретателя-мелиоратора сложи-лась вопреки всем законам логики, жаль, что статья была посвящена якобы умершему, а не здравствующему человеку, жаль, что корреспондент «нескупого пе-ра» не смог бы опубликовать свой очерк, зная подлинные обстоятельства жизни Модеста Александровича. Жаль, что дочь ссыльного изобретателя живет в постоян-ном страхе перед властям предержащими и с постоянным ощущением униженного достоинства.

2. В чем вы видите особенности построения это-го рассказа? Как это воздействует на его эмоци-ональное восприятие читателем?

Рассказ построен таким образом, что читатель постепенно проникает в суть происходящего и наконец, дочитав его до конца, приходит к разгадке причины столь, казалось бы, необычного поведения дамы средних лет и вместе с разгадкой — к пониманию социально-философской про-блематики произведения, его характернос-ти для творчества Солженицына. Ведь только в конце становится понятной связь между содержанием статьи в газете и ее реальной значимостью для Ани. В эмоци-ональном отношении в процессе чтения происходит углубление сочувствия чита-теля к Анне Модестовне и ее семье.

3. Чего больше — эпического или лирического в рассказе? Обоснуйте свою точку зрения.

Событие, положенное в основу сюжета, достаточно простое: женщина пытается снять со стенда газету, ее останавливает милиционер, но прежде чем определить меру наказания, пытается понять причи-ны ее поступка. Узнав, что в газете поме-щена хвалебная статья в адрес ее отца, он разрешает ей взять газету с собой, и та с радостью бежит домой, чтобы порадовать мать. Однако этот несложный сюжет до-полняется рядом лирических размыш-лений и сцен, а также описанием пере-живаний героини. К лирическим встав-кам относятся описание осенней природы в Москве, игра Анны Модестовны с дождевыми каплями, своеобразная реак-ция ее на содержание газетной статьи и, наконец, краткий грустно-лирический эпилог.

4. На страницах небольшого рассказа дается до-статочно развернутое описание осенней природы в городе. Почему, по-вашему, автор прибегает к та-кому приему? Какова роль пейзажа в рассказе «Как жаль»?

Пейзаж в рассказе особенный, в чем-то противоречивый. В нем сочетается и мрачное и некое освежающее начала. Дождливо, сыро, но не холодно. Дождь уже перестал моросить. «Нежно серел приподнятый бульвар». На бульваре «от-дыхала грудь меж двух дорог перегорев-шего газа». Автор подробно описывает водяные капли, серебристо-белые в пас-мурном дне, и игру Анны Модестовны, пришедшей в учреждение за какой-то нужной справкой, с дождевыми каплями. Пейзаж этот в своей противоречивости символизирует ожидание перемен к луч-шему: сквозь грязь и сырость, густую сеть коричневых и влажных ветвей, уже от-живших, Аня видела веточки, и сучочки, и почечки будущего года. Потому-то вне-запно у нее переменилось настроение, она забылась и стала охотиться за каплями.

5. Какое время описано в рассказе? Ощущается ли ожидание чего-то нового, каких-то обнадежи-вающих перемен?

Это был октябрь 1952 года. Оставалось уже немного до конца сталинского режи-ма, несколько лет до наступления «отте-пели». Предчувствие будущих перемен, как было уже сказано, мы находим в опи-сании природы осенней Москвы, в появле-нии непроверенной статьи в газете о еще дореволюционном изобретении репресси-рованного инженера, достаточно мягко-сердечном поведении милиционера, кото-рый в духе того сурового времени должен был действовать однозначно, но разрешил унести газету, сказав: «Берите скорей, по-ка никто не видел…» Трудно предугадать, но уже в рассказе «Как жаль» повеяло ожиданием новой жизни при всей еще ее тогдашней трагичности.

6. Проследите за поведением героини рассказа Анны Модестовны. Что можно сказать о ее характе-ре, обстоятельствах, в которых она живет? Почему так привлек ее внимание образ прохожего и чем вызвал неприязненное чувство? Что думает о прохо-жем автор?

Анна Модестовна — интеллигентный человек, скромный и вежливый в поведе-нии и общении с другими людьми. Она легко теряется в сложных обстоятельст-вах, ее постоянно преследует чувство страха. Создается впечатление, что ей час-то приходилось выступать в роли проси-тельницы в советских учреждениях. Она стесняется естественных проявлений сво-его настроения. Так, увлекшись игрой с каплями, она вдруг «сбросила руку», ус-лышав за собой твердые шаги. «Спугну-тая» — такое странное, но интересное причастие употребляет Солженицын, ха-рактеризуя ее состояние в этот момент (она не напуганная, не испугавшаяся, а именно спугнутая, что подчеркивает внезапность настигнувшего ее страха). Ее внимание привлек прохожий, из тех, кто, по выражению автора, «замечает на улице только такси или табачный киоск». Анна Модестовна хорошо знала тип таких ранне-уверенных, с печатью образования и победительным выражением лица людей. Когда мы узнаем, что она — дочь репрес-сированного, то мы понимаем причину ее постоянного страха, неуверенности в поведении и боязни такого рода моло-дых людей с победительным выражением лица.

7. Проанализируйте диалог Анны Модестовны с милиционером. В чем причина ее страха?

Причина страха Анны Модестовны при появлении милиционера заключается в том, что ее попытка снять газету со стенда может быть истолкована как политиче-ская акция («или вы хотите, чтоб люди газет не читали» — первое, что могло и что пришло в голову этому в общем-то доброму стражу порядка в те времена). Ее поведение во время диалога с милиционе-ром неуверенно, несколько заискивающе, полно страха. Однако она уже многое при-выкла скрывать: объяснив, зачем ей нуж-на газета, она открыла только полуправ-ду, понимая, что искренность ее может погубить. Выражение благодарности ми-лиционеру, конечно, искренно, но звучит униженно и сопровождается изгибающи-мися поклонами.

8. Какое отношение вызывает статья у Анны Мо-дестовны и самого автора? Что значит определение автора «корреспондент нескупого пера»?

У Анны Модестовны статья пробудила надежду на облегчение участи ссыльного отца, и она даже забыла о необходимой ей справке, вероятно, понадобившейся по то-му же делу. В конце рассказа мы узнаем о хлопотах Модеста Александровича о пере-воде его на жительство в долину реки Чу, где был осуществлен его проект. Ее ре-акция была характерной для запуган-ного жизнью человека: не вздрогнула, не обрадовалась — «задрожала внутрен-ней и внешней дрожью как перед болез-нью».

Автор перелагает статью журналиста с явной иронией к стилю газетных статей советских времен, подмечая и осмеивая сложившиеся идеологические клише: ра-достное настроение по контрасту с хмурой погодой, радостное настроение во Фрунзе по созвучию с солнечной погодой. «Кор-респондент нескупого пера», т. е. про-странно излагающий свои мысли и наблю-дения, обильно использовал гидротехни-ческую терминологию, приводил цифры урожаев на колхозных полях. При всем владении «нескупым пером» о проекте Модеста Александровича было сказано очень кратко, и Солженицын полностью приводит этот текст. С иронией автор цитирует о косном царском режиме, да-леком от интересов народа. Это обяза-тельная идеологическая характеристика прошлого России. Журналист даже не по-трудился узнать дальнейшую судьбу изо-бретателя, лишь по собственным догад-кам предположил, что тот не дожил до светлых дней торжества его изобретения.

9. Как проявилась авторская позиция в финале рассказа?

Позиция автора в финале рассказа рас-крывается лаконично, но емко. Его слова полны горечи за судьбы талантливых лю-дей, вынужденных томиться в лагерях, отбывать ссылку и не находить примене-ния своим знаниям и силам. Первые че-тыре предложения финала восклицатель-ные. В этом восклицании — эмоции удив-ления. А затем снижение настроения до горечи и грусти. Особенно грустно звучат слова о нелепости сложившейся ситуации с изобретателем — «комендатура теперь никак не приткнет этого бесполезного ста-ричка: работы для него подходящей нет, а на пенсию он не выработал».

10. Прочитайте самостоятельно и проанализи-руйте один из рассказов Солженицына, например «Случай на станции Кочетовка» или «Правая кисть».

Одна из тем творчества Солженицына — исследование основ народного характера и его проявление в условиях тоталитарно-го режима. Такие народные образы мы встречаем и в «Одном дне Ивана Денисо-вича», и в рассказе «Матренин двор», и в маленьких рассказах писателя, в том чис-ле и в «Случае на станции Кочетовка». Материал с сайта

В этом произведении показан конфликт между истинно народными представле-ниями о добре и зле и мировоззрением, сформированным в конкретно-исторических обстоятельствах, в условиях тотали-тарного режима. Происходит конфликт долга и совести, в результате чего разру-шается положительное в человеке, кото-рого на первый взгляд можно считать во-площением народного характера. Моло-дой лейтенант Василий Зотов, в сущности, очень неплохой человек, производит вна-чале на читателя хорошее впечатление. Он привлекает своим внешним видом, искренностью, переживаниями, что не смог попасть на передовую, своей трево-гой за семью, находящуюся в оккупации. Он искренен в своей вере в революцию, де-ло Ленина и советскую власть. Идеологи-ческие рассуждения Зотова переданы ав-тором с нескрываемой иронией.

Проверкой на человечность стала встре-ча с отставшим от эшелона интеллиген-том Тверитиновым, бывшим актером, ко-торый добровольно пошел в ополчение, вместе со многими попал в окружение, вышел из него. Он принадлежит к неза-щищенным людям. Вместо уничтожен-ных в окружении документов он предъяв-ляет Зотову, помощнику военного комен-данта станции, фотографию его семьи. И Зотов испытывает на какое-то время симпатию к этому немолодому, уставше-му человеку, хочет ему верить. Но стоило Тверитинову оговориться и перепутать названия Сталинград и Царицын, как Ва-силий поступил жестоко и бесчеловечно: он сдал Тверитинова в НКВД, т. е. на вер-ную смерть, сопроводив его отправку до-носом. Совесть его неспокойна, он даже пытается узнать у следователя о судьбе Тверитинова. В глубине души он понима-ет, что совершил недостойный поступок. И пытается оправдаться: «Хотелось убе-диться, что он все-таки переодетый дивер-сант или уж освобожден давно».

«Но никогда потом во всю жизнь Зотов не мог забыть этого человека…» Исследо-ватели отмечают, что он не мог забыть че-ловека, а не задержанного, подозреваемо-го. «Случай» стал для лейтенанта серьез-ным нравственным испытанием, мукой совести, длящейся всю жизнь. В расска-зе Солженицын продолжил свои размыш-ления о сущности национального харак-тера, доказывая мысль о праведности рус-ского человека методом «от противного».

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• краткое содержание как жаль солженицын
• как жаль солженицын ответы на вопросы
• Ответы на вопросы по рассказу солженицына как жаль
• чего больше эпического или леоичесуого в расскаже как жаль
• скачать презентацию к рассказу солженицына как жаль

Марина Астафьева

Работа выполнена ученицей 9 класса и может быть полезна при изучении творчества А.И. Солженицына.

Скачать:

Предварительный просмотр:

~ ~

МБОУ Молодёжнинская средняя общеобразовательная школа

Приаргунского района Забайкальского края

Исследовательская работа

по литературе

Выполнила ученица 9А класса

Марина Астафьева.

Учитель – Е.А. Боровская

I Введение – стр.3

II Основная часть

1. Цикл «Крохотки» - многолетние раздумья автора о человеке, о природе, о проблемах современного общества и о судьбе России – стр.5
2. Развитие А.И. Солженицыным традиций русских писателей в цикле «Крохотки» – стр.5
3. Своеобразие композиции «Крохоток» – стр.6
4. Основные проблемы и авторская позиция в цикле – стр.7
5. Языковые средства «Крохоток»

6. Анализ отдельных миниатюр цикла: – стр. 13

а) Анализ миниатюры «Дыхание»;

б) Анализ миниатюры «Гроза в горах»;

в) Анализ миниатюры «На родине Есенина» с привлечением очерка К.Г. Паустовского «Бескорыстие» из повести «Мещёрская сторона»;

г) «Песнь о муравьях». Сопоставительный анализ образов муравьёв в произведениях Л.Н. Толстого (фрагмент главы «Охота» повести «Детство», рассказ «О муравьях»), рассказе М.М. Пришвина «Муравьи» и миниатюре А.И. Солженицына «Костёр и муравьи»;

д) Анализ миниатюры «Колокольня»;

е) Анализ миниатюры «Молитва».

III Заключение – стр.22

– стр.24

Пришёл я в мир сей,

Чтобы невидящие видели…

Евангелие от Иоанна. 9,31 (1, стр.1102)

Введение

А.И. Солженицын (1918 – 2008) – великий русский писатель, лауреат Нобелевской премии (1970). Это Лев Толстой через сто лет. Символ эпохи XX века.

Его часто называли пророком. И жизнь его сложилась как житие пророка, посылая писателю испытания: войну, тюрьму, смертельную болезнь. Чудесное исцеление (как в житии) вселило в него веру, что Господь сохранил его для того, чтобы помочь русскому народу осознать своё предназначение и свои грехи, «принести покаяние, собраться с силами и выпрямиться, так обретя истинную суть» (2,стр.37)

Все мысли Солженицына были о России. Даже находясь в изгнании, он писал о ней, воспевал русский национальный характер, мечтал о переустройстве родины.

Вернувшись домой в 1994 году, писатель – до самой смерти – продолжал призывать к освобождению от зла.

Все его творения: и крупномасштабные романы, и маленькие рассказы, и публицистика, – это напоминание о высших ценностях, о долге и назначении человека, о судьбе родной страны.

Поэтому творчество А.И. Солженицына очень актуально сегодня, когда происходит разлад в человеческой душе, потеряны прежние и не приобретены новые ориентиры, нарушена система взаимоотношений человека с окружающим миром. Например, в ноябре 2008 года в Ивановской области был разрушена старинная церковь, где после революции располагалась школа. Сейчас же местные жители – каждый за тысячу рублей – разобрали здание на кирпичи.

Но в то же время в Воронежской области на месте уничтоженного храма построена церковная обитель для бывших заключённых и их же руками. Значит, искалеченная душа имеет надежду на исцеление.

Мне кажется, что это замечательное событие произошло под воздействием на людей и произведений А.И.Солженицына, одним из которых является философский цикл «Крохотки». В нём писатель выступает не только как публицист, моралист, призывающий к переустройству российской действительности и воспевающий свободу и душевную красоту, но и как великий художник слова, способный создавать неповторимые и яркие человеческие образы, образы природы, даже неодушевлённых предметов.

Поэтому целью моей исследовательской работы является раскрытие образа автора в философском цикле «Крохотки».

Основные задачи:

1. изучить лирические миниатюры цикла А.И. Солженицына, отдельные произведения Л.Н.Толстого, М.М. Пришвина, К.Г. Паустовского;
2. выявить традиции русских писателей, используемые писателем в «Крохотках»;
3. определить своеобразие композиции философского цикла;
4. сформулировать основные проблемы и выявить авторскую позицию в произведениях цикла;
5. отметить языковые средства и определить их роль в раскрытии образа автора.

Методы исследовательской работы:

1. анализ миниатюр А.И. Солженицына, отдельных произведений Л.Н. Толстого, М.М. Пришвина, К.Г. Паустовского;
2. интерпретация отдельных произведений вышеперечисленных писателей.

Цикл «Крохотки» - многолетние раздумья автора о человеке, о природе, о проблемах современного общества и о судьбе России

«Крохотки» – это цикл философских эссе, итог многолетних раздумий А.И. Солженицына о человеческой жизни, о природе, о судьбе России, о проблемах современного общества.

Писатель создавал эти произведения на протяжении всей литературной жизни.

Восемнадцать этюдов цикла были написаны в конце пятидесятых годов двадцатого столетия, ещё до высылки, однако, ни один из них, ходивших в «самиздате», не был напечатан. Вернувшись на родину, Солженицын создал и опубликовал ещё тринадцать миниатюр.

Показательно, что эти своеобразные «стихотворения в прозе» не давались автору в изгнании: «Только в России я оказался способен снова их писать, там – не мог…» (5, стр.24)

Развитие А.И. Солженицыным традиций русских писателей в цикле

«Крохотки»

В этом цикле А.И. Солженицын продолжает лучшие традиции великих русских писателей.

Опираясь на произведение А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», он создаёт путевые очерки «Озеро Сегден», «Прах поэта», «На родине Есенина», «Город на Неве», «Путешествуя вдоль Оки», дававшие автору возможность показать действительность как бы со стороны, глазами наблюдателя. В них, как и у Радищева, раскрывается внутренний мир путешественника – человека чуткого ко всему, что он видит.

Философские раздумья писателя, композиционные особенности произведений цикла, повышенная эмоциональность стиля роднят «Крохотки» со «Стихотворениями в прозе» И.С. Тургенева.

Многие миниатюры А.И. Солженицына созвучны рассказам, очеркам и зарисовкам М.М. Пришвина из циклов «Лесная капель», «Лисичкин хлеб», «Незабудки», поэмы «Фацелия»; повести К.Г. Паустовского «Мещёрская сторона».

Идейно-тематическое содержание «Крохоток» перекликается с мыслями Л.Н. Толстого, М. Горького, А.Н. Толстого, а также М.М. Пришвина и К.Г. Паустовского о природе и красоте, о величии и судьбе родной земли, о поступках и призвании человека, о душе и Боге…

Своеобразие композиции «Крохоток»

Действительно, цикл состоит из небольших по объёму лирических произведений, в которых писатель поднимает важнейшие, вечно волновавшие его духовно-этические, нравственно-эстетические и гражданские проблемы.

Более тридцати миниатюр (мною прочитано 24 – те, которые я смогла найти в книгах) объединены целью – показать человека во взаимодействии с окружающим миром, определить его роль в обществе, в судьбе страны, помочь найти ему призвание и укрепить веру в свои духовные силы.

Во всех этюдах цикла присутствует образ рассказчика, о чём говорят местоимения я, мы и глаголы первого лица: «я стою под яблоней…», «мы на Венеру скоро полетим…», «она застала нас…» и другие. Но он очень близок к образу автора, расширен до его пределов. Неопределённая форма глаголов в безличных предложениях («можно было представить», «не различить отражений…», «страшно подумать…»), местоимения ты, вы , определённо-личные предложения с глаголами второго лица и повелительного наклонения («ты входишь в село…», «вы не бранитесь, а посмотрите хорошо…», «начинаешь понимать…», «не упустите посмотреть…») придают обобщённый характер происходящему. Это даёт возможность писателю объективно и публицистически точно, остро и выразительно высказать свою точку зрения.

Почти каждую крохотку связывает и общее построение: сначала описание или повествование, а в итоге – авторское размышление, его отношение к той проблеме, которую А.И. Солженицын пытается решить. Иногда автор «Крохоток» прямо не сообщает о своей позиции, но её не трудно заметить, благодаря языковым средствам, и сделать соответствующий вывод.

Вся композиция цикла, расположение миниатюр, помогает читателю увидеть образ автора, его «диалектику души».

Мною сформулированы основные проблемы произведений и определена авторская позиция, которые и представлены в таблице:

Из таблицы видно, как происходит развитие душевного состояния автора: от маленького, временного – к всеобъемлющему, вечному.

Языковые средства «Крохоток» и их роль в раскрытии образа автора

Огромная роль в раскрытии образа автора принадлежит языковым средствам, которые отражают его духовный мир, помогают понять авторскую точку зрения, усиливают выразительность цикла и подчёркивают эмоционально-экспрессивное значение сказанного.

Языковые средства цикла помогают читателю представить образ автора простым, не отделяющим себя от народа человеком с внимательным взглядом, неравнодушным характером, отзывчивым сердцем и поэтической душой.

Анализ отдельных миниатюр цикла

«Дыхание» (7, стр.207)

В первой миниатюре цикла говорится о состоянии природы после дождя и о той радости, которую переживает автор, - радости подышать свежим воздухом, «напоенным цветением, сыростью, свежестью».

Очень важно, что перед читателем возникает образ человека, недавно вернувшегося из тюремного заключения, и от этого становится более понятным его огромное, заставляющее всё забыть стремление «дышать так, как дышат здесь, на воле».

Текст начинается кратким, но детальным описанием пейзажа: весеннее утро, тучи, отцветающая яблоня, травы, которые «сочают после дождя».

Затем на фоне этого уголка природы, сохранившегося в современном городе, появляется фигура мужчины, вдыхающего «сладкий дух».

При помощи однородных членов («не одна яблоня, но и травы», «втягиваю, ощущаю, дышу»), повторов («воля», «воздух», «дышу») передаётся состояние природы и человека, чувство восторга и упоения после прошедшего дождя.

Авторские неологизмы («сочают», то есть «наполняются, истекают соком»; «напаивает», то есть «источает, распространяет аромат») придают новую, более яркую окраску пейзажной зарисовке и несут особую энергию, возникающую от взаимодействия природы и человека и указывающую на индивидуальность автора и его художественное чутьё.

В свою очередь, метафоры («звериными клетками пятиэтажных домов», «стрельбу мотоциклов», «завывание радио», «бубны громкоговорителей») усиливают противопоставление шумного, бездушного, холодного города, немного напоминающего тюрьму тем, что он ограждён и стенами, и звуками от природы, и «крохотного садика», в котором автор, то открывая, то закрывая глаза, наслаждается свежим воздухом и забывает обо всём. Реальность перестаёт для него существовать.

В последних двух абзацах повествование и описание сменяется рассуждением о том, что главное – это воля, рождающаяся от общения с природой и позволяющая свободно дышать. Александр Солженицын, переживший в заточении несправедливость, жестокость и унижения, но не утративший желания жить и способности наслаждаться скромными, но бесценными для него природными подарками, говорит нам об остром чувстве свободного дыхания, особенно после дождя, несущего очищение, обновление и надежду не только окружающему миру, но и человеческой душе: «Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней – можно ещё и пожить!»

«Гроза в горах» (7, стр.209)

В миниатюре «Гроза в горах» прослеживаются традиции русских писателей А.Н. Толстого (повесть «Детство Никиты», глава «Стрелки барометра») и А.М. Горького (ранние романтические произведения, например, «Песня о Буревестнике»).

Слово «гроза» ни разу не употребляется в тексте – только «она». Но всё говорит об этом волнующем явлении природы: тьма, молния, гром, ливень…

Как в некоторых мифах – ночь, когда всё обычное днём становится величественным, поражающим воображение человека.

Наступление грозы напоминает нам Библейскую историю о сотворении мира: «тьма, ни верха, ни низа, ни горизонта…», «…и отделилась тьма от света…», «…есть уже твёрдая земля…», «…всё было мрак и бездна…». Эта реминисценция говорит об огромном размахе и силе стихии, не зависящей от воли человека.

Олицетворения («она шла», «вспышки надвигались», «голос грома наполнил ущелья…», «рёв рек», «молнии падали…») и гипербола («сосны, ростом с горы») помогают увидеть природу одухотворённой, сравнить её с имеющим душу живым существом, которое заполнило собой весь мир.

Эпитеты («непроглядная ночь», «раздирающая молния»), прилагательные, обозначающие цвета («сияние белое», «сияние розовое», «сияние фиолетовое»), антонимические пары («блеск и тьма», «ни верха, ни низа», «выступали…,исчезали…») создают выразительный и могущественный образ грозы.

И как контраст – изображение мизерности, ничтожности испуганных маленьких людей через глаголы движения («мы выползли из палаток – и затаились»), сравнительные обороты («подобно капле морской», «Мы стали ничтожной и благодарной частицей…»).

Но страх сменяется восторгом, благоговением перед грозной стихией. И у автора, являющегося участником событий, возникает такое чувство, что в эти секунды (как в Библии) рождается новый мир, намного лучше прежнего. Каждый, кто видит это, понимает, как прекрасно – «быть каплей морской», «ничтожной частицей этого мира…, в первый раз создавшегося сегодня – на наших глазах».

Действительно, вселенский масштаб и единый образ сосуществования природы и человека.

«На родине Есенина» (7, стр.212)

А.И. Солженицын пять лет прожил в Рязани, где работал учителем физики в средней школе. Его путешествие по этому краю легло в основу некоторых путевых очерков, одним из которых и является миниатюра «На родине Есенина».

Какова она, родина Сергея Есенина? Откуда черпал великий поэт своё вдохновение? Что за сила помогала ему создавать прекрасные стихотворения? На эти и другие вопросы пытается ответить писатель.

Произведение начинается с описания деревни. Мы видим неприглядную картину: «пыль», «садов нет», «хилые палисаднички», «свинья зачуханная»…

Впечатление автора усугубляют эпитеты («хилый курятник», «убогие перегородки», «слепой сарайчик») и слова с уменьшительно-пренебрежительным оттенком («палисаднички», «чуланчик», «сарайчик», «банька», «польце»).

Кругом серость, убогость, тоска, которые распространяются и на окружающий пейзаж: «нет близко леса», « обыкновенное польце», «луговые петли спокойной Оки».

И невольно волнение охватывает А.И. Солженицына: «Какой же слиток таланта метнул Творец сюда?» Как Есенин, «деревенский драчливый парень», мог увидеть ту скромную красоту, «которую тысячу лет топчут и не замечают»?

Писатель восхищается даром поэта, сердце которого было распахнуто для мира, впитывало радость бытия и выплёскивало её с любовью в стихах и песнях.

На самом деле, «небесный огонь опалил однажды эту местность», о которой ранее писал и другой замечательный русский писатель К.Г. Паустовский в повести «Мещёрская сторона». (3, стр.365, 371)

Мещёрский край, где находится рязанский дом Сергея Есенина, – родина талантов: художников, иконописцев... Отсюда родом русская святая Феврония Муромская… И, наверное, неслучайно.

«На первый взгляд – это тихая и немудрая земля под неярким небом».

А.И. Солженицын, впервые путешествуя по есенинским местам, не смог заметить всю их прелесть, потому что она «раскрывается не сразу, а очень медленно, постепенно».

А человек, рождённый в этом «лесном задумчивом крае», с детства беззаветно любит его, так как наделён способностью «видеть и понимать прекрасное, как бы невзрачно на вид оно ни было». Эта любовь и двигает людьми, черпающими своё вдохновение в родной земле и создающими величайшие духовные и художественные творения.

Вот дар Божий, которым был наделён русский поэт Сергей Есенин, так удивлявший своим талантом писателя Александра Солженицына.

«Песнь о муравьях»

Сопоставительный анализ образов муравьёв в произведениях Л.Н. Толстого (фрагмент главы «Охота» повести «Детство» (8, стр.26), рассказ «О муравьях» (9, стр.24)), рассказе М.М. Пришвина «Муравьи» (4,стр.215) и миниатюре А.И. Солженицына «Костёр и муравьи» (7, стр.213)

Л.Н. Толстой, М.М. Пришвин – писатели, чьи традиции продолжил и развил в своём творчестве автор «Крохоток».

Одна из таких традиций – обращение к таинственному миру природы, к её большим и малым образам, размышление о загадочности и разумности представителей животного и растительного мира.

Например, муравьи. Такие крошечные, незаметные! Насекомые, к которым очень часто человек относится с пренебрежением, и не замечает их, и топчет их ногами, и разоряет их дом – муравейник.

И Толстой, и Пришвин, и Солженицын разрушают обычное представление об этих существах.

В повести Л.Н. Толстого «Детство» (глава «Охота») мы видим муравьёв глазами ребёнка, Николеньки Иртеньева, который является и рассказчиком, и наблюдателем, и героем одновременно.

Внимание мальчика привлекает многочисленность муравьёв и их движение: «кишмя кишели», «один за другим торопились», «перелезали», «останавливались», «искали обхода или ворочались назад, или по хворостинке добирались», «намеревались забраться за рукав».

Николенька сам побуждает муравьёв к действию: «Я взял в руки хворостину и загородил им дорогу».

Здесь муравьям приписываются действия разумных существ, которые стремятся преодолеть преграду: они подлезают под хворостину, «презирая опасность», «которые были с тяжестями, совершенно терялись и не знали, что делать».

Миниатюра Л.Н. Толстого «О муравьях» представляет незатейливую бытовую сценку.

В кладовке муравьи обнаружили банку с вареньем и забрались в неё. Героиня рассказа не только очищает банку от муравьёв, но и проводит своеобразный опыт: то ставит банку на верхнюю полку, то подвешивает её к потолку за верёвочку на гвоздик. Она при этом наблюдает за поведением муравьёв: «Я остановилась посмотреть, что он [муравей] будет делать».

Муравьи изображены глазами простой женщины, возможно, кухарки, тоже как разумные существа, умеющие мыслить и даже разговаривать: «Верно, этот муравей рассказывал другому, по какой дороге он пришёл из банки, потому что сейчас же много муравьёв пошли друг за другом… по той же самой дороге, по которой пришёл муравей».

В одном из рассказов замечательного русского писателя М.М. Пришвина муравьи также являются главными героями, чьё поведение в необычной ситуации и описывает рассказчик.

В начале произведения М.М. Пришвин, по привычке наблюдая за маленькими хозяевами муравейника, с чувством равнодушия к этим лесным обитателям, которое свойственно, в основном, многим людям, говорит: «Велика ли штука муравей, чтобы разбираться настойчиво, куда и зачем он бежит…»

Но затем его внимание привлекают странные действия муравьёв, которые можно сравнить с хорошо обученной, сильной, сплочённой армией, идущей в наступление: «…в муравейнике была объявлена всеобщая мобилизация», «всё государство…собралось», «впереди шли муравьи-разведчики».

Пришвина поразило то, что эти насекомые готовы пожертвовать своими жизнями, только чтобы остальные смогли идти вперёд: «передние муравьи самоотверженно бросались в смолу и своими телами устилали путь для других».

Такая организованность, взаимовыручка, целеустремлённость, самопожертвование возвышают образы муравьёв и поднимают их до уровня настоящих воинов, стремящихся к укреплению и процветанию своего государства – муравейника.

А.И. Солженицын же в своей миниатюре «Костёр и муравьи» показывает не только инстинкты, не только разум этих крошечных насекомых, но и приписывает муравьям высокие человеческие чувства и качества характера: отвагу, бесстрашие, огромную силу воли, непомерную любовь к родине.

Рассказчик нечаянно бросил в костёр бревно, недосмотрев, «что изнутри оно густо населено муравьями». Вытащив бревно из огня, он увидел, что муравьи не убегали, а «взбегали на горящее бревно, метались по нему и погибали там…»

Это очеловечивание и возвеличивание образов насекомых происходит под влиянием чувств удивления и уважения, которые испытывает А.И. Солженицын к таким маленьким, но духовно очень сильным существам – лесным муравьям.

Таким образом, три великих русских писателя: Л.Н. Толстой, М.М. Пришвин, А.И. Солженицын, – стремятся донести до своих читателей мысль, что человек должен бережно относиться к любым представителям живой природы, даже крошечным муравьям, которые имеют право на существование и уважение, хотя бы для того, что у них можно многому поучиться и воспитать в себе добрые чувства.

«Колокольня» (7, стр.218)

Проблему разрушения, уничтожения маленьких провинциальных городов и деревень, которые в основном составляют единый образ прекрасной, великой, но многострадальной России, равнодушного отношения к ним представителей власти поднимает А.И. Солженицын в произведении «Колокольня».

Восемь веков простоял шумный торговый город, «переживший разорения жестокие и от татар, и от поляков», а в двадцатом веке был на две трети утоплен в Волге родными руками, потому что «поскупились большевики» поставить плотину. «Собор взорвали или растащили на кирпичи ради нашего будущего», - с горькой иронией замечает автор. Колокольня с остатками города – это единственное, что осталось.

Такова судьба многих скромных населённых пунктов российской глубинки.

Чувство горечи слышится и в эпитетах («израненные, грустные улочки», «полузамёрзший, переломленный, недобитый город»), создающих печальную атмосферу запустения, безысходности. Но люди, «покинутые, обманутые», и здесь живут, ибо надо жить. «И жить – здесь».

И мы видим, как « на фальшивой набережной калязинские бабы…тщатся выполаскивать бельё», как колокольня стоит « луковкой и шпилем – в небо!» А.И. Солженицын пытается объяснить, почему колокольня сохранилась, хотя полтора яруса под водой: заповедная она!

В голосе А.И. Солженицына звучит надежда, напоминающая молитву: «Нет, всю Русь до конца не позволит Господь утопить…» И в этих словах писателя чувствуется огромная любовь к своей родной земле и беззаветная вера в духовную мощь русского народа.

«Молитва» (7, стр.221)

Произведение «Молитва», которым завершается философский цикл «Крохотки», было написано А.И. Солженицыным в преклонном возрасте, после возвращения в Россию.

Созданное на основе традиций духовной литературы, оно соединило в себе все помыслы и чувства, которыми проникнуто и мировоззрение, и творчество писателя.

«Молитва» представляет собой стихотворение в прозе, где лирический герой изображён глубоко верующим, идущим по жизненной стезе с Богом в душе, который помогает ему не поддаваться искушениям и преодолевать преграды:

Когда расступается в недоумении

или сникает ум мой,…

Ты снисылаешь мне ясную уверенность,

что Ты есть…

Лирический герой стремится к добру. Пройдя «через безнадёжность», находясь «на хребте славы земной», он благодарит Бога за то, что Тот даёт ему возможность своим творчеством, талантом, образом жизни славить Господа.

А сколько не успею –

Значит, ты определил это другим.

Вся миниатюра наполнена светлым, чистым и высоким чувством любви и безграничной веры:

Как легко мне жить с Тобой, Господи!

Как легко мне верить в Тебя!

Я думаю, что в «Молитве» А.И. Солженицын, размышляя о своей жизни, творчестве и об отношении к Богу, ярко выражает устремлённость к вечному и совершенному.

Заключение

Итак, образ автора «Крохоток» возникает сразу же – с миниатюры «Дыхание», где ощущается, в первую очередь, физическое состояние героя, недавно вернувшегося из-за решётки, от воздействия на него сил природы – радость свободного дыхания от чистого воздуха после дождя.

Постепенно, от крохотки к крохотке, мы видим, как расширяется круг интересов автора и усиливается его внимание к тому, что происходит вокруг. С удивлением и восторгом он наблюдает за маленьким жёлтеньким утёнком, смешным щенком, разумными муравьями, говорит о неповторимости каждого живого существа и о стремлении его к свободе. Рассуждает о месте человека среди стихийных сил природы. Размышляет о красоте, о творчестве, о таланте, о человеческом призвании. Пристально всматривается в старые, никому не нужные предметы, умеющие хранить память. Его волнует положение великих городов и захудалых деревень. В голосе автора, беззаветно преданного России, слышно негодование по поводу варварского отношения людей к православным храмам, могилам. Душа его откликается на колокольный звон: набат вызывает чувство тревоги и ужаса; спокойный, переливчатый – дарует успокоение и радость, пробуждает в нём надежду на будущее.

И в «Молитве», завершающей философский цикл «Крохотки», автор предстаёт перед нами высоко духовной личностью, человеком, способным с достоинством идти по суровой жизненной дороге, имеющим чуткое сердце и верящим в добро и истину.

Роль образа автора «Крохоток» очень важна своей духовной и патриотической идеей, ценна в художественном плане – «плачевное плетение и яростное выкрикивание словес» (2,стр.37). Её назначение – воспитывать в человеке добрые качества: любовь к родной стране, уважительное и внимательное отношение к природе, уважение к традициям, стойкость, отзывчивость, милосердие, искреннюю веру в Бога.

И весь философский цикл А.И. Солженицына, состоящий из ярких публицистических, но в то же время лирических «стихотворений в прозе», неразрывно связан с произведениями великих русских писателей, которые жили в России, которые творят сейчас и которые появятся в будущем, потому что это «литература с сильным нравственным стержнем» (2,стр.36). Настоящая литература.

Список используемой литературы

1. Библия. М., Российское библейское общество, 2001.
2. Литература. Приложение к газете. М., Первое сентября, 2008, №22.
3. Паустовский К.Г. Разливы рек. Повести. Рассказы. Сказки. М., Детская литература, 1974.
4. Пришвин М.М. Зелёный шум. М., Правда, 1983.
5. Сараскина Л.И. Подпольная литература А. Солженицына в проломе свободы // Солженицын А.И. Матрёнин двор. Рассказы. М., Детская литература, 2006.
6. Солженицын А.И. Малое собрание сочинений, т.3. Рассказы. М., ИНКОМ НВ, 1991.

1. Солженицын А.И. Матрёнин двор. Рассказы. М., Детская литература, 2006.
2. Толстой Л.Н. Избранные сочинения в трёх томах, т.3. М., Художественная литература, 1989.
3. Толстой Л.Н. Как ходят деревья. Рассказы, сказки, басни. М., Астрель АСТ, 2000.
4. Энциклопедический словарь- справочник. Литература в школе от А до Я. 5-11 классы. М., Дрофа, 2006.

Главная » Административное право » Лексическое своеобразие двучастных рассказов А. Солженицына