Конституционное право россии. Определение понятия национального меньшинства Что такое национальное меньшинство

Национальные и межотраслевые факторы Антикоррупционная борьба в транспортном секторе неразрывно связана с действиями против коррупции во внешней среде. Сильная правовая и судебная среда необходима для того, чтобы меры правового контроля и оздоровления были

По мнению некоторых ученых, «коренные народы (в том числе и малочисленные) представляют собой разновидность национальных меньшинств,» поскольку обладают всеми признаками последних: своеобразием этнических характеристик по отношению к другой части населения страны; недоминирующей численностью и негосподствующим положением в государстве и/или регионе проживания; стремлением сохранить свою самобытность.

Однако коренным народам присущи и специфические черты. Укажем на некоторые из них:

• · наличие у них собственной территории. Поэтому, если основным требованием у всех групп меньшинств является обеспечение им тех прав, которыми пользуется большинство населения, и право на беспрепятственное сохранение присущих им особенностей, то «у коренных народов, проживающих компактно на территории традиционного расселения, кроме названных требований выступает и такое (причем одно из важнейших), как признание особого характера занимаемой территории.»
• · меньшинства могут проживать и некомпактно, а только быть «вкраплены» в среду доминирующей части населения страны, а коренные народы -- это целостные этнические общности с признаком уникальности, имеющие свою собственную сферу обитания.
• · в основе образа жизни и способа хозяйствования коренных народов на земле, которую населяли еще их предки, лежит традиционность.
• · отличие правового статуса коренных народов от правового статуса иных групп национальных меньшинств наиболее ярко проявляется, если рассмотреть их с точки зрения права на самоопределение. Коренной народ независимо от его численности обладает указанным правом, а другим группам национальных меньшинств право на самоопределение не предоставляется.

Перечисленные признаки в своем большинстве названы в определении понятия «коренное население», сформулированном в 1982 г. Специальным докладчиком Рабочей группы по коренному населению ЭКОСОС (термин «коренное население» в 1988 г. в Подкомиссии ЭКОСОС по предупреждению дискриминации и защите меньшинств был заменен термином «коренные народы»).

Согласно данному определению «коренное население» -- это коренные общины, народности и нации, сохраняющие историческую преемственность с обществами, которые существовали до вторжения завоевателей и введения колониальной системы и развивались на собственных территориях, считающие себя отличающимися от других групп общества, преобладающих в настоящее время на этих территориях или их части. «Они составляют группы общества, которые не являются доминирующими, и хотят сохранять, развивать и передавать будущим поколениям территорию своих предков и свою этническую самобытность в качестве основы для продолжения своего существования как народа в соответствии с собственными культурными особенностями, социальными институтами и правовой системой.»

Нетрудно заметить, что в определении нет указания на право коренных народов на самоопределение, что вряд ли оправданно.

Спорным также является признание «коренными народами», при прочих условиях, лишь тех народов, территория которых подверглась вторжению завоевателей и введению колониальной системы. Получается, что такие европейские народы, к примеру, как курды, баски, не будут подпадать под понятие «коренные пароды» и их следует отнести к иным группам меньшинств (национальным, языковым, религиозным), в то время как народы, занимающиеся охотой, рыболовством, оленеводством и другими традиционными промыслами за Северным полярным кругом (саами, чукчи, эскимосы и другие родственные им народы), считаются коренными, что признается «международным сообществом в целом и находит свое отражение в нормах международного права и подтверждается практикой международных организаций».

Здесь наблюдаются явные противоречия между отдельными международно-правовыми актами, которые необходимо преодолеть.

С точки зрения освещаемой темы особого внимания заслуживает дискуссия по поводу употребления терминов «малочисленные народы», «малочисленные коренные народы» в отечественной литературе и законодательстве Российской Федерации и ее субъектов. Попытаемся рассмотреть некоторые точки зрения на эту проблему.

Как отмечает С.А. Арутюнов, под «малочисленными народами» следует понимать те народы, «которые не имеют автономии в рамках государства проживания, а также титульные народы и народы, не входящие в титул». В отношении «малочисленного коренного народа» упоминание об отсутствии автономии «в рамках государства проживания» вряд ли уместно. Такой народ здесь может иметь ту или иную форму автономии, но из-за этого он не теряет статус «коренного».

Согласно другой, более распространенной позиции для обозначения «малочисленного народа» или «малочисленного коренного народа» предлагается использовать количественный показатель (50 тыс. человек). В.М. Быченков, например, считает, что коренные народы, насчитывающие более 50 тыс. человек, не относятся к малочисленным. Чтобы отграничить коренные народы от других групп национальных меньшинств, В.М. Быченков добавляет к количественному показателю территориальный критерий. «Национальные меньшинства являются частью народа, проживающей в инонациональной среде за пределами территории своего традиционного расселения и сохраняющей присущую им самобытность.»

Однако в среде исследователей можно выделить и иные подходы к решению вопроса о целесообразности использования термина «коренные малочисленные народы».

По утверждению В.П. Маркова, «коренные малочисленные народы» -- «чисто российское изобретение, так как в международно-правовых актах употребляется выражение «коренные народы и народы, ведущие племенной образ жизни», безотносительно к численному критерию». Поэтому он предлагает сделать оговорку по отношению к народам, которые поставлены на грань исчезновения, но не вводить данный термин как официальный для России.

К.Д. Аракчаа также считает, что применение термина «малочисленные народы» не оправданно с юридической точки зрения, потому что противоречит международным стандартам. Тем не менее К.Д. Аракчаа в итоге соглашается с ним, ссылаясь на чрезвычайно сложную проблему коренных народов в России.

Бесспорно и то, что среди коренных народов объективно существуют меньшие по численности этнические группы, порой насчитывающие всего несколько сотен человек.

Поэтому использование термина «коренные малочисленные народы», никоим образом не влечет умаления достоинств коренных народов и их прав в целом. Если среди меньшинств различают национальные или этнические, религиозные и языковые группы, то, говоря о коренных народах, вполне допустимо выделить группы коренных малочисленных народов. Ведь последние в наибольшей степени нуждаются в международно-правовой защите, так как им может угрожать полное физическое исчезновение как уникальных этносов, что, безусловно, является одной из глобальных проблем человечества. И при употреблении термина «малочисленный» акцент следует перенести с бросающегося в глаза количественного критерия на особую характеристику коренных малочисленных народов в социальном и демографическом плане.

В основе понятия «коренные народы» лежит одна из основополагающих идей современного гуманитарного права: равенство всех индивидов независимо от их национальной и расовой принадлежности, языка, культурных особенностей, религии и т. д.

В качестве основы для принятия в 1957 г. Конвенции МОТ № 107 «О защите и интеграции коренного и другого населения, ведущего племенной и полуплеменной образ жизни, в независимых странах» послужило опубликование в 1953 г. первого всеобщего исследования об условиях труда и жизни коренных народов, которое было начато еще в 1921 г. Как видим, с момента своего учреждения (1919г.) МОТ стала заниматься социальными и экономическими вопросами этнических общностей, чьи культура, обычаи, язык отличают их от остальной части населения данной конкретной страны.

В результате изменений, произошедших в международном праве за период после 1957г., а также изменений в положении коренных народов во всех регионах мира в рамках МОТ в 1989 г. была одобрена Конвенция № 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни, в независимых странах». Эта Конвенция существенно дополнила предыдущую, сняла положение об ориентации на интеграцию коренного народа в общегосударственный коллектив, а также изменила подход в отношении объекта применения. В данном документе рассматриваются общие принципы, касающиеся проводимых правительствами мер по защите прав коренных народов; порядок применения специальных мер по охране принадлежащих к этим народам лиц, их институтов, собственности, труда, культуры, окружающей среды; обязанности государств, ратифицировавших Конвенцию, которая после этого имеет обязательную для них юридическую силу.

Одним из ключевых вопросов в области защиты прав коренных народов является вопрос о присущей им самобытности. В соответствии с Конвенцией МОТ № 169 государства в своей деятельности должны содействовать полному осуществлению социальных, культурных, экономических прав этих народов при уважении их самобытности, традиций, обычаев и институтов.

Необходимо отметить, что, хотя единого конвенционно закрепленного определения национального меньшинства не существует, это не значит, что такое положение является следствием игнорирования данной проблемы. Попытки ее разрешения неоднократно предпринимались Подкомиссией ООН по предупреждению дискриминации и защите национальных меньшинств, но, к сожалению, окончательного результата достигнуто не было. Плодом этих усилии явилась дефиниция, предложенная Ф.Каноторти, специальным докладчиком этой Подкомиссии, «которая рекомендовалась относительно ст.27 Международного пакта о гражданских и политических нравах, но, как указывал П.Торнбери, сможет служить для более общих целей». Это определение является наиболее цитируемым в литературе, а С.М.Пунжин называет его «классическим». Оно звучит следующим образом: национальное меньшинство - «это, по сравнению с остальной частью населения государства, меньшая по численности, не занимающая доминирующего положения группа, члены которой - граждане этого государства -обладают этническими, религиозными или языковыми характеристиками, отличающимися от таковых остальной части населения, и проявляют, пусть даже косвенно, чувство солидарности в целях сохранения своей культуры, своих традиций, религии или языка».

В этом определении, таким образом, наличествуют нить признаков группы, квалифицирующих ее в меньшинство:

• 1) критерии численного меньшинства;
• 2) критерии недоминирования;
• 3) критерии наличия гражданства:
• 4) критерии самобытности;
• 5) критерии солидарности.

Весьма близка к дефиниции Каноторти и формулировка, предложенная Дешене, членом Подкомиссии, хотя несколько и отличается.

Определения Каноторти и Дешене являются попытками именно международно-правового определения понятия национального меньшинства. Но поскольку «предоставление тех или иных прав национальным меньшинствам, те или иные способы ограждения их интересов в конечном итоге мыслимы лишь посредством внутригосударственных законодательных, административных и других актов», определенный интерес представляет и законодательная практика отдельных государств по этому вопросу. Однако тут мы сталкиваемся с большим терминологическим разнообразием.

Если законодательство Австрии оперирует термином «национальные меньшинства», то Конституция Испании употребляет слово «национальности», Италии - «языковые меньшинства»; в конституционном акте Швеции - «Форме правления» от 1974 г. -различаются «этнические, религиозные или языковые меньшинства»; Конституция Норвегии (1814г.) говорит «о группе населения саами», а в Законе о саами (1987 г.) уже упоминается «народ саами»; в законе Китайской Народной Республики «О национальной районной автономии» говорится о «народах различных национальностей»; несколько иная формулировка содержится в ст.3 п.1 Конституции Российской Федерации - «многонациональный народ»; в законе Латвийской Республики 1991 г. «О свободном развитии национальных и этнических групп Латвии и их праве на культурную автономию» записано следующее: «В Латвийской Республике проживают латышская нация, исконная коренная народность - ливы, а также национальные и этнические группы»; Декларация нрав национальностей Украины (1991г.) упоминает «народы» и «национальные группы»...

Как видно из этих примеров, в законодательствах различных стран по-разному обозначают национальные меньшинства. Шведская формулировка, например, идентична применяемой в международно-правовых актах, однако во многих странах она совершенно туманна: «национальности», «народности», «этнические группы» и т.д. И совершенно очевидно, что международная защита национальных меньшинств не обусловлена их упоминанием во внутреннем законодательстве отдельной страны. Более того, международно-правовая защита распространяется на национальные меньшинства, независимо от воли и желания соответствующего правительства, от факта признания или непризнания им наличия на своей территории национальных меньшинств. Только такой подход к проблеме исключает возможность попрания прав и законных интересов национальных меньшинств простейшим игнорированием их существования. В тех случаях, когда правительства в своих законодательствах всячески избегают у потребления термина «национальное меньшинство», ошибочно полагая, что это может каким-то образом повлиять на обязательства государства по международному праву, национальным меньшинствам приходится бороться зато, чтобы их признали таковыми.

Для предупреждения таких ситуации необходимо расширительное толкование термина «национальное меньшинство». Существует множество классификаций групп людей по этническим и иным признакам, которым соответствуют те или иные термины, однако вряд ли оправдан их перенос в национальное или международное законодательства, и прежде всего потому, что не все эти понятия имеют правовое значение. Немаловажным является и то, что по поводу указанных терминов нет четкого определения даже у этнографов: «До сих пор мало разработан соответствующий понятийный аппарат... Определение национального состава населения в различных странах мира - дело весьма сложное... Нередко приходится также устанавливать, что представляет собой та или иная группа населения: является ли она народом (этносом), частью народа (субэтносом, этнографической группой), группой народов (метаэтнической общностью; или какой-то другой общностью (политической, расовой, конфессиональной)».

В принципе, для международного права такое подробное деление не существенно: для него важна собственная классификация, такая, которая будет иметь международно-правовое значение. Основой же подобной дефиниции, видимо, должна быть генерализация понятия национального меньшинства, поглощающая все типологическое и видовое разнообразие групп, объединенных общими критериями. Такие критерии, как было показано выше, существуют, однако не все из них воспринимаются однозначно.

Итак, по определению Капоторти, чтобы группа была признана национальным меньшинством, она должна быть, «по сравнению с остальной частью населения, меньшей по численности». Такая позиция представляется логичной, вытекающей из самой этимологии слова «меньшинство», и исходит из презумпции демократичности государства, в соответствии с которой определяющей является воля большинства населения. Однако жизнь показывает, что абсолютизация этого критерия не всегда целесообразна, ибо нередки случаи, когда в некоторых государствах, вне зависимости от их демократичности или антидемократичности, определенные группы могут составлять около половины и даже большинство населения, что не мешает им быть на положении фактического меньшинства, т.е. столкнуться с теми проблемами, которые присущи национальным меньшинствам.

Существует точка зрения о том, что если речь идет об ущемлении прав большинства меньшинством, то это не проблема защиты меньшинств, а вопрос самоопределения в целом. Однако не исключены случаи, когда население страны может представлять собой совокупность национальных меньшинств, ни одно из которых не составляет абсолютного численного большинства. Поэтому чисто арифметический подход (который грубо может быть выражен в формуле: 50% населения минус одни человек есть меньшинство, а плюс один человек - уже нечто другое) не может быть признан нами полностью приемлемым. Такую же позицию занимает и О.Клайнеберг, который отвергает подход, в соответствии с которым национальное «меньшинство обязательно должно быть меньшим по размеру, чем доминирующая группа. В таком контексте меньшинство фактически может составлять большинство населения как в случае с черными африканцами в Южной Африке». Поэтому, считает Клайнеберг, с точки зрения научной аккуратности представляется очень желательным не ограничивать термин "меньшинство" только его чисто количественным смыслом. Очевидно, что важную роль играет такой признак меньшинства, как критерии недоминирования. Именно доминирование одной части населения, которое обычно выражается в господстве и государственной и общественной жизни данного государства культуры, языка, религии, институтом этой группы, может явиться решающим фактором в «поисках» национального меньшинства в конкретном государстве. Тут возникает закономерный вопрос: являются ли национальными меньшинствами те численные меньшинства, которые занимают доминирующее положение? Из определения Каноторти однозначно вытекает, что нет. Это, однако, не снимает все вопросы, которые возникают на примере Южной Африки, где белое меньшинство в результате противоправной политики апартеида являлось господствующим, но в результате демонтажа этой системы перестало быть таковым. Значит ли это, что белое меньшинство стало национальным меньшинством в правовом смысле только в результате утраты своего господствующего положения, а до этого оно было «вне закона», т.е. бесправно: права, которыми оно фактически пользовалось, были незаконными, а права меньшинств за ним не признавались? Или же права меньшинств (например, право на существование, право на самобытность неотъемлемы, они не появляемся и не исчезают в зависимости от сегодняшнего политического положения этoгo численного меньшинства?

Не исключается и возможность различных толковании термина «доминирование». Возможны ситуации, когда государства, ссылаясь на факты обладания национальным меньшинством теми или иными достижениями или позициями в общественной жизни, будь то экономика, культура и пр.. будут отрицать за ними статус меньшинств.

Весьма интересен взгляд на это: вопрос И.Блищенко и А.Абашидзе. Представляя ситуацию с национальными меньшинствами, сложившуюся после распада СССР и образования новых независимых государств, они констатируют: «Сказанного выше достаточно, чтобы понять, до какой степени трудно... определить национальные меньшинства в СНГ, особенно принимая в расчет их «доминирующее» и «недоминирующее» положение. Тут возможны самые различные толкования». Далее они предлагают новый критерий определения национального меньшинства: «Одним из критериев должно быть дискриминационное положение наций и народов в том или ином регионе... На наш взгляд, критерий дискриминации является не только основным для международной зашиты, но для определения самих меньшинств, нуждающихся в защите... Мы отдаем себе отчет, что введенный нами признак дискриминации ограничивает объем понятия «национальное меньшинство» только теми группами населения, которые подвергаются ограничению в правах и свободах, и что в реальной жизни есть такие национальные меньшинства, которые не подвергаются дискриминации. В этом отношении вышеназванный подход оправдан тем. что те национальные меньшинства, которые не подвергаются дискриминации, не подпадут под международную защиту, ибо необходимость такой защиты отсутствует».

Такая точка зрении логична и резонна, но все же не лишена уязвимости. Критерии дискриминации, наверное, весьма уместен при определении необходимости международной защиты национального меньшинства, но сомнительно, что он может быть признан таковым для определения национального меньшинства в силу заложенной в него определенной противоречивости, ибо. чтобы установить факт дискриминации, необходимо наличие "ограничения в правах и свободах», а последние должны быть сформулированы относительно субъекта этих прав - меньшинства, которое и свою очередь определяется через критерии дискриминации. Таким образом, налицо порочный круг: субъект прав не может быть определен через признак нарушения этих прав.

Для решения этой проблемы необходимо введение в определение национальных меньшинства альтернативности критериев численного меньшинства и недоминирования. Такой подход представляется наиболее принципиальным и всеохватывающим, гарантирующим, что ни одно меньшинство, будь то в численном или «негосподствующем» смысле, ни одна группа, нуждающаяся в охране своих прав, не останутся вне понятия национального меньшинства и соответственно вне системы международной защиты, т.е. национальными меньшинствами должны быть признаны:

a) все численные меньшинства, вне зависимости от своего положения;

b) все группы, не занимающие доминирующего положения, вне зависимости от их численности.

Предвидя опасения, что такой подход теоретически может «породить» в государстве оба типа национальных меньшинств и еще более запутать вопрос, заметим, что такие опасения безосновательны. И вот почему. Например, сели на территории государства проживает группа, отличная но своим характеристикам и численно меньшая, чем остальное население, то она признается национальным меньшинством. Если она занимает подчиненное, недоминирующее положение, то тут все ясно и однозначно; если же эта группа занимает доминирующее положение (с учетом расплывчатости этого термина), то причисление ее к национальному меньшинству никак существенно не отразится на ее фактическом положении, ибо на деле она пользуется (или узурпировала, это уже другой вопрос) значительно большим объемом прав, чем тот, которым она наделяется в силу принадлежности к национальному меньшинству. Такие национальные меньшинства являются, так сказать, "потенциальными" меньшинствами, они потенциально нуждаются в защите и признании их прав просто в силу того, что их представителен в данном государстве меньше, они находятся в численном меньшинстве.

Признание всех недоминирующих групп национальными меньшинствами никоим образом не исключает наличия у них большего объема прав, чем те, которые присущи меньшинствам, что может явиться серьезной гарантией защиты их интересов, ибо недоминирующее положение предполагает как минимум возможность ущемления прав, которые должны быть защищены вне зависимости от количества их носителей и вне зависимости от того, является ли данный случаи вопросом самоопределения в целом, или нет; недоминирующее большинство в любом случае должно быть защищено, хотя бы и на уровне прав национальных меньшинств. Грубо говоря, лучше так, чем никак. Такая защита не может влиять на их права в сторону ограничения. Следовательно, все недоминирующие группы должны обладать правами, которые должны быть защищены: гарантирование защиты меньшего объема прав не является отрицанием наличии других прав.

Следующим критерием определения понятия национального меньшинства выступает наличие у членов группы гражданства данного государства. Этот критерии следует считать вполне обоснованным, ибо правовое положение иностранцев и апатридов регулируется обычным правом и специальными международными договорами. «Случаи с иностранцами иной, чем с лицами, обладающими гражданством страны, в которой они живут. Пока лицо сохраняет свой статус иностранца, оно сохраняет право пользоваться зашитой, предусмотренной обычным международным правом для лиц, находящихся в иной стране, чем своя, а также любыми специальными нравами, которые могут быть представлены ему договорами или иным специальным соглашением»,- писал по этому поводу Капоторти. Такое явление новейшего времени, как трудящиеся-мигранты, но нашему мнению, в свете этого должны рассматриваться как отдельная проблема, что подтверждает и международная практика по этому вопросу, в частности, принятие отдельных документов, регулирующих эту проблематику.

Касательно рассматриваемого вопроса нельзя обойти молчанием проблему так называемою «русскоязычного населения» в некоторых Прибалтийских государствах, правительства которых не считают его своими гражданами и отказывают ему в этом праве. В данной ситуации возникает вопрос: является ли упомянутое население национальным меньшинством? Ответ тут, по нашему мнению, должен быть однозначным и безусловно положительным. Отказ правительства считать гражданами часть своего постоянного населения следует расценивать как случай дискриминации, как нарушение требований ст. 15 Всеобщей декларации прав человека, которая гласит: «1. Каждый человек имеет право на гражданство. 2. Никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство». В этой связи выделяется формулировка из определения Каноторти, который, в отличие от Дешене, употребил именно термин «nationals of the State», а не «citizens of the State»: последний термин имеет более формально-юридическую природу.

Другим качественным признаком национального меньшинства является обладание членами группы этническими, религиозными и языковыми характеристиками, отличными от таковых остального населения. Формулировка «этнические, религиозные и языковые меньшинства», содержащаяся в ст.27 Международного пакта о политических и гражданских правах и в Декларации 1992 г., ясно указывает на то, что каждое прилагательное обозначает отдельную категорию меньшинств, а не возможные качества одной группы. То есть группы, обладающие особыми этническими, религиозными и языковыми характеристиками, образуют соответственно этнические, религиозные и языковые меньшинства, что, однако, не исключает того, что у одной общности может быть совокупность всех или некоторых этих характеристик. Тут важно понять, что такие этнические, религиозные и языковые отличия, являясь признаками различными, тем не менее ведут к образованию понятий одного правового порядка. И этнические, и религиозные, и языковые меньшинства представляют собой в правовом смысле явления равнозначные и сливающиеся, ибо для международного нрава в принципе безразлично, является ли это меньшинство этническим, или языковым, ибо термины эти в международно-правовых актах всегда фигурируют вместе.

Такое положение представляется нам правильным, но при непременном учете следующих уточнений. Если с этническими меньшинствами все достаточно ясно, то случаи с религиозными и языковыми меньшинствами требует небольшого пояснения. Термины «религиозные меньшинства» и «языковые меньшинства» следует понимать не просто как группы людей, объединенных общей религией или языком, а как общность, качественно отличную от основного населения. В лице религиозных и языковых меньшинств мы имеем дело с группами, отличными от остального населения не только религиозными или языковыми признаками, но и рядом других, детерминированных уже самим фактом существования такой общности. Это обстоятельство особо выделяет О.Клайнеберг, который приводит пример франкофонского меньшинства в Канаде: «Верно, что франкоязычное меньшинство в Канаде отличается от большинства не только языком, но и национальным происхождением, и значительной степени и религией (преимущественно католики, главным образом, в протестантской стране), и также региональной концентрацией (составляет подавляющее большинство в провинции Квебек). В тоже время именно язык служит главным критерием дифференциации как наиболее выразительный символ групповой самобытности».

То же самое, видимо, относится и к религиозным меньшинствам. Принадлежность к такой общности предполагает наличие у его членов, помимо культурной самобытности и определенного самосознания, сходного с национальным, которое, как известно, «если нет препятствии для его правильного выражения, является наиболее важным этническим определителем». Понятия языковых и религиозных меньшинств очень близки, если нетождественны понятию этнического меньшинства, по крайней мере в той степени, в какой международное право считает нужным абстрагироваться от этого акцентирования определенного признака, например религиозного, квалифицирующего данную общность именно как религиозное меньшинство. Этот момент является принципиальным для раскрытия понятия религиозного меньшинства в международно-правовом смысле, ибо понятно, что международная зашита меньшинств нe распространяется па все и любые религиозные общины. Защита прав членов чисто религиозных общин осуществляется через общий механизм защиты прав человека, в частности через институты свободы совести и недискриминации. Таким образом, защита религиозных меньшинств подразумевает защиту не религиозных прав, а самой группы, обладающей самобытностью, идентичной либо сходной с национальной. Это подтверждается историческими фактами, когда религиозный признак может выступать в качестве основного и определяющего этнообразующего фактора.

Несомненно, налицо определенное слияние в единое целое понятий этнические, религиозные и языковые меньшинства, причем как в смысле их международно-правового статуса, так и в плане анализа их предметного содержания по существу. Поэтому закономерно объединение всех этих категории под общим термином «национальные меньшинства» или просто «меньшинства». Это мнение разделяется и другими авторами. С.М.Пунжин, в частности, пишет: «Проблемы, касающиеся различных разновидностей меньшинств, в принципе, сходны, поэтому в дальнейшем в качестве обобщающего термина будет использовано наименование «национальные меньшинства» или просто «меньшинства». Такой подход, в частности, принят в документе Копенгагенского совещания по человеческому измерению СБСЕ, в разделе IV которого упоминаются преимущественно национальные меньшинства, в то время как в действительности речь идет о различных меньшинствах».

Говоря о национальных меньшинствах, необходимо коснуться довольно распространенной точки зрения, согласно которой ими считаются группы людей, принадлежащих к какой-либо нации, обладающей собственным государством, но живущих в ином государстве. На первый взгляд такая гипотеза вы глядит довольно эффектно, однако непонятно, на чем, собственно, она, в правовом смысле, основана и какие правовые последствия порождает, т.е. неясно, как и почему определенный статус части нации, парода должен каким-то образом влиять на судьбу другой его части. Ведь такое выделение национальных меньшинств из числа иных, а рассматриваемый подход предполагает именно это, подразумевает и различия в правовом положении; в противном случае такое выделение бессмысленно. Представляются весьма сомнительными основания, по которым группа, состоящая из представителей народа, имеющего свое государство, должна иметь из-за этого больший или меньший объем нрав. И, главное, такой подход не соответствует исторической практике, реалиям современного мира. Так, например, "арабы образовали около 20 государств», и никто не может оспаривать законность этого. Противоположная точка зрения, доведенная до своей логической завершенности и утрированной крайности, может вызвать сомнения в легитимности таких государств, как США. Канада. Австралия, Новая Зеландия, ибо основную часть населения этих стран составляют представители или потомки народов, имеющих свое государство - Великобританию.

Поэтому наиболее разумным нам представляется не выделение некоего особого вида меньшинств - национальных, а, напротив, такой подход, при котором под ними понимаются вес возможные категории национальных меньшинств. Такое понимание представляется нам оптимальным, и именно такую позицию занимают многие государства. «Канада всегда рассматривала этот термин (национальные меньшинства; как распространяющийся на этнические, а также культурные, языковые и религиозные меньшинства»,-заявил канадский представитель на Копенгагенском совещании.

И, наконец, последним критерием определения национального меньшинства является наличие у группы проявлений, пусть даже косвенных, чувства солидарности в целях сохранения своей культуры, своих традиций, религии пли языка. Данный критерий носит субъективный характер, т.е. его наличие или отсутствие почти целиком зависит от воли и желания группы сохранить свою самобытность. И это справедливо, ибо если меньшинство желает ассимилироваться и при этом права его представителей ущемляются, то это скорее вопрос дискриминации, а не защиты национального меньшинства, которая органически включает и в основном направлена именно на защиту самобытности национальных меньшинств.

Этот критерий сохраняет свое решающее значение и тогда, когда вопрос стоит не об ассимиляции, а просто о желании или нежелании меньшинства быть признанным таковым. Только наличие такого желания конституирует группу в национальное меньшинство. Определяющими факторами являются желание, воля группы, которые основываются на собственном представлении о себе и своих интересах. Поэтому можно согласиться с Р.Мюллерсоном, который, приводя слова Х.Р.Мартинеса Кабо, Специального докладчика подкомиссии по предупреждению дискриминации и защите меньшинств по проблемам коренного населения, о том, что оно «должно найти признание и соответствии с его собственным самовосприятием, его собственным представлением о самом себе в сравнении с другими группами, причем не следует предпринимать попытки определить его па основе восприятия других групп», отмечает, что «такая характеристика, примененная к коренному населению, относится mutatis mutandis и к национальным меньшинствам».

Важным аспектом предлагаемого нами расширительного толкования понятия меньшинств является включение в объем понятия не только различных типологических категорий меньшинств, но и видовых, что может служить основой для уточнения особых категории национальных меньшинстве целью уточнения их статуса. Более того, этот процесс уже начался, примером чего могут служить международные акты о «коренном населении», которое по всем своим параметрам отвечает критериям национального меньшинства, однако в силу своей специфики составляет его особую разновидность, проблемы которого требуют особого регламентирования. Об этом говорится, например, в докладе Независимой комиссии по международным гуманитарным проблемам, где отмечается: «Коренное население, даже в тех случаях, когда оно составляло большинство в стране, обладает всеми характерными особенностями национального меньшинства, угнетаемого господствующим обществом».

Важной проблемой, которая может возникнуть в связи с признанием коренного населения национальным меньшинством, является опасение, что причисление его к национальным меньшинствам может спровоцировать те или иные толкования, ограничивающие их права. Однако эти тревоги безосновательны, такое причисление явится лишь еще одной гарантией обеспечения их прав. В пользу этого свидетельствует другая выдержка из упомянутого доклада: «Несмотря на то, что коренные жители не считают себя принадлежащими к меньшинствам, поскольку они, как правило, стремятся к достижению более широкого круга прав и средств защиты, в отдельных случаях американский индейцы довольно успешно использовали статью 27».

Существуют, однако, и другие сложные проблемы в этом вопросе, например, в такой деликатной области, как соотношение категорий «национальное меньшинство» и «народ» в контексте права народов на самоопределение. В литературе предпринимаются попытки разграничить эти понятия, однако они выглядят недостаточно убедительно. Это, видимо, объясняется тем, что отсутствуют конвенционно закрепленные определения «национальное меньшинство» и "народ". Относительно последнего существует около ста определений, что еще более усугубляет и без того непростую дилемму. Попытку разграничения этих понятий предпринял С.М.Пунжин, который писал: «Основные критерии, но которым надо проводить различие между меньшинством и народом,- это, по-видимому, прежде всего недоминирующее положение в государстве и численное меньшинство. Другие признаки, включенные в определение меньшинства, практически могут быть признаками народа, но последний в любом случае не может занимать недоминирующего положения и, как правило, составлять численное меньшинство». Таким образом, автор, признавая, что оба эти понятия по большинству характеристик могут совпадать, все же считает их «параллельными», непересекающимися категориями, предлагает их разграничение по признакам недоминирования и численного меньшинства. Но, во-первых, названные признаки, как отмечалось, сами по себе неоднозначны. Во-вторых, непонятно, как такой подход может быть согласован с законодательством государств, признающих наличие в их составе разных пародов. Но, пожалуй, главное, что не позволяет нам согласиться с мнением С.М.Пунжина,- это чересчур узкое определение понятия «народ», которое по сути сводит его на нет, отождествляя с понятием «nation» в его западном понимании.

В контексте проблемы разграничения понятии национального меньшинства и народа весьма интересной и продуктивной представляется концепция понятия народа в его связи с такой категорией, как государство, выдвинутая А.П.Мартыненко к работе «Права народов в современном международном праве», где он писал: «...не каждый народ есть субъект межгосударственных отношений. Не каждый народ обладает государством как наивысшим видом своей внутренней связи. Многие народы, не имеющие собственной государственности, существуют в рамках государств, образованных другими народами, и содержание их международных связей и отношений с этими народами определяется внутренней структурой и содержанием связей и отношений такого доминирующего народа, находящих свое выражение в форме государства». Ясно, что речь идет именно о национальных меньшинствах. Иными словами, есть народы, находящиеся в определенных государствах на положении меньшинств и собственно ими являющиеся. Это, однако, не означает. что все национальные меньшинства, особенно это касается дисперсных, являются народами, а лишь только те из них, у которых наличествуют определенные факультативные признаки, квалифицирующие их в «народы» в международно-правовом смысле. Такой же точки зрения придерживаются авторы «Курса международного права», где отмечается: «Международное сотрудничество по защите национальных меньшинств возникло в связи с тем, что не все народы могут или желают реализовать свое право на самоопределение в форме образования независимого государства. По разным причинам они остаются в составе многонациональных государств, и при этом их национальные интересы нуждаются в защите».

Действительно, в каком-то смысле национальное меньшинство и народ являются «параллельными» категориями, но это не исключает того, что один и тот же субъект может быть определен и как национальное меньшинство, и как народ. Решающим фактором для определения должен считаться контекст, в котором рассматривается определенная ситуация. Говоря о национальных меньшинствах, мы имеем в виду разделение населения на большинство и меньшинство в масштабе конкретного государства, в то время как «народ» является категорией, не так строго связанной с государством, а более или менее устойчивой и стабильной общностью, способной переживать государства, существующей во многом безотносительно от них. Поэтому с точки зрения именно международно-правовой зашиты национальных меньшинств проблема разграничения понятий национального меньшинства и народа не является столь актуальной, ибо ее интересует в основном вопрос о том, является ли данная общность национальным меньшинством, или нет.

Обобщая все вышеизложенное, сделаем некоторые выводы. В целях обеспечения универсальности международной системы защиты национальных меньшинств с тем, чтобы ни одна группа граждан, находящаяся в численном меньшинстве или же недоминирующем положении, отличная от остального населения государства по своим этническим, религиозным и языковым характеристикам и желающая сохранить эти характеристики, свою самобытность, не осталась вне защиты упомянутой системы, необходимо генерализованное и расширительное толкование понятия национальных меньшинств. Такое толкование представляется возможным проводить при соблюдении двух условий.

• 1. Расширить объем понятия национального меньшинства введением в его существующие определения альтернативности критериев численного меньшинства и недоминирующего положения.
• 2. Воспринимать термин «национальное меньшинство» именно в плане разделения населения государства на большинство и меньшинство, а не как категорию, конкурирующую или равнозначную понятиям народ, этническая группа, народность, религиозная община, коренной народ и др.: это, однако, не исключает возможности того, что общности, принадлежащие к некоторым из перечисленных категорий, могут быть причислены к меньшинствам. При этом следует иметь в виду, что причисление определенной общности к национальным меньшинствам не есть отрицание иного статуса, которым, возможно, обладает такая группа.

Расширительное толкование понятия национального меньшинства послужит основой, на которой возможно обобщение, формулирование и конвенциональное закрепление каталога основных прав меньшинств и соответствующих им международных гарантий. На той же основе возможно выделение и классификация отдельных категорий меньшинств в целях уточнения их прав, а также международно-правовых средств их обеспечения.

Эмиль Паин

Основные разновидности и динамика численности национальных меньшинств, в Российской Федерации.

Проблема национальных меньшинств - универсальна. Нет такого государства в мире, где бы не жили небольшие группы людей отличающиеся по своим этническим признакам - языку, культуре, религии, и специфическому этническому самосознанию от большинства населения.

Даже в тех случаях, когда угрозы дискриминации национальных (этнических) меньшинств носят всего лишь потенциальный характер они тем не менее могут серьезно осложнить межнациональные отношения, поэтому мировое сообщество настаивает на принятии государствами законов, направленных, на защиту национальных меньшинств. К сожалению, в Российской Федерации до сих пор подобный закон не принят. Объясняется это совокупность причин.

Прежде всего, необходимо признать, что проблема этнических меньшинств никогда не была в числе приоритетных, в рамках национальной политики России: основное внимание российские власти уделяли другой проблеме - национального сепаратизма, то и дело вспыхивавшего в ряде республик Федерации. Всегда ощущался в России и дефицит ресурсов, необходимых для реального обеспечения прав многих миллионов людей, относимых к числу национальных меньшинств. Хотя, разумеется это обстоятельство куда менее существенно, чем отсутствие у властей политической воли в решении названной проблемы. Объясняя явную недостаточность отечественной правовой базы для защиты прав национальных меньшинств, нельзя не сказать о бесспорной теоретической сложности ее разработки, особенно в условиях России.

Несмотря на кажущуюся ясность признаков, характеризующих национальное (этническое) меньшинство, для мирового сообщества оказалось не так просто выработать общепринятое определение этого понятия.. Так, в 1987 г. Секретариат ООН издал специальный сборник, содержавший несколько десятков официальных предложений определения этого термина, представленных в ООН за 40 лет. Количество же предложений на эту тему в научной литературе и в прессе вообще не поддается учету.

Политические разногласия, связанные, прежде всего, с вопросом кого можно признать “меньшинством” и кого нельзя включать в эту категорию, до сих пор не преодолены. Тем не менее, специалисты как правило выделяют три группы общих признаков национальных меньшинств: во-первых, демографические - меньшинство в составе населения; во-вторых, этнические - исторически сохраняющаяся этнокультурная специфика и внутригрупповая солидарность, направленная на поддержание этнической самобытности; в-третьих политические - не доминирующее положение в системе государственной власти.

Когда все эти признаки совпадают у некоторой этнической общности, сравнительно несложно определить ее как национальное меньшинство. Например, понятно, что цыгане, где бы они не жили являются меньшинствами. Малочисленность этой группы, чаще всего, сама по себе понижает возможность ее эффективной политической самозащиты перед угрозами утраты национального языка, культурных традиций, бытового уклада, а также экономической и политико-правовой дискриминации. А вот можно ли было назвать национальным меньшинством потомков голландских переселенцев (буров) в Южноафриканской республике в хгодах? Â это время буры, хоть и составляли меньшинство населения, но они бесспорно занимали доминирующее положение в системе власти и в экономической жизни этой страны? Или можно ли отнести к категории меньшинств русских в Казахстане, если по численности они сопоставимы с казахами (а до недавнего времени являлись даже численно наибольшей этнической группой в этой республике), но по своему политическому положению мало чем отличаются от меньшинств?

Проблема определения национальных меньшинств в России, выглядит еще более запутанной, чем в общей мировой практике. Главная трудность связана с особенностью России, как федеративного государства, построенного в определенном отношении по нациолнально-территориальному признаку, поэтому одни и те же этнические общности могут иметь или не иметь основные признаки национальных меньшинств, в зависимости от места их проживания. Например, чуваши, проживающие в Москве по всем признакам могут быть отнесены к этническим меньшинствам, в отличии от чувашей, проживающих в Чувашии, т. е. у себя на родине, в своей республике. Здесь они составляют большинство, занимают ключевые позиции в системы республиканской власти на всех ее уровнях, доминируют в экономической и культурной жизни республики. Отмечу, что статус республики в составе Российской Федерации боле высокий, чем у обычной национальной автономии, поскольку, по Конституции РФ, республики именуются государствами, имеющими свои конституции и гражданства.

Учитывая все это в современной российской научной традиции, и в практике государственного управления , скажем в документах российского министерства по делам национальностей понятие меньшинства обычно связывают с признаками проживания части некоего народа , в инонациональной среде за пределами территории его традиционного этнического расселения, а главное за пределами своего государственного образования. Так, в подготовленных министерством по делам национальностей материалах к одному из проектов Закона Российской Федерации “О национальных меньшинствах Российской Федерации” дается следующее определение национальных меньшинств: “национальными меньшинствами” в Российской Федерации признается часть народа, проживающая за пределами его национально-государственного или национально-территориального образования, в инонациональной среде и сохранившая национальное самосознание, язык, культуру, традиции и другие этнические особенности этого народа».

В соответствии с этой концепцией, которую я разделяю в значительной мере, в Российской Федерации выделяются три основные группы меньшинств. Первую группу составляют граждане, принадлежащие к национальностям, не имеющим своих государственных или национально-территориальных образований ни в составе российской Федерации, ни за ее пределами. К меньшинствам этой группы, могут быть отнесены: ассирийцы, белуджи, гагаузы, дунгане, караимы, цыгане и некоторые др. Общая численность меньшинств данной группы составила по данным переписи 1989 составляла 186 тыс. человек, а их доля в населении Федерации была лишь немногим более 0,1 %.

Вторую группу образуют граждане, принадлежащие к национальностям, проживающим в Российской Федерации, имеющим свои национально-государственные образования за ее пределами. К меньшинствам этой группы относятся: азербайджанцы и американцы , белорусы и болгары украинцы и др. Это самая многочисленная группа меньшинств, насчитывающая 9088 человек или 6,2 % населения Российской Федерации.

В третью группу входят граждане, принадлежащие к национальностям, имеющим свои национально-государственные или национально-территориальные образования в составе Российской Федерации (республики, автономную область, автономные округа), но проживающим за их пределами. К меньшинствам этой группы, в соответствии с данными переписи 1989 г., относятся: аварцы, агулы, адыгейцы, алтайцы, балкарцы, башкиры, буряты, даргинцы, долганы, евреи, ингуши, кабардинцы, калмыки, карачаевцы, карелы, коми, коми-пермяки, коряки, кумыки, лакцы, лезгины, манси, марийцы, мордва, ненцы, ногайцы, осетины, рутульцы, табасараны, татары, тувинцы, удмурты, хакасы, ханты, цахуры, черкесы, чеченцы, чуваши, чукчи, эвенки, якуты и другие. При этом, говоря о меньшинствах, речь идет лишь о тех представителях этих национальностей, которые живут за пределами своих государственно-территориальных образований в Российской Федерации. Общая численность меньшинств данной группы составила 7944 тыс. человек, или 5,4 % всего населения Российской Федерации.

Численность национальных меньшинств в целом составляет 17218 тыс. человек (11,7 % всего населения Российской Федерации).

Весьма дискуссионным является вопрос: можно ли относить граждан, принадлежащих к русскому народу и проживающих на территории республик в составе Российской Федерации, к национальным меньшинствам? В дискуссиях чаще высказывается мнение, что русский народ в России, республики которой не являются независимыми государствами не может считаться национальным меньшинством. Любопытно, что это мнение разделяют разные, а в чем-то даже противоположные по своим взглядам, политические силы.

Так, русские националисты (партия Жириновского, «Российское национальное единство», «Черная сотня» и др.) не только признают, но и зачастую утрируют реальность фактического отчуждения русских от управления в ряде республик Российской Федерации, объявляя все эти случаи политической дискриминацией. Тем не менее они считают унизительным юридическое признание национальным меньшинством народа, интересы которого они якобы защищают. Основным средством устранения дискриминации русских (реальной или мнимой) они считают ликвидацию национальных республик в составе России и установление единообразного административного деления страны, которая должна быть поделена на губернии как во времена Российской империи.

Лидеры национальных движений нерусских народов в республиках, также не допускают даже мысли о том, что этническое большинство страны может быть юридически признано национальным меньшинством. Их аргументы просты и понятны. Русские является большинством в составе всего федеративного государства, они доминируют в федеральных органах власти, которые, в свою очередь, имеют многочисленные рычаги воздействия на власти республиканские, поэтому реальный уровень политической защиты у этой этнической общности потенциально может быть выше, чем у любой другой. С этим трудно спорить, однако российское государство пока ни разу не демонстрировали желания применить власть для защиты прав и законных интересов какой-либо этнической общности, в том числе и русских, поэтому заметны реальные признаки неблагополучия в условиях жизни русских как этнической общности в ряде республик Российской Федерации.

Объективные условия жизни и самоощущения русского населения в республиках Федерации могли бы улучшиться, если бы их статус был бы определен законодательно. Пока что правовое положение русских в Российской Федерации не обозначено ни в одном из государственных документов, ни в конституциях страны и входящих в нее республик, ни в конституционных законах, ни в Федеративном договоре.

В отношении второй по численности этнической общности России - украинцев, на первый взгляд не возникает вопросов об определении их в качестве национальных меньшинств и, как уже было сказано, мы даже отнесли их к определенной (второй) классификационной группе. Однако большинство украинцев в России не подходят под определение таких меньшинств поскольку не демонстрируют особое этническое самосознание, как правило не отличают себя от русских, являются русскоязычными и не стремятся перейти на украинский язык . Из 4,36 млн. украинцев, которые по данным переписи 1989 г. проживали в России, лишь 42,8 % считали родным языком украинский. Особенно заметна утрата признаков украинской этнической самобытности у украинцев, живущих в городах России. Предпринимавшиеся неоднократно попытки открыть украинские школы в Москве, Санкт-Петербурге и в других крупнейших городах не увенчались успехом. Несмотря на значительную государственную поддержку организаторы таких школ не смогли набрать желающих обучаться даже для наполнения одного класса. В то же время сохранения традиционно украинского культурного своеобразия неодинакова в разных регионах России. Некоторое представление об этом можно получить из данных таблицы 1.

Таблица 1

Украинское меньшинство в регионах Российской Федерации

(по данным переписи населения СССР 1989г.)

Доля среди украинцев России

Доля сохран., родной язык

Доля горожан

Центральный

Дальневосточный

Западно-Сибирский

Северо-Кавказский

Уральский

Поволжский

Северный

Восточно-Сибирский

Центрально-Чернозем.

Северо-Западный

Волго-Вятский

Калиниградская обл.

· «Народы России» (энциклопедия).Москва. 1994, с.360

Как видим самая высокая доля, считающих родным языком украинский среди жителей Волго-Вятского и Северного экономических районов, возможно потому, что само переселение сюда украинцев происходило сравнительно недавно - в основном в 1930-80х годах из сельских районов Украины. Можно предположить, что украинские переселенцы еще не забыли родной язык. Вместе с тем, фактор времени переселения не играет решающей роли в вопросе сохранности языка. Так, Калининградская область стала заселятся украинцами позже, чем все другие области России - переселение началось только после Второй мировой войны, однако это вовсе не привело к сохранению украинского языка у новоселов, наоборот доля людей считающий этот язык родным ниже средней. по России.

Еще трудней объяснить тот факт, что наименьшая доля украинцев, сохранивших родной язык (всего 29,4%) оказалась в Центрально-Черноземном районе. Здесь обширные районы компактного расселения украинцев зафиксированы уже в 18 веке, а в 19 в., приток украинцев еще более усилился. Советская перепись 1926 г. показывала, что в этом южном регионе проживало свыше четверти всех украинцев Российской Федерации и по концентрации этой этнической группы в республике регион уступал только Северному Кавказу До сих пор множество свидетельств связи российского Черноземья с Украиной сохранилось в топонимике этих мест, в преобладании в ряде районов у коренных жителей украинских фамилий, в местных диалектных особенностях русского языка , переполненного украинизмами. И несмотря на все это у людей украинского происхождения здесь преобладает русское самосознание.

Объективно самым украинизированным регионом России является Северный Кавказ, особенно Краснодарский край (Кубань). В 1792 году черноморские казаки, правопреемники запорожских казаков были переселены на Кубань, а их потомки расселились и в большинстве прилегающих к ней районов Северного Кавказа. Благоприятный для проживания людей климат и наличие больших массивов плодородных земель постоянно привлекали в эти районы переселенцев из разных мест, в том числе, разумеется, и с соседней Украины. В 1926 г. на Северном Кавказе было сосредоточено 45% украинцев Российской Федерации, которые составляли свыше половины населения краев и автономных республик этого региона. Особенно велика их доля была на Кубани. Однако начиная с 1930-х годов усилился процесс ассимиляции украинцев их перехода на преимущественное использование русского языка даже в быту. Впрочем и сегодня в кубанских поселениях, в которых большинство жителей называют себя русскими и считают русский родным языком, сохраняется говор с заметной украинской основой . Здесь же сохраняется, а с начала 1990х стал даже культивироваться и возрождаться традиционный украинский фольклор.

Тенденция возрождения этнической самоидентификации украинцев в России, рост их интереса к культуре и истории своего народ прослеживается и в ряде других регионов. Свидетельством этого могут служить открытие украинских школ в местах компактного расселения украинцев, например, в Башкирии , в Тюменской области , в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком национальных округах. Совет губернаторов трех выше названных северных регионов даже разрабатывает специальную программу возрождения украинской национальной культуры.

Приведенная мной краткая характеристика динамики этнического самосознания украинцев в России дает, на мой взгляд, представление о том, что эта этническая общность может рассматриваться в качестве классического этнического меньшинства не повсеместно, а лишь в некоторых районах Федерации. Более того даже в таких районах тенденция возрождения интереса к традиционной украинской культуре характерна для сравнительно узкого слоя населения, в основном интеллигенции.

В рамках рассматриваемой мною концепции определения национальных меньшинств весьма существенны различия между этим понятием и другим - “малочисленные народы”. Правовой статус последних определяется самостоятельно, поэтому в настоящее время наряду с разработкой Закона РФ “О национальных меньшинствах в Российской Федерации”, ведется работа над подготовкой другого законопроекта, а именно: “Основ правового статуса малочисленных народов Российской Федерации”.

Под малочисленными народами принято понимать основные массивы этнических общностей, которые могут не иметь своих национально-государственных образований, но проживают на территории своего традиционного расселения и насчитывающие менее 50 тыс. человек. В Российской Федерации, в переписи населения 1989 г. было выделено 34 малочисленных народа, однако у некоторых этнологов есть мнение, что принятый в государственной статистике перечень малочисленных народов не совсем точно отражает реальную действительность и требует существенной корректировки. Институтом этнологии и антропологии Российской академии наук составлен уточненный список малочисленных народов Российской Федерации, в который включены народы как выделенные переписью населения 1989 г., так и не учтенные ею. В соответствии с этим списком сейчас на территории России проживает более 60 малочисленных народов. Общая численность всех этих народов достигает лишь немногим более 440 тыс. человек, что составляет 0,3 % всего населения Российской Федерации.

В последние годы отчетливо проявляется тенденция уменьшения численности всех категорий этнических меньшинств и малочисленных народов, а также их удельного Эта тенденция особенно заметна на фоне роста численности и удельного веса в составе населения так называемых «титульных национальностей» России,.

Так, весьма заметно сокращение численности второй из перечисленных групп этнических меньшинств, а именно этнических диаспор в России, например, представляющих титульные национальности новых независимых государств. Почти наполовину уменьшилась численность узбекской и киргизской диаспор в России, на 20% - украинцев, туркмен, молдаван, азербайджанцев и белорусов; на 10% - казахов. Основной причиной этого сокращения является отток перечисленных этнических групп в новые независимые государства, связанный с подъемом национального самосознания не только в самих этих странах, но и у представителей зарубежных диаспор титульных народов. Кроме того, с появлением новых государств у представителей этнических диаспор возникли надежды на то, что репатриация предоставит им большие возможности для социальной мобильности или позволит в традиционной этнической среде легче пережить период экономических реформ , проводимых, в большей или меньшей мере, во всех постсоветских государствах. Все это и обусловило всплеск в начале 1990-х годов волны этнической эмиграции из России в станы СНГ и Балтии.

В эти же годы сохранялись значительные объемы этнической эмиграции за пределы территории бывшего СССР. Эти потоки сложились еще в советское время и успели привести к значительным сокращениям численности и удельного веса ряда народов России.

Наибольшие в абсолютном и относительном измерении потери в численности среди крупнейших народов России были у евреев: за период между переписями 1989 и 1994 годов их численность сократилась на 140 тыс. человек, то есть на 26%. Единственным регионом России, где наблюдался небольшой прирост численности еврейского населения, стала Кабардино-Балкария (1,7 тыс. человек). Аналогичные процессы характерны для проживающих в России немцев, численность которых сократилась почти на 50 тыс. человек, т. е. на 6%. Лишь в Калининградской области и Хакасии число немцев заметно увеличилось (на 5,3 и 4,8 тыс. человек соответственно). Повсеместно сокращается в результате эмиграции численность поляков (за указанный период на 18 тыс. человек, или на 19%).

Сокращается в России и доля этнических меньшинств, проживающих за пределами своих республик в составе Федерации. Это происходит за счет роста концентрации представителей нерусских титульных национальностей в своих национальных республиках. Происходит как бы «стягивание» титульных национальностей к своим республикам.

Исключением из этого правила стали марийцы (доля которых в населении Марий Эл снизилась на 3,1 пункта), мордва (их доля уменьшилась в своей республике на 2,0 пункта), хакасы (уменьшение на 1,3 пункта), алтайцы и балкарцы (на 0,1 пункта). Все перечисленные этнические группы составляют меньшинство населения в своих республиках и уже поэтому для них осложнены процессы территориальной концентрации в границах традиционного этнического расселения.

В республиках, где представители титульных национальностей составляют большинство населения, процесс этнической концентрации очень заметен. К числу таких республик в 1989 году относились Дагестан , Чувашия, Тува, Северная Осетия , Чечено-Ингушетия и Кабардино-Балкария. В 1990-х годах их число возросло, как за счет появления двух новых республик - Чеченской и Ингушской (вместо одной Чечено-Ингушской), так и в результате прибавления к указанному списку Калмыкии (калмыки в 1994 г. составили в своей республике почти 53% населения, тогда как в 1989 году их доля не превышала 45,4%).

Численность русского населения Российской Федерации, за пределами традиционных мест расселения (краев и областей) изменяется так же как и у национальных меньшинств. Примерно в 40% национальных республик России численность русского населения сократилась по сравнению с 1989 годом и лишь в трех республиках (Алтай, Татария и Хакасия) - выросла боле, чем на два пункта. (см. таблицу).

Изменение численности русских и их доли во всём населении национальных образований России .

Национальные образования

изменение численности

изменение доли во всём населении

Башкирия

Дагестан

Кабардино-Балкария

Калмыкия

Карачаево-Черкесия

Северная Осетия

Чечено-Ингушетия

Можно назвать две основные причины русского населения в республиках Федерации.

Во-первых, массовый отток населения (и не только русского) из северных и восточных районов страны в связи со снижением экономического потенциала этих территорий и уровня жизни работавшего там населения. Сокращение численности населения затронуло не только национальные образования, но и так называемые "русские территории". Из национальных республик подобная тенденция характерна для Бурятии, Коми, Якутии и Тувы;

Во-вторых, в следствии сочетания экономических трудностей с неблагоприятным для русских изменением состояния межнациональных отношений стало причиной их выдавливания из таких республик Северного Кавказа, как Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Калмыкия, Карачаево-Черкесия и Чечня. Размеры миграционного оттока из этих республик были так велики, что вполне сопоставимы с оттоком русских из стран ближнего зарубежья.

Что касается Чечни, то масштабы оттока русских из неё беспрецедентны. К моменту начала в 1994 году боевых действий Чечню покинули 2/3 проживавших там в 1989 году русских; сейчас их там почти не осталось. Так как выезжавшие из Чечни русские чаще всего оседали в соседних северокавказских регионах, их численность несколько увеличилась в Ставропольском и Краснодарском краях, Ростовской области , а также в Северной Осетии и Кабардино-Балкарии.

В республиках Поволжья (Башкирии, Марий Эл, Татарии и Удмуртии), а также в Хакасии численность русских и даже их доля во всём населении этих территорий увеличилась за счёт притока туда русских мигрантов из республик Центральной Азии.

Учитывая развитие этнополитической ситуации в России после 1994 года, можно предположить, что наметившаяся тенденция концентрации населения определённой национальности в соответствующих национальных образованиях сохранилась и усилилась. В рамках этого же процесса происходит концентрация русского населения прежде всего в "русских регионах" и уменьшение их численности и доли в населении практически всех национальных республик России (за исключением, может быть, Алтая, Карелии, Марий Эл, Мордовии и Хакасии).

Итак, русские увеличивают свою численность и удельный вес в традиционных для них краях и областях, и сокращаются в численности в республиках Российской Федерации. Примерно такая же демографическая тенденция Характерна для большинства других крупнейших этнических групп России, так называемые титульные народы. Они увеличили свою численность в районах традиционного проживания - в большинстве республик и одновременно сократили своё присутствие практически во всех остальных российских регионах.

Иные причины обусловили сокращение численности коренных малочисленных народов Севера. Это сокращение в рассматриваемый период затронуло даже большинство этнических общностей, имеющих собственные национально-территориальные образования (округа). Исключение составили только долганы и эвенки (их общая численность в России практически удвоилась). Масштабы сокращения неодинаковы: от более чем на 50% у ненцев и чукчей до 10% у хантов. Учитывая незначительные размеры оттока представителей коренных малочисленных народов Севера с территорий традиционного расселения, можно смело утверждать, что сокращение их численности в основном обусловлено естественной убылью (превышением смертности над рождаемостью) и, в меньшей мере, ассимиляцией с другими, более многочисленными народами. Естественная убыль, в свою очередь, во многом является следствием растущих трудностей в адаптации представителей этих этнических общностей к новым политическим и экономическим условиям в постсоветской России. Переход к рыночным отношениям, уменьшение государственного вмешательства в регулирование занятости и доходов, значительное сокращение в начале 1990-х годов государственных социальных программ, льгот и других видов помощи - все это оказалось достаточно болезненным для большинства населения страны. Однако наиболее труднопереносимым этот процесс оказался для народов, проживающих в экстремальных экологических условиях и сохраняющих многие черты традиционного уклада.

Новые социальные условия выявили неэффективность такой формы национально-территориальных образований как автономные округа, которые специально создавались в 20-х годах нынешнего века для обеспечения социального патронажа над коренными малочисленными народами. Доказательством малой пригодности округов для выполнения этих функций может служить то обстоятельство, что сокращение численности титульных наций происходило на территории большинства округов (за исключением Долгано-Ненецкого), причем даже интенсивнее, чем за их пределами. Весьма типичная ситуация наблюдалась, например, в динамике численности эвенков. В специально созданном для их этнического самосохранения Эвенкийском автономном округе численность эвенков сократилась на 9%, тогда как в целом по России возросла на 82%. Явление это вполне объяснимо: в нынешних условиях автономный статус округов зачастую используется пришлым этническим большинством для того, чтобы бесконтрольно, не оглядываясь на от федеральный центр эксплуатировать природные ресурсы данных территорий. И эти экстенсивные, нарушающие традиционное природопользование формы хозяйствования острее, чем где бы то ни было, вступают в противоречие с интересами коренных малочисленных народов.

В целом анализ изменений численности этнических меньшинств и малочисленных народов России, а также частично затроный вопрос о динамике их этнического самосознания свидетельствует в целом о неблагоприятных условиях для поддержания многообразия многонационального состава населения Российской Федерации. Сущность этих неблагоприятных условий во многом связано с присущими России крутыми переменами в политических режимах. В данном случае имеется в виду крутой переход от чрезмерного патернализма советского государства по отношению к национальным меньшинствам и малочисленным народам, который на деле выражался в основном в тотальном и грубом контроле над всей жизнью многочисленных народов Федерации; к почти полному безразличию демократического государства к судьбе своих сограждан. Разумеется такая безучастность больнее всего отражается на наименее защищенных группах российских граждан - на представителях этнических меньшинств и малочисленных народов. Именно это государственное безразличие, порождающее незащищенность народов перед лицом радикально и не всегда к лучшему изменяющихся социально-экономических условий подстегивают вынужденную ассимиляцию, избыточную эмиграцию, а в некоторых случаях и процессы демографического вырождения этнических общностей, объективно обладающих, в следствии своей малочисленности пониженной способностью к политической самозащите. Между тем в создании надежной системы правовой и политической защиты прав и интересов малочисленных этнических групп заинтересовано все российское общество, сильно проигрывающее в следствии уменьшения многообразия этнических культур.

World Directory of Minority. - (Longman International Reference). Edit by the MINORITY RIGHTS GROUP. Published by Longman Group UK Limitid, Essex.1990, p. xiv

Проект Закона Российской Федерации “О национальных меньшинствах Российской Федерации”// Этнополитический вестник 1992. № 2, с. 3

См. . К вопросу о положении с языком и культурой украинского национального меньшинства в Российской Федерации // Диалог украинской и русской культуры в Украине. Киев. Фонд поддержки русской культуры. 1999, с. 48

Указ соч., с. 48

«Народы России (энциклопедия)». Гл. редактор. .М., Из-во «Большая российская энциклопедия».1994, с.360

«Народы России (энциклопедия)».с.359-361.

Указ соч., с. 48

Изменение численности ручсских в республиках России в 90-х годах оценивалось на основе сравнения данных Всеобщей переписи населения 1989 года и Микропереписи населения 1994 года.

Данных о численности русских в Чечне на начало 1994 года нет, так как Микроперепись там не проводилась.

Примечание: В условиях абсолютного преобладания нетитульного населения в большинстве округов представители коренных этносов “вполне демократично” оказались почти полностью отстранены от власти. Эти процессы приковывают к себе пристальное внимание Правительства России, подготовившего в 1996 г. Концепцию национальной политики, предусматривающую новые формы защиты прав коренных малочисленных народов.

Национальные меньшинства в постсоветской России: международно-правовые аспекты

Тема статьи не позволяет углубляться в существо этих дискуссий, однако я всё же отмечу, что основные разногласия между «классической» и «новой» трактовкой понятия касались, скорее, его объёма: новая и более либеральная интерпретация Статьи 27 Пакта о гражданских и политических правах позволяла, с точки зрения её авторов, расширить объём понятия «меньшинство», включив в него неграждан (апатридов, беженцев, иностранцев, мигрантов) и ослабив требование наличия длительных исторических связей миноритарного сообщества с государством проживания . Эта трактовка основывается на буквальном прочтении Статьи 27, в которой речь идёт о «лицах», а не о «гражданах». Многие юристы-международники не согласны с такой интерпретацией, указывая на то обстоятельство, что она не учитывает всего исторического контекста подготовки Пакта и его последующих интерпретаций. Кроме того, позиция государств - участников Пакта (всех государств Латинской Америки, США и большинства государств Старого Света), отражённая также в монографиях, поступивших в распоряжении Ф. Капоторти, основывалась на ограничительной трактовке понятия «меньшинство», в соответствии с которой в его объём включались лишь давно возникшие и чётко определяемые сообщества, а не иностранцы, мигранты или новые меньшинства . В отсутствии фиксированного определения данного понятия в документах международного права эта позиция всё же позволяет аргументировано подходить к признанию за конкретными сообществами правового статуса национального меньшинства или давать мотивированный отказ в наделении этим статусом. Однако нельзя не упомянуть и того обстоятельства, что противников ограничительной трактовки понятия «меньшинство» также немало.

Упоминания заслуживает и ещё один понятийно-терминологический аспект, некоторые из трактовок которого часто основаны на ошибках интерпретации международной терминологии. Речь идёт об используемом в документах ООН понятии «этнические (включая национальные), религиозные и языковые меньшинства» (оно, как известно, является частью наименования соответствующей Декларации ООН) и его аналоге в европейском региональном праве - «национальные меньшинства». При использовании этих двух терминов (точнее терминосочетаний, обозначающих два понятия) следует помнить, что в тезаурусе, используемым структурами ООН, понятие «национальный» в связи с меньшинствами используется редко и неохотно, а анализ его употреблений свидетельствует о том, что оно там сводится к частному случаю «этнических меньшинств», а именно тех, которые стремятся получить статус нации или считают себя таковой, что было отмечено ещё в работе И. Клода, написанной в 1950-х гг. .

Не случайно и в названии Декларации о правах меньшинств речь идёт о «национальных или этнических» меньшинствах, что подчёркивает их синонимичность. Юристы-международники, анализировавшие и сопоставлявшие эти термины , утверждают, что европейское правовое понятие «национальные меньшинства» в целом эквивалентно используемому в документах ООН понятию «национальные или этнические, религиозные и языковые меньшинства». Чем они при этом руководствуются и что имеют в виду?

Гаэтано Пентасулья, эксперт Совета Европы, отмечает, что значение термина «национальные» в понятии «национальные меньшинства» в документах Совета Европы и ОБСЕ подчёркивает такие компоненты традиционного содержания этого понятия, как длительная историческая связь с данным государством и наличие у членов меньшинства его гражданства , что по своей сути совпадает с традиционной трактовкой меньшинств в документах ООН, хотя и опирается на иную терминологию. Он утверждает, что здесь мы сталкиваемся с использованием разных терминов с одинаковыми значениями .

К аналогичному выводу приходит и другой юрист-международник, анализировавший эти понятия - Ян Хельгесен, утверждавший, что термин «национальный» в понятии «национальное меньшинство» в Хельсинском заключительном акте соответствует объёму понятия 27 Статьи Пакта, где речь идёт об «этнических, религиозных или языковых меньшинствах», которые согласно хорошо аргументированной и устоявшейся интерпретации не позволяют распространять защитные нормы этой статьи на недавних мигрантов .

Наконец, консультативный орган Совета Европы - Европейская Комиссия за демократию через закон, называемая также Венецианской комиссией, поскольку её штаб-квартира находится в Венеции, включила в свои предложениях для Европейской Конвенции по защите меньшинств определение меньшинства, где оба обсуждаемых термина выступают в качестве полных синонимов:

Следует, однако, сказать, что противоположная тенденция - к расширительной трактовке понятия «меньшинство» и к включению в его объём не только граждан государства, но и мигрантов, также поддерживается рядом специалистов и некоторыми официальными представителями различных европейских региональных структур.

Россия, как нам всем хорошо известно (в отличие от некоторых стран Центральной и Восточной Европы, принявших специальное законодательство в отношении национальных меньшинств), предоставив конституционные гарантии охраны прав национальных меньшинств , не имеет специального закона о меньшинствах или норм, содержащих определение понятия «национальное меньшинство». Известно также, что при подписании и ратификации Рамочной Конвенции Россия сделала следующее заявление:

«Российская Федерация считает неправомочным включение в оговорки и заявления при подписании или ратификации Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств в одностороннем порядке определения термина «национальное меньшинство», которое не содержится в Рамочной конвенции. По мнению Российской Федерации попытки исключения из сферы действия Рамочной конвенции постоянно проживающих на территории государств-участников Рамочной конвенции лиц, ранее имевших гражданство, но произвольно лишённых его, противоречат целям Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств» .

Уместно заметить, что различного рода заявления, часть из которых может рассматриваться и как определения понятия «национальные меньшинства», помимо России сделали, например, также Австрия, Латвия, Люксембург, Польша, Швейцария и Эстония. Австрия, например, соотнесла терминологию Конвенции со своим законом об этнических группах (Volksgruppengesetz ), в соответствии с которым к ним относятся «группы, которые проживают и традиционно считают своим домом части территории Республики Австрия и которые состоят из граждан Австрии, с собственными родными ненемецкими языками и собственными этническими культурами» .

Латвия, отметив, что Рамочная Конвенция не содержит определения понятия «национальное меньшинство», сопроводила ратификационный документ заявлением, что Конвенция будет применяться «к гражданам Латвии, которые отличаются от латышей в отношении своей культуры, языка или религии» и «кто традиционно проживал в Латвии в течение поколений и относит себя к латвийским государству и обществу» и, наконец, «кто желает сохранять и развивать свои культуру, религию, или язык». Лица без гражданства и апатриды, которые в заявлении Латвии обозначаются как «лица, не являющиеся гражданами Латвии или другого Государства, постоянно и на легальной основе проживающие в Республике Латвия», и «кто не относится к национальному меньшинству как оно определено в этом заявлении, но кто идентифицирует себя с национальным меньшинством в соответствии с приведённым определением, будут обеспечены правами, содержащимися в Рамочной Конвенции, если законодательством не сделаны специальные исключения» .

Гражданство и длительные связи со страной проживания подчеркнули в своих определениях понятия также Люксембург , Польша , Швейцария и Эстония . Часть стран-участников Конвенции предпочли в своих декларациях приводить перечни конкретных сообществ, включаемых ими в понятие «национальное меньшинство». Так поступили, например, Македония, перечислив албанцев, турок, влахов, боснийцев и цыган; Германия - датчан, лужичан (сорбов), фризов и цыган с немецким гражданством; Дания - немцев Ютландии; Нидерланды - фризов; Словения - итальянцев, венгров и цыган и Швеция - саами, шведских финнов, торнедальцев, цыган и евреев.

Кроме Европейской рамочной конвенции, Россия была инициатором Конвенции СНГ об обеспечении прав лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам, которая была подписана главами десяти государств в Москве (октябрь 1994 г.) и вступила в силу в 1997 г. после того, как её ратифицировали три государства - Азербайджан, Армения и Беларусь. Статья 1 этой Конвенции гласила:

«Для целей настоящей Конвенции под лицами, принадлежащими к национальным меньшинствам, понимаются лица, постоянно проживающие на территории одной Договаривающейся Стороны и имеющие её гражданство, которые по своему этническому происхождению, языку, культуре, религии или традициям отличаются от основного населения данной Договаривающейся Стороны» .

Конвенция была внесена на ратификацию в российский парламент ещё в сентябре 1995 г., но проект закона о её ратификации был отклонён Государственной Думой, в результате чего эта Конвенция до сих пор не применяется на территории России. Помимо того, её положения не предусматривают механизмов контроля за её соблюдением, поэтому она носит, скорее, декларативный характер и представляет сегодня лишь исторический интерес как один из ранних постсоветских документов, содержащих определение «национального меньшинства».

Помимо международных соглашений, культурные и языковые права меньшинств регулируются федеральным и региональным законодательством в области культуры и Языковой политики, а также федеральным законом о национальнокультурной автономии, Статья 4 которого содержит перечень прав НКА, а Статья 7 - гарантии политического представительства на уровне консультативных органов. Текст закона об НКА не содержит определения национального меньшинства, хотя в его Статье 1 это понятие используется для определения национально-культурной автономии.

Реконструировать объём понятия «национальное меньшинство» в случае российской законодательства позволяет лишь правоприменительная практика, в частности, в сфере международных обязательств. Например, это отчасти позволяет сделать механизм отчётности по ратифицированной Российской Федерацией в июне 1998 г. и вступившей в силу 1 декабря 1998 г. Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств, в рамках которого Россия представила уже три отчёта.

В первом отчёте «“классическими” национальными меньшинствами» названы 23 «титульных этноса», в том числе перечислены 19 из них - «азербайджанцы, армяне, белорусы, греки, грузины, казахи, киргизы, корейцы, латыши, литовцы, молдаване, немцы, поляки, таджики, туркмены, узбеки, украинцы, финны, эстонцы и др.» . Становится очевидным, что под «классическими национальными меньшинствами» авторы доклада имели в виду сообщества, имеющие «собственные» национальные государства. Затем упоминается категория коренных малочисленных народов России, охватывавшая на момент отчёта 65 народов, и также включаемая в объём понятия «национальное меньшинство», поскольку первый и два последующих доклада содержат специальные разделы с описанием защитных мер, реализованных в отношении языков и культур этих народов.

В докладе отмечается, что «среди российских учёных и политиков ещё не выработано единое мнение относительно критериев, определяющих понятие “национальное меньшинство”. В то же время практика показывает, что при реализации различного рода запросов национальных меньшинств в этническом составе Российской Федерации выделяют две группы образований:

Кроме того, подчёркивается, что «в действующем российском законодательстве отсутствует определение понятия “национальное меньшинство” и, соответственно, не может быть сформирован и перечень групп населения, признаваемых в качестве национальных меньшинств» .

Консультативный комитет по Рамочной Конвенции Совета Европы в своём заключении по первому докладу и результатам инспекционной поездки в Россию отметил, что «асимметричная федеральная структура и тот факт, что меньшинства подпадают под разные категории с различными правовыми режимами от “вынужденных переселенцев” до “коренных малочисленных народов Севера”, создают особые проблемы при определении применимости Рамочной Конвенции в условиях Российской Федерации . Комментируя объём понятия «национальное меньшинство», члены Консультативного комитета отмечают, что защита Конвенции «может предоставляться лицам, принадлежащим к рассматриваемым группам, независимо от наличия у них собственных “национально-территориальных образований” и от их проживания на этих территориях» .

В заключение я должен остановиться на кратком комментарии ещё одного международного документа, ратификация которого также будет содействовать выявлению перечня сообществ с официально закреплённым статусом меньшинств. Речь идёт о Европейской Хартии региональных или миноритарных языков, которую Россия подписала ещё в мае 2001 г. . Подготовительные работы к ратификации Хартии и пилотные проекты по её реализации в отдельных регионах России стартовали полтора года назад.

Практическая работа в этой сфере была возложена на Министерство регионального развития, под эгидой которого была создана Межведомственная рабочая группа по вопросу ратификации Хартии. Первые заседания группы состоялись в 2006 г. В силу того, что в заседаниях участвовали пф преимуществу лингвисты и специалисты в сфере управления образованием, но не было юристов-международников, занимающихся проблемами языковых прав, значительное время ушло на обсуждение толкований терминов «национальные меньшинства», «региональные языки» и «языки меньшинств», чего можно было бы избежать, ознакомившись с анализом понятийного инструментария Хартии, предлагаемого ведущими европейскими экспертами в области языковых прав . В Хартии, в отличие от многих документов ОБСЕ и Рамочной Конвенции по защите прав меньшинств, не используются понятия «меньшинство», или «национальное меньшинство», а термины «региональные языки» и «языки меньшинств» рассматриваются как эквивалентные, образуя единое понятие «региональные языки или языки меньшинств», используемое во всём тексте Хартии для обозначения основного объекта защиты. Существенными в рамках Хартии понятиями, разграничение между которыми предстоит освоить российским юристам и чиновникам - региональные языки (альтернативно именуемые в некоторых государствах как языки меньшинств) и языки нетерриториальные (определения приводятся в Ст. 1 Хартии).

Для практиков же важнейшими различиями станут не дефиниции этих понятий в Хартии, а перечень языков в ратификационном докладе России, в котором государство берёт обязательства защищать одни языки набором норм, указанных в Части III, а другие языки - в Части II Хартии. Разграничение между языками Части II и языками Части III и станет важнейшим практическим ориентиром (инструментальной классификацией) для конкретного языкового планирования в рамках реализации Хартии в России.

Для тех, кто мало знаком с нормами Хартии, стоит также добавить, что она направлена на защиту языков, традиционно используемых на территории государств (в специальной литературе они иногда именуются также автохтонными или коренными), а не диалектов официальных языков и не языков, на которых говорят недавние мигранты. Таким образом, под защиту норм Хартии не попадут большинство языковых сообществ, языки которых не будут отнесены к языкам России, несмотря на то обстоятельство, что значительная их часть преподаётся в российских школах как предмет, либо на них ведётся преподавание. Этот момент, редко привлекающий внимание специалистов, демонстрирует вполне очевидное обстоятельство, что в условиях России, вопреки тому несомненному факту, что Хартия защищает языки, а не группы меньшинств, перечень языков будет формироваться под сильным влиянием сложившихся представлений о том, какие сообщества могут претендовать на статус российских национальных меньшинств.

Следует также отчётливо понимать, что Хартия является документом, основанным не на перечне прав и мер их защиты, но на перечне государственных обязательств. Её ратификация, в частности, может оказаться сопряжённой со значительными расходами, основное бремя которых по российскому законодательству будет возложено на региональные бюджеты. По нашим оценкам, обязательства по третьей части Хартии могут быть распространены на 40-50 основных языковых сообществ, обладающих достаточно развитой инфраструктурой языковой поддержки (т.е. на данном языке существуют учебники, словари, учебные курсы, преподаватели, литературные произведения, искусство - например, театр и средства массовой информации, включая телевидение и Интернет). При этом годовая стоимость поддержки и развития такой инфраструктуры для одного языка колеблется в диапазоне от 18 до 36 млн. евро независимо от числа носителей языка (стоимость производства радио- и телепрограмм и разработки учебных курсов и литературы) 31 . Ратификационный документ, будущие отчёты по Хартии и деятельность в её рамках по защите миноритарных языков, несомненно, будет содействовать и правовой консолидации статуса меньшинств, что позволит говорить о них не только как о теоретическом понятии, но и как о категории административной практики.

Соколовский Сергей Валерьевич, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, главный редактор журнала «Этнографическое обозрение» (г. Москва).
По данным IPUMS (Integrated Public Use Microdata Series; https://intemational.ipums.org/intemational/), на начало 2000-х гг. из 140 стран, предоставивших переписные анкеты, 66 использовали в своих переписях разнообразные категоризации этничности/происхождения/культурной принадлежности; 19 государств - расовые категории; 14 - вопросы о принадлежности к коренному населению. В дополнение к этому 71 государство использовало категорию языка, 74 - религиозную принадлежность и 131 - страну рождения или происхождения.
Лингвисты полагают, что термин ламут использовался якутами для обозначения эвенов, откуда он попал в русский язык, где функционировал в качестве официального наименования этого народа вплоть до 1917 г. Наиболее распространённым самоназванием остаётся эвен и его диалектные и говорные фонетические варианты.
Заметим, что кумандинцы, теленгиты, тубалары и челканцы традиционно относились к алтайцам, что не помешало их внесению в «Перечень коренных малочисленных народов Севера» в качестве самостоятельных сообществ. Напомню, что на статус самостоятельных народов претендуют также поморы и казаки.
Нередко один и тот же термин обозначает разные понятия, как например, термин «народ» в тексте российской Конституции (подр. о терминосистеме российского конституционного права в сфере национальной политики см.: Соколовский С.В. О возможностях диалога между юристами и антропологами: терминоведческие заметки // Юридическая антропология: закон и жизнь. М., 2000; его же. Терминология и концептуализация этнонациональной политики в конституционном праве РФ // Проблемы правового регулирования межэтнических отношений и антидискриминационного законодательства в РФ. М., 2004; его же. Categorise, Code, and Count: the Politics of Nationalities List Construction in the Russian Census of 2002 // Бюллетень «Антропология, меньшинства, мультикультурализм». Краснодар, 2004. № 6; его же. Концептуализация этнонациональной политики в текстах республиканских конституций // Право и этничность в субъектах Российской Федерации. М., 2004; его же. Эссенциализм в российском конституционном праве (на примере терминологии, используемой в конституциях республик в составе РФ) // Русский национализм: социальный и культурный контекст. М., 2008.
Несмотря на то, что члены ООН в декабре 1948 г. в специальной Резолюции о судьбе меньшинств отметили, что универсальный характер Декларации не позволяет включить в её текст специальной статьи по проблеме меньшинств (поскольку затруднительно найти единое решение для такой сложной и деликатной проблемы, имеющей особые аспекты в каждом государстве), они всё же сочли необходимым подчеркнуть, что ООН «не может оставаться равнодушной к судьбе меньшинств», и даёт поручение Комиссии по правам человека и Подкомиссии по предотвращению дискриминации и защите меньшинств изучить данную проблему, с тем чтобы Объединённые Нации смогли «принять эффективные меры для защиты расовых, национальных, религиозных или языковых меньшинств» . В соответствии с этой резолюцией в Экономический и Социальный Совет были переданы тексты делегаций Дании, СССР и Югославии по данному вопросу . Мнение, что гарантии основных прав человека автоматически обеспечат и коллективные права меньшинств, было признано ошибочным, поэтому в Международный пакт о гражданских и политических правах была включена особая статья о меньшинствах (Ст. 27): «В тех странах, где существуют этнические, религиозные и языковые меньшинства, лицам, принадлежащим к таким меньшинствам, не может быть отказано в праве совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять её обряды, а также пользоваться родным языком».
Работа над принципами, изложенными в приведённом тексте Статьи 27, осуществлялась в рамках специальной Подкомиссии по предупреждению дискриминации и защите меньшинств Комиссии по правам человека ООН. На своей 24-й сессии в 1971 г. Подкомиссия приняла резолюцию, в которой назначила Специального докладчика для проведения исследования в соответствующей области. По просьбе Специального докладчика Ф. Капоторти (24.10.1972 г.) Генеральный Секретарь ООН направил вербальную ноту пра­вительствам государств - членов ООН с просьбой о помощи Специальному докладчику в сборе материалов по разработанной программе. В ответ на вербальные ноты 46 стран прислали свою информацию. На её основе и с привлечением данных специализированных учреждений ООН и неправительственных организаций было подготовлено 76 монографий о положении этнических, языковых и религиозных групп в 75 странах мира. На основе этих монографий были разработаны предварительный доклад и его проект, а на своей 30-й сессии Подкомиссия рассмотрела окончательный доклад, который был опубликован в 1979 г. См.: Капоторти Ф. Исследование по вопросу о правах лиц, принадлежащих к этническим, религиозным и языко­вым меньшинствам. Нью-Йорк, 1979.
Эта трактовка была поддержана Советом по правам человека ООН в комментарии № 23 к Статье 27. Ср. также комментарий по Словении в: UN Doc. CCPR/C/79/Add. 40.
Pentassuglia G. Defining «Minority» in International Law: a Critical Appraisal. Rovaniemi, Lapland’s University Press, 2000. P. 23-24.
Claude I. National Minorities: an International Problem. Cambridge, Harvard University Press, 1955. P. 2.
Cm.: Pentassuglia G. Defining «Minority» in International Law...; Henrard K. Devising an Adequate System of Minority Protection: Individual Human Rights, Minority Rights, and the Right to Self-Determination. The Hague, Kluwer Law International, Martinus Nijhoff Publ., 2000.
Pentassuglia G. Defining «Minority» in International Law... P. 3; Pentassuglia G. Minorities in International Law. Strasbourg, Council of Europe Publ., 2002. P. 63.
Pentassuglia G. Minorities in International Law... P. 63.
HelgesenJ. Protecting Minorities in the Conference on Security and Cooperation in Europe (CSCE) Process // The Strength of Diversity: Human Rights and Pluralistic Democracy. Ed. by A. Rosas, J. Helgesen. Dordrecht, 1992. P. 163-164.
Proposal for an European Convention for the Protection of Minorities CDL. 1991. Art.2.
Статья 71 Конституции РФ: «В ведении Российской Федерации находятся: ...в) регулирование и запщта прав и свобод человека и гражданина; гражданство в Российской Федерации; регулирование и защита прав национальных меньшинств...»; Статья 72.1. «В совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации находятся: ...б) защита прав и свобод человека и гражданина; защита прав национальных меньшинств...».
Федеральный закон «О ратификации Рамочной Конвенции о защите национальных меньшинств» от 18 июня 1998 г. № 84-ФЗ // Собрание законода­тельства РФ. 1998. № 25, ст. 2833.
Volksgruppengesetz. Federal Law Gazette. 1976. № 396.
List of declarations made with respect to treaty No. 157 Framework Convention for the Protection of National Minorities Status as of: 24/10/2011 http://conventions.coe.int/treaty/Commun/print/
ListeDeclarations.asp?NT=157&CM=8&DF=12/l 0/2011 &CL=ENG& VL= 1 .
Великое герцогство Люксембургское понимает под «национальным меньшинством» в контексте Рамочной Конвенции группу людей, проживающих многие поколения на его территории, имеющих гражданство Люксембурга и сохраняющих отличительные характеристики в этническом и языковом отношении. На основе этого определения Великое герцогство Люксембургское должно заявить, что на его территории нет «национальных меньшинств» (List of declarations...).
Принимая во внимание тот факт, что Европейская Конвенция по защите национальных меньшинств не содержит определения понятия национальных меньшинств, Республика Польша заявляет, что она понимает этот термин как национальные меньшинства, проживающие на территории Республики Польши, чьи члены в то же самое время являются польскими гражданами... (List of declarations...).
Швейцария заявляет, что в Швейцарии национальными меньшинствами в смысле рамочной Конвенции являются группы индивидов, в численном отношении меньшие, чем остальное население страны или кантона, члены которых являются швейцарскими гражданами, имеющими длительные, прочные и устойчивые связи со Швейцарией и руководствующиеся желанием сообща сохранять то, что составляет их общую идентичность, в особенности свою культуру, свои традиции, свою религию или свой язык (List of declarations...).
Республика Эстония понимает под термином «национальные меньшинства», который не определён в Рамочной Конвенции по защите национальных меньшинств, следующее: «Национальным меньшинством» считаются те граждане Эстонии, которые проживают на территории Эстонии, поддерживают длительные, прочные и устойчивые связи с Эстонией, отличаются от эстонцев на основе этнических, культурных, религиозных или языковых характеристик и мотивированы желанием сообща сохранять свои культурные традиции, свою религию или свой язык, составляющие основу их общей идентичности» (List of declarations...).
Конвенция об обеспечении прав лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам. Москва, 21 октября 1994 (http://elib.org.ua/intemationallaw/ua_readme.php?
subaction=showfull&id=1095944830&archive=&start_ from=&ucat=l &).
Статья 4 № 74-ФЗ (17.06.1996) - «Права национально-культурной автономии»: «Национально-культурная автономия имеет право: получать под­держку со стороны органов государственной власти и органов местного самоуправления, необходимую для сохранения национальной самобытности, развития национального (родного) языка и национальной культуры; обращаться в органы законодательной (представительной) и исполнительной власти, органы местного самоуправления, представляя свои национально-культурные интересы; создавать средства массовой информации в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, получать и распространять информацию на национальном (родном) языке; сохранять и обогащать историческое и культурное наследие, иметь свободный доступ к национальным культурным ценностям; следовать национальным традициям и обычаям, возрождать и развивать художественные народные промыслы и ремёсла; создавать образовательные и научные учреждения, учреждения культуры и обеспечивать их функционирование в соответствии с законодательством Российской Федерации; участвовать через своих полномочных представителей в деятельности международных неправительственных организаций; устанавливать на основании законодательства Российской Федерации и поддерживать без какой-либо дискриминации гуманитарные контакты с гражданами, общественными организациями иностранных государств. Федеральными законами, конституциями (уставами), законами субъектов Российской Федерации национально-культурной автономии могут быть предоставлены и иные права в сферах образования и культуры. Участие или неучастие в деятельности национально-культурной автономии не может служить основанием для ограничения прав граждан Российской Федерации, равно как и национальная принадлежность не может служить основанием для ограничения их участия или неучастия в деятельности национально-культурной автономии. Право на национально-культурную автономию не является правом на национально-территориальное самоопределение. Осуществление права на национально-культурную автономию не должно наносить ущерб интересам других этнических общностей» (Федеральный закон от 17 июня 1996 г. № 74-ФЗ «О национально-культурной автономии»; http://constitution.garant.ru/act/right/135765/chapter/1/).
Доклад Российской Федерации о выполнении положений Рамочной кон­венции о защите национальных меньшинств. См.: http://www.coe.int/t/dghl/monitoring/minorities/3_FCNMdocs/PDF_lst_SR_RussianFederation_ru.pdf (08.03.2000) С. 3.
Там же. С. 12-13.
Там же. С. 11.
Advisory committee on the Framework Convention for the protection of national minorities. Opinion on the Russian Federation. Strasbourg, 13 September 2002 (ACFC/INF/OP/I(2003)005). P. 7. В оригинале текст звучит следующим образом: «Advisory Committee acknowledges that the asymmetrical federal structure and the fact that minorities fall within various categories with different legal regimes, ranging from “forced migrants” to “numerically small indigenous peoples of the north”, raise particular challenges when determining the applicability of the Framework Convention in the context of the Russian Federation». Официальный русский перевод, подготовленный Департаментом лингвистического обеспечения (ДЛО) МИД России, содержит множество неточностей и ошибок, в том числе и в приведённом выше параграфе. Например, «fall within various categories» почему-то передаётся как «подразделяются на множество категорий» (параграф 24, нет пагинации), а правовой статус КМНС именуется «небольшими по численности коренными народами севера». См.: Мнение о Российской Федерации Консультативного Комитета по выполнению Рамочной Конвенции по защите национальных меньшинств. ДЛО МИД России (перевод от 13.11.2003) 382/рс 7. 72. [нет пагинации; http://www.hri.ru/docs/?content=doc&id=258].
Там же, параграф 25 (нет пагинации).
Распоряжение Президента РФ от 22 февраля 2001 г. № 90-рп.
Ср.: Grin F. Language Policy Evaluation and the European Charter for Regional or Minority Languages. Houndmills, Basingstoke, Hampshire, 2003. P. 20-21.
Европейская языковая Хартия и Россия. Под ред. С.В. Соколовского и В.А. Тишкова. М., ИЭА РАН, 2010. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 218. С. 36-38.

Главная » Административное право » Конституционное право россии. Определение понятия национального меньшинства Что такое национальное меньшинство