Что означает — «Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь

Суть догмата

Никео-Цареградский Символ веры, представляющий собой догмат о Пресвятой Троице, занимает центральное место в богослужебной практике многих христианских церквей и является основой христианского вероучения. Согласно Никео-Цареградскому Символу Веры :

Бог Отец является творцом всего сущего (видимого и невидимого)
Бог Сын предвечно рождается от Бога Отца
Бог Дух Святой исходит от Бога Отца.

По учению церкви, Бог, единый в трех лицах, является бестелесным невидимый духом (Ин. 4:24), живым (Иер. 10; 1Фес. 1:9), вечным (Пс. 89:3; Исх. 40:28; Рим. 14:25), вездесущим (Пс. 138:7-12; Деян. 17:27) и всеблагим (Мф. 19:17; Пс. 24:8). Его невозможно видеть, поскольку Бог не имеет в себе такого, из чего состоит видимый мир.

«Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы » (Ин. 1:5). Бог Отец не рождается и не исходит от другого Лица; Сын Божий предвечно рождается от Бога Отца; Дух Святый предвечно исходит от Бога Отца. Все три Лица по существу и свойствам совершенно равны между собой. Христос – Единородный Сын Божий, рожден «прежде всех век», «свет от света», вечно с Отцом, «единосущен Отцу». Всегда был и есть Сын, как и Святой Дух, Через Сына все сотворено: «Им же вся быша», «и без Него ничтоже бысть, еже бысть» (Ин. 1:3. Бог-Отец все творит Словом, т.е. Единородным Сыном Своим, при воздействии Духа Святого: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог » (Ин. 1:1). Отец никогда не был без Сына и Духа Святого: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь » (Ин. 8:58).

Несмотря на общую природу всех Лиц Святой Троицы и Их равноценность («равночестность и сопрестольность»), акты предвечных рождения (Сына) и исхождения (Святого Духа) непостижимым образом различаются между собой. Все Лица нераздельной Троицы находятся в идеальной (абсолютной и самодостаточной) взаимной любви - «Бог есть любовь » (1Ин. 4:8). Рождение Сына и исхождение Духа признаются вечными, но добровольными свойствами божественного естества, в отличие от того, как Бог из ничего (не из Своей Природы) сотворил бесчисленный ангельский мир (невидимый) и материальный мир (видимый нами) по своей благой воле (по своей любви), хотя мог бы и не творить ничего (к этому Его ничего не принуждало). Православный богослов Владимир Лосский высказывается, что не абстрактная Божественная природа (вынуждено) производит в себе три Лица, а наоборот: Три сверхъестественные Личности (свободно) задают абсолютные свойства общему своему Божественному естеству. Все лица Божественного существа пребывают неслитно, нераздельно, неразлучно, неизменно. Трёх-личного Бога недопустимо представлять ни как трёхглавого (так как одна голова не может рождать другую и изводить третью), ни как трёхчастного (преподобный Андрей Критский в своём каноне называет Троицу простой (несоставной)).

В христианстве Бог соединен со своим творением: «В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас » (Ин. 14:20)), «Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой – Виноградарь; Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Пребудьте во Мне, и Я в вас » (Ин. 15:4-6)). На основе этих евангельских стихов Григорий Палама делает вывод, что «Бог есть и называется природой всего сущего, ибо Ему все причастно и существует в силу этой причастности ».

Православное вероучение считает, что при воплощении (вочеловечении) второй ипостаси Святой Троицы Бога-Сына в Богочеловека Иисуса Христа (через третью ипостась Св. Троицы Бога Духа Святого и пречистую Деву Марию), при земной жизни Спасителя, при Его крестных страданиях , телесной смерти, сошествии во ад , при Его воскресении и вознесении на Небо, вечные отношения между Лицами Св. Троицы не претерпели никаких изменений.

С полною определенностью учение о троичном Боге дано лишь в Новом Завете , но зачатки его, христианские теологи находят в ветхозаветном откровении. В частности фраза из книги Иисуса Навина «Бог богов Господь, Бог богов Господь» (Нав. 22:22) интерпретируется, как подтверждение триединой сущности Бога.

Указания на причастность Христа и Святого Духа к божественной природе христиане видят в учении об Ангеле Иеговы (Быт. 16:7 сл.; Быт. 22:17, Быт. 22:12; Быт. 31:11 сл.; Исх. 3:2 сл.; Исх. 63:8), ангеле Завета (Мал. 3:1), имени Божием, обитающем в храме (3Цар. 8:29; 3Цар. 9:3; 4Цар. 21:4), славе Божией, наполняющей храм (3Цар. 8:11; Ис. 6:1) и в особенности о Духе Божием, исходящим от Бога, наконец, о Самом Мессии (Ис. 48:16; Ис. 61:1; Зах. 7:12).

История формирования догмата

Доникейский период

Начало богословскому раскрытию догмата Троичности полагает св. Иустин Философ († 166 г.). В слове «Логос» Иустин находит эллино-философский смысл «разума». В этом смысле Логос является уже чисто имманентным божественным принципом. Но так как предметом божественного мышления у Иустина односторонне представляется лишь внешний мир, то и исходящей от Отца Логос становится в сомнительное отношение к миротворению. «Сын рождается, когда Бог в начале все создал через Него». Рождение Сына, следовательно, хотя и предваряет творение, но находится с ним в тесном соотношении и представляется совершающимся перед самым творением; а так как причиною рождения представляется воля Отца, и Сын называется служителем этой воли, то Он становится в отношение решительной субординации - έν δευτέρα χώρα (на втором месте). В этом воззрении можно уже усмотреть ошибочные направления, в борьбе с которыми в конце концов совершилось надлежащее раскрытие догмата. И иудейско-религиозное воззрение, воспитанное на ветхозаветном откровении, и греческо-философское одинаково тяготели к признанию абсолютной монархии в Боге. Различие заключалось лишь в том, что иудейский монотеизм выходил из понятия о единой божественной воле, а философское умозрение (нашедшее свое завершение в неоплатонизме) понимало абсолютное бытие в смысле чистой субстанции.

Постановка проблемы

Христианское учение об Искупителе, как воплотившемся Сыне Божием, ставило богословскому умозрению трудную задачу: как примирить учение о божественной природе Христа с признанием абсолютного единства Божества. В решении этой задачи можно было пойти двояким путем. Выходя из понятия о Боге, как субстанции, можно было пантеистически или деистически представить Логос причастным к божественному бытию; исходя из понятия Бога , как личной воли, можно было мыслить Логос как подчиненное этой воле орудие. В первом случае представлялась опасность превратить Логос в безличную силу, в простой принцип, неотделимый от Бога; во втором случае Логос являлся отдельною от Бога-Отца личностью, но переставал быть причастником внутренней божественной жизни и существа Отца. Отцами и учителями доникейского периода надлежащей постановки данного вопроса дано не было. Вместо выяснения внутреннего, имманентного отношения Сына к Отцу, они останавливались более на выяснении отношения Его к Миру; недостаточно раскрывая мысль о самостоятельности Сына, как отдельной божественной ипостаси , они слабо оттеняли мысль о полном Его единосущии с Отцом. Те два течения, которые замечаются у Иустина , - с одной стороны, признание имманентности и равенства Сына с Отцом, с другой, решительное поставление Его в подчинение Отцу, - еще в более резкой форме наблюдаются и у них. За исключением св. Ириния Лионского , все писатели данного периода до Оригена в раскрытии учения об отношении Сына к Отцу держатся теории различия Λόγος ένδιάθετος и Λόγος προφορικός - Слова внутреннего и Слова произнесенного. Так как эти понятия заимствованы были из философии Филона , где они имели характер не чисто богословских, а скорее космологических понятий, то и церковные писатели, оперируя с этими понятиями, обращали более внимания на последнюю - космологическую их сторону. Произнесение Отцом Слова, понимаемое как рождение Сына, мыслится ими не как момент внутреннего самооткровения Бога, а как начало откровения ad extra. Основание для этого рождения полагается не в самом существе Бога, а в Его отношении к миру, причем самое рождение представляется делом воли Отца: восхотел Бог сотворить мир и родил Сына - произнес Слово. Ясного сознания той мысли, что рождение Сына есть не только generatio aeterna, но и sempiterna (всегда настоящее) у этих писателей не выражено: рождение представляется актом предвечным, но совершающимся, так сказать, на границе конечного жития. С этого момента рождения Логос в становится действительною, отдельною ипостасью, тогда как в первый момент своего бытия, как Λόγος ένδιάθετος, он мыслится более как свойство лишь духовной природы Отца, в силу которого Отец есть существо разумное.

Тертуллиан

С наибольшей последовательностью и резкостью это учение о двойственном Слове развито было западным писателем Тертуллианом . Слову внутреннему у него противопоставляется не только Слово произнесенное, как у предшествующих писателей (Татиана , Афиногора , Феофила Антиохийского), но и Сын. С момента лишь произнесения - «рождения» - Слова Бог и Слово вступают между собою в отношение Отца и Сына. Было время, следовательно, когда не было Сына; Троица начинает существовать во всей полноте только с момента сотворения мира. Так как причиной рождения Сына у Тертуллиана представляется желание Бога создать мир, то естественно, что у него выступает и субординационизм, и притом в более резкой форме, чем у его предшественников. Отец, рождая Сына, определил уже и Его отношение к миру, как Бога откровения, и с этою целью в самом уже рождении немного унизил Его; к Сыну, именно, относится все то, что философия признает недостойным и немыслимым в Боге, как существе абсолютно простом и высшем всяких мыслимых определений и отношений. Нередко отношение между Отцом и Сыном представляется у Тертуллиана даже как отношение части к целому.

Ориген

Та же двойственность направления в раскрытии догмата замечается и у самого видного представителя доникейского периода - Оригена († 254), хотя последний и отрешается от теории различия Слова внутреннего и произнесенного. Примыкая к философскому воззрению неоплатонизма, Ориген мыслит Бога как начало абсолютно простое, как абсолютную энаду (совершеннейшее единство), высшую всяких мыслимых определений. Последние заключаются в Боге лишь потенциально; деятельное их проявление дается только в Сыне. Отношение между Отцом и Сыном мыслится, следовательно, как отношение энергии потенциальной к энергии актуальной. Однако, Сын не просто лишь деятельность Отца, актуальное обнаружение Его силы, а деятельность ипостазирующаяся. Ориген решительно приписывает Сыну особую Личность. Рождение Сына представляется ему в полном смысле слова присущим актом, совершающимся во внутреннейшей жизни Бога. В силу божественной неизменяемости, этот акт существует в Боге от вечности. Здесь Ориген решительно возвышается над точкою зрения своих предшественников. При данной им постановке учения не остается уже никакого места для мысли, чтобы Λόγος ένδιάθετος не был когда-нибудь вместе с тем Λόγος προφορικος. Тем не менее эта победа над теорией двойственного Слова не была еще решительною и полною: та логическая связь между рождением Сына и бытием мира, на которой держалась данная теория, не была окончательно порвана и у Оригена. В силу той же самой божественной неизменяемости, по которой Ориген признает рождение Сына вечным актом, он считает столь же вечным и творение мира и оба акта поставляет в столь тесную связь, что даже смешивает их между собою и в первом их моменте сливает до неразличимости. Творческие мысли Отца представляются не только содержащимися в Сыне - Логосе, но и отожествляются с самою Его ипостасью, как составные части одного целого, и Сын Божий рассматривается как идеальный мир. Силою, производящею тот и другой акт, представляется при этом вседовлеющая воля Отца; Сын оказывается только посредником, через которого становится возможным переход от абсолютного единства Бога ко множеству и разнообразию мира. В абсолютном смысле Богом Ориген признает только Отца; только Он - ό Θεός, αληθινός Θεός или Αυτόθεος, Сын же есть лишь просто Θεός, δεύτερος Θεός, Бог только по причастию к Божеству Отца подобно другим θεοί, хотя, как первый обожествившийся, и превосходит последних в безмерной степени своею славою. Таким образом, из сферы абсолютного Божества Сын низводился Оригеном в одну категорию с сотворенными существами.

Монархианизм

Свято-Троицкий Ионинский монастырь. Киев

С полною ясностью выступает противоположность указанных двух направлений, если мы возьмем их в одностороннем развитии с одной стороны в монархианстве, с другой - в арианстве. Для монархианства, стремившегося довести до рассудочной ясности представление об отношении троичности к единству в Божестве, церковное учение представлялось скрывающим в себе противоречие. Экономия, - догмат о Божестве Христа - по этому воззрению, была отрицанием монархии, - догмата о единстве Божества. Чтобы спасти монархию, не отрицая безусловно и экономии, представлялось два возможных пути: или отрицание личностного различия Христа от Отца, или отрицание Его Божества. Сказать ли, что Христос не есть Бог, или наоборот, что Он-то и есть именно Сам единый Бог, - в обоих случаях монархия остается не нарушенной. По различию этих двух способов решения вопроса, монархиан делят на два класса: модалистов и динамистов.

Монархианизм модалистический

Монархианизм модалистический в подготовительной своей стадии нашел выражение в патрипассианстве Праксея и Ноэта. По их воззрению, Отец и Сын различны только secundum modum. Единый Бог, поскольку мыслится невидимым, нерожденным, есть Бог-Отец, а поскольку мыслится видимым, рожденным, есть Бог-Сын. Основанием такой модификации является воля Самого Бога. В модусе нерожденного Отца Бог является до своего вочеловечения; в акте воплощения Он вступает в модус Сына, и в этом модусе пострадал (Pater passus est: отсюда самое название данной фракции модалистов патрипассианами). Свое завершение модалистический монархианизм находит в системе Савеллия , который впервые ввел в круг своего созерцания и третью ипостась Троицы. По учению Савеллия, Бог есть чуждая всяких различий монада, простирающаяся затем вовне в триаду. Смотря по требованию мироправления, Бог принимает на Себя то или другое лицо (πρόσωπον - маску) и ведет соответствующий разговор. Пребывающий в абсолютной самостоятельности, как монада, Бог, исходя из Себя и начиная действовать, становится Логосом, который есть ни что иное, как принцип, лежащий в основе дальнейших форм откровения Бога как Отца, Сына и Св. Духа. Как Отец, Бог открывал Себя в Ветхом Завете ; в Новом Завете Он принял на Себя лицо Сына; третья, наконец, форма откровения в лице Св. Духа наступает с момента сошествия Св. Духа на апостолов. Каждая роль кончается по миновании в ней нужды. Когда, поэтому, цель откровения в лице Св. Духа будет достигнута, прекратит свое существование и этот модус, и последует «сокращение» Логоса в прежнюю монаду, то есть возвращение последней к первоначальному молчанию и единству, равносильному полному прекращению бытия мира.

Монархианизм динамический

Совершенно обратным путем пытался согласить монархию в Боге с учением о Божестве Христа монархианизм динамический, представителями коего были Феодот кожевник , Феодот банкир, Артемон и Павел Самосатский , у которого эта форма монархиализма получила высшее свое развитие. Чтобы спасти монархию, динамисты прямо жертвовали Божеством Христа. Христос был простой человек, и, как таковой, если и существовал до своего явления в мир, то лишь в божественном предопределении. О воплощении в Нем Божества не может быть и речи. В Нем действовала та же самая божественная сила (δύναμις), которая раньше действовала в пророках; только в Нем она была в несравненно более полной мере. Впрочем, по Феодоту Младшему, Христос даже и не высшее явление истории, ибо выше Его стоит Мелхиседек , как посредник не Бога и человеков, а Бога и ангелов. В этом виде монархианизм не оставлял места уже и Троице откровения, разрешая троичность в неопределенную множественность. Павел Самосатский комбинировал это воззрение с понятием о Логосе. Логос , однако, у Павла ни что иное, как известная лишь сторона в Боге. Он является в Боге приблизительно тем же, чем является слово человеческое (понимаемое как разумное начало) в духе человека. О субстанциальном пребывании Логоса во Христе не может быть, следовательно, и речи. Между Логосом и человеком Иисусом могло лишь установиться отношение соприкосновения, соединения по знанию, по хотению и действию. Логос мыслится, следовательно, лишь как принцип воздействия Бога на человека Иисуса, под каковым совершается то нравственное развитие последнего, которое делает возможным применение к нему божественных предикатов [В этой форме монархианизма можно усматривать большое сходство с новейшими теориями германского богословия. Пользующаяся широким распространением теория Ричля в существе ничем не отличается от воззрений Павла Самосатского; богословы ричлианской школы идут даже дальше динамистов, когда отрицают и факт рождения Христа от Девы, признававшийся этими последними.].

Формирование символов веры

В восточном богословии завершительное слово принадлежало Иоанну Дамаскину , который пытался уяснить понятие о единстве существа при троичности лиц в Боге и показать взаимную обусловленность бытия ипостасей, учением о περιχώρησις - взаимопроникновении ипостасей. Богословие средневековой схоластики всю свою задачу в отношении догмата Т. полагала лишь в том, чтобы указать точные границы допустимых выражений и оборотов речи, преступать которые нельзя, не впадая уже в ту или другую ересь. Оторвав догмат от его естественной почвы - от христологии, оно способствовало тому, что он потерял для религиозного сознания верующих свой живой интерес. Этот интерес пробужден был вновь лишь германской новейшей философией, в особенности Гегелем . Но эта же самая философия как нельзя лучше показала, во что может обратиться христианское учение о троичном Боге, раз его отрывают от той почвы, на которой оно выросло, и пытаются вывести из одних лишь общих понятий разума. Вместо Сына Божия в библейском смысле у Гегеля является мир, в котором осуществляется Божественная жизнь, вместо Духа Св. - абсолютная философия, в которой Бог приходит к Самому Себе. Троичность из сферы бытия божественного здесь переносилась в область исключительного человеческого духа, и в результате являлось решительное отрицание Троицы. Надо отметить что данный догмат был принят на первом вселенском соборе голосованием, то есть поднятием рук, после того как на этом же соборе был издан догмат о божественной сущности Иисуса Христа.

христ.) – единый христианский бог, представляемый в трех ипостасях: Отец – безначальное первоначало, Сын – Логос, или абсолютный Смысл, воплотившийся в Иисусе Христе, и Дух святой – «животворящее» начало. Все они участвуют в сотворении и бытии мироздания по следующей формуле: все от Отца (ибо наделено через него бытием), через Сына (ибо устроено через его оформляющую энергию смысла) и в Духе (ибо получает от него жизненную целостность).

Отличное определение

Неполное определение ↓

ТРОИЦА

лат. Trinitas) - наименование Бога в христианстве, имеющее характер вероучительного утверждения. Представление о троичности Высшего бытия (Бога) существовало и в других религиях и философских концепциях, в частности в неоплатонизме, оказавшем значительное влияние на формирование христианского богословия. В христианстве учение о Боге-Троице имеет своей целью примирить библейское (иудейское) представление о Едином Боге с верой во Христа как Богочеловека, а поэтому оно генетически и логически связано с христологией. Будучи ядром христианского богословия, оно не имеет отдельной канонической формулировки, но недвусмысленно выражено в Никео-Константинополъском символе веры. Его разработка принадлежит богословам патриотической эпохи (4-8 вв.). Согласно учению о Троице, Единый Бог библейского Откровения троичен в Лицах: три Лица Троицы - Отец, Сын и Святой Дух. Отец есть начало, или источник. Божества: Он предвечно (т. е. до начала тварного времени, в вечности, «всегда») рождает Своего Сына и изводит Своего Духа (буквально: Свое «дыхание»). Вместе с тем Сын рождаемый и Дух исходящий являются равночестными Отцу по божественному статусу. Это антропоморфное описание не указывает на некий теогонический процесс (который немыслим вне времени), но призвано обозначить внутреннюю «структуру» Божества, которое является не запредельным божественным одиночеством (в отличие от иудаизма и ислама), но «триединством», т. е. сущностным единством Трех, пребывающих между собой в отношениях совершенного равенства, исключающего какую-либо субординацию. Применяемая к Богу парадоксальная формула «один равен трем» выражает различение в нем - точнее, в нетварном бытии Бога - сущности (или природы) и ипостасей (или лиц, личностей). Подобное различение переносится и на тварное бытие, т. е. на человеческий мир, сотворенный по образу божественного бытия, и поэтому, в свете представления о Боге-Троице, является универсальной онтологической моделью. Согласно этой модели, определение нетварного бытия Бога в терминах иной, по отношению к бытию человеческого мира, сущности (или природы) является слишком статичным и потому недостаточным для выражения динамики существования, открытого «бытию другого» (человеческие личности) и «другому бытию» (иному, сотворенному Богом). Бог, создавший иное бытие (см. Творение), который поэтому при всей своей сущностной самодостаточности способен на участие и любовь, не может быть «вещью в себе», т. е. существованием, замкнутым на себя. Характерное для греческой патристики различение, с одной стороны, логического содержания сущности, или природы, Бога (), а с другой - модуса, или способа, ее существования (личностное существование) выражает внутренне со-относительный характер бытийствования божественной сущности. О том, что это различение не должно выходить за пределы онтологии, свидетельствует тот факт, что древние христианские богословы для изложения учения о Троице использовали два близких, почти совпадающих по значению греческих термина, обозначающих сущность: Формула троичности гласит: в Боге одна сущность и три ипостаси. Термин «ипостась» здесь обозначает экзистенциальный, или личностный, аспект божественного бытия, которое характеризуется не только некоторым «логосом» (essentia), но и «отношением к другому» (communio). Другими словами, бытие Бога есть «бытие-в-общении». Бытие Триединого Бога имеет эк-статический характер, поскольку каждое Лицо Троицы бытийствует в модусе отношения и общения с двумя другими, ему едино-сущными и в то же время абсолютно иными «по ипостаси», экзистенциально отличными. Т. о., учение о Троице является онтологической моделью, в которой логически сопряжены единичное и всеобщее, экзистенциальное и эссенциальное. Оно определяет идеальное, телеологическое состояние человеческого социума: множество абсолютно различных человеческих личностей (=ипостасей), сотворенных по образу три-единого божественного бытия, т. е. имеющих тождественную человеческую природу и населяющих один физический (=природный) мир, должно, согласно христианскому представлению, разрешить межличностные противоречия через достижение того динамического состояния, или со-бытия, которое характеризует бытие троичного Бога как «вечное движение в любви». Из учения о Троице логически вытекает представление о человеческой личности как единичной экзистенции, характеризующейся абсолютной инаковостью по отношению к внеположному ей миру. С богословским понятием о личности генетически связано новоевропейское, в значительной степени секуляризованное, представление о человеке как суверенном индивидууме, чуждое дохристианскому античному мышлению.

Важнейшая роль ВЗ в формировании учения о Троице состояла в подчеркивании единства Бога. Бог Библии это не множество богов и не один из многих. Он единственный и неповторимый: "...Господь, Богнаш, Господь един есть" (Втор 6:4). Он Богревнитель и не потерпит никаких иных богов, крые могли бы соперничать с Ним. Поэтому здесь нет и не может быть никаких оснований длятритеизма.

В ВЗ содержатся ясные указания на триединство Бога, напр. частые упоминания Духа Божьего (Быт 1:2 и мн. др.) и обещания Бога послать Ангела (Исх 23:23). Следует указать на употребление формы мн.ч. применительно к намерениям и действиям Бога (Быт 1:26), на форму мн.ч. существительного "Бог" и на характер богоявления в эпизоде с Авраамом (Быт 18). Сила Его слова (Пс 32:6) и мудрости (Притч 8:12) тоже косвенно указывают на триединство, а известное место у Исаии (48:16), к-рое в контексте строжайшего монотеизма звучит поистине загадочно, в наибольшей степени приближается к представлению о Троице.

В НЗ нет ясно сформулированного учения о Троице (мы не принимаем во внимание 1 Ин 5:7б8а), однако тексты НЗ неизменно свидетельствуют о божественном триединстве. Бога попрежнему проповедуют как единого Бога (Гал 3:20), но Иисус уже провозглашает свою божественность (Ин 8:58), пробуждая веру и поклонение в своих учениках и принимая ее (Мф 16:16; Ин 20:28). Как Сын или Слово он может считаться равным Богу (Ин 1:1) и тождественным Отцу, что мы и встречаем в приветствиях ап. Павла (1Кор 1:3 и мн. др.). Однако и Дух, или Утешитель, входит в это же взаимное соотношение (ср. Ин 1416).

Поэтому неудивительно, что, хотя в НЗ и нет догматических определений триединства, в нем содержатся ясные указания на три лица Бога. Они упоминаются в эпизоде крещения Иисуса (Мф 3:1617). Его ученики получают повеление крестить во имя Отца, Сына и Св. Духа (Мф 28:19). В развернутой форме благословения ап. Павел желает всем верным благодати Сына, любви Бога и общения Св. Духа (2 Кор 13:13). Всвязисобетованием спасения о верующих говорится, что они избраны Отцом и освящены Духом "к послушанию и окроплению Кровию Иисуса Христа" (1 Пет 1:2).

Христианство подразумевает веру в то, что Иисус Спаситель и Господь; значит, представление о Троице довольно скоро вошло в вероучительные определения Церкви как исповедание веры в Бога Отца, Иисуса Христа Его единственного Сына и Св. Духа. Поэтому одна из важнейших задач, крые поставила перед собой патристика, особенно в контексте монотеизма сводилась к тому, чтобы раскрыть содержание этого исповедания, причем основной целью была здесь защита учения о Троице от тритеизма, с одной стороны, и от монархианства с другой.

В сформировавшемся учении о Троице представление о единстве Бога надежно ограждено от критических нападок указанием на то, что в Боге лишь одна сущность, или субстанция. При этом божественность Иисуса Христа утверждалась во всей полноте, вопреки тем, кто полагал, что Иисус был лишь впоследствии принят Богом на правах сыновства или что Он предсущий, но все равно сотворен Богом. Индивидуальность и взаимная соотнесенность ипостасей Троицы Отца, Сына и Св. Духа в корне пресекают любые попытки представить дело так, что три ее лица всего лишь способы проявления Бога, преследующего различные цели, связанные с человечеством в деле его творения и спасения. Бог един, однако сам в себе и от вечности Он есть Отец, Сын и Св. Дух триединый Бог.

Многие апологеты находят некрые аналогии троичности и в природе вообще, и в конституции человека. Это может представлять определенный интерес, но едва ли уместно придавать таким поискам слишком большое значение. Куда более глубокой представляется мысль Августина о том, что без Троицы не может быть общения или любви в Боге, ибо божественное триединство включает в себя взаимную соотнесенность, в крой божественные совершенства обретают вечное осуществление и выражение, независимо от того, сотворены ли мир и человек.

В рассуждениях рационалистически настроенных критиков учения о Троице легко найти слабое место, ибо они пытаются дать истолкование Творцу в терминах творения, т.е. объяснить единство Бога в терминах математического единства. Более научным будет подход верующего христианина, крый учится познанию Бога у самого Бога, действующего ради нас и свидетельствующего о своих деяниях в Св. Писании. Христианина ничуть не смутит, если элемент таинственного и необъяснимого не позволит до конца провести анализ исследуемого материала и прийти к полному пониманию, ибо он знает, что он всего лишь человек, а Бог есть Бог. Поскольку в божественных деяниях, засвидетельствованных в Библии, единый Бог открывает ся как Отец, Сын и Св. Дух, то в своей подлинной вере христианин должен " исповедовать славу вечной Троицы ".

G. W. Bromiley (пер. В. Р.) Библиография: К. Barth, Church Dogmatics, 1/1,811; J. F. BethuneBaker, An Introduction to the Early History of Christian Doctrine, 139ff.;W.H. Griffith Thomas, The Principles of Theology, 2031; J. Moltmann, The Trinity and the Kingdom; R. W. Jensen, The Triune Identity; P. Toon and J. Spiceland, One God in Trinity; E.J. Fortman, The Triune God; D. M. Baillie, God Was in Christ; C. W. Lowry, The Trinity and Christian Devotion; E. Jungel, The Doctrine of the Trinity; K. Rahner, What Is the Trinity? C.F.D. Moule, "The NT and the Doctrine of the Trinity", ExpT 78:16 ff.; T.F. Torrance, "Toward an Ecumenical Consensus on the Trinity", TZ 31:337 ff.

См. также: Бога, атрибуты; Бог, учение о Нем.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Святая Троица – Бог, единый по существу и троичный в Лицах (Ипостасях); Отец, Сын и Святой Дух. Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой – Единый и единственный Бог, познаваемый в трех равнославных, равновеликих, не сливающихся между Собою, но и нераздельных в едином Существе, Лицах, или Ипостасях.

Отец – безначален, не сотворен, не создан, не рожден; Сын – предвечно (вневременно) рождён от Отца; Святой Дух – вечно исходит от Отца.

Познание Троичности Бога возможно лишь в мистическом откровении по действию Божественной благодати, человеку, чьё сердце очищено от страстей.

Святые Отцы опытно созерцали Единую Троицу, среди них можно особо выделить Великих Каппадокийцев (Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского), свт. Григория Паламу, прп. Симеона Нового Богослова, прп. Серафима Саровского, прп. Александра Свирского, прп. Силуана Афонского.

Как же Господь Бог может быть одновременно Один и Троица? Не надо забывать, что к Богу неприложимы привычные для нас земные измерения, в том числе категория числа. Ведь исчислять можно только предметы, разделённые пространством, временем и силами. А между лицами Святой Троицы нет никакого промежутка, ничего вставного, никакого сечения или разделения. Божественная Троица есть абсолютное единство.

Тайна троичности Бога недоступна человеческому разуму. Некоторыми видимыми примерами, грубыми аналогиями Её могут служить:

солнце – его круг, свет и тепло;
ум, рождающий неизреченное слово (мысль), выражаемое дыханием;
сокрытый в земле источник воды, ключ и поток;
присущие богоподобной человеческой душе ум, слово и дух.

Для разъяснения тайны Святой Троицы Святые Отцы указывали на человеческую душу, являющуюся Образом Божьим. «Ум наш – образ Отца; слово наше (непроизнесенное слово мы обыкновенно называем мыслью) – образ Сына; дух – образ Святого Духа», – учит святитель Игнатий Брянчанинов. – Как в Троице-Боге три Лица неслитно и нераздельно составляют одно Божественное Существо, так в троице-человеке три лица составляют одно существо, не смешиваясь между собой, не сливаясь в одно лицо, не разделяясь на три существа. Ум наш родил и не перестает рождать мысль, мысль, родившись, не перестает снова рождаться и вместе с тем пребывает рожденной, сокровенной в уме. Ум без мысли существовать не может, и мысль – без ума. Начало одного непременно есть и начало другой; существование ума есть непременно и существование мысли. Точно также дух наш исходит от ума и содействует мысли. Потому-то всякая мысль имеет свой дух, всякий образ мыслей имеет свой отдельный дух, всякая книга имеет свой собственный дух. Не может мысль быть без духа, существование одной непременно сопутствуется существованием другого. В существовании того и другого является существование ума».

Само учение о Святой Троице есть учение «Ума, Слова и Духа – единой соприродности и божественности», как сказал о Ней св. Григорий Богослов. «Первый Ум Сущий, Бог единосущное в Себе имеет Слово с Духом соприсносущным, без Слова и Духа никогда не бывая» – учит св. Никита Студийский.

Согласно определению, данному Апостолом и евангелистом Иоанном Богословом, Бог есть любовь. Но Бог есть любовь не потому, что Он любит мир и человечество, то есть свое творение, – тогда Бог не был бы вполне Собой вне и помимо акта творения, не имел бы совершенного бытия в Себе, и акт творения был бы не свободным, но вынужденным самой «природой» Бога. Согласно христианскому пониманию, Бог есть любовь Сам в Себе, потому что бытие Единого Бога – это со-бытие́ Божественных Ипостасей, пребывающих между собой в «вечном движении любви», по слову богослова VII века преподобного Максима Исповедника.

Учение о Святой Троице является основой христианства. По слову св. Григория Богослова, догмат о Святой Троице есть важнейший из всех христианских догматов. Св. Афанасий Александрийский определяет саму христианскую веру как веру «в неизменную, совершенную и блаженную Троицу».

Все догматы христианства покоятся на учении о Боге едином по существу и троичном в Лицах, Троице Единосущной и Нераздельной. Учение о Пресвятой Троице есть высшая цель богословия, поскольку познать тайну Пресвятой Троицы в ее полноте – значит войти в Божественную жизнь.

Христианское учение о Святой Троице есть учение о Божественном Уме (Отце), Божественном Слове (Сыне) и Божественном Духе (Святом Духе) – Трех Божественных Лицах, обладающих единым и нераздельным Божественным Существом.

Бог обладает всесовершеным Умом (Разумом). Божественный Ум безначален и бесконечен, беспределен и неограничен, всеведущ, знает прошлое, настоящее и будущее, знает не существующее как уже существующее, знает все творения прежде их бытия. В Божественном Уме присутствуют идеи всего мироздания, присутствуют замыслы о всех тварных существах."Все от Бога имеет свое бытие и существование, и все прежде бытия находится в Его творческом Уме», – говорит св. Симеон Новый Богослов. Божественный Ум предвечно порождает Божественное Слово, Которым Он творит мир. Божественное Слово есть «Слово Великого Ума, превосходящее всякое слово, так что не было, нет и не будет слова, которое выше этого Слова», – учит св. Св. Максим Исповедник.

Божественное Слово Всесовершенно, невещественно, беззвучно, не требует человеческого языка и символов, безначально и бесконечно, вечно. Оно всегда присуще Божественному Уму, рождается от Него извечно, почему Ум называется Отцом, а Слово Единородным Сыном. Божественный Ум и Божественное Слово духовны, ведь Бог нематериален, бестелесен, невещественен. Он есть Всесовершенный Дух. Божественный Дух пребывает вне пространства и времени, не имеет образа и вида, выше всякого ограничения. Его Всесовершенное Бытие беспредельно, «бестелесное, и не имеющее формы, и невидимое, и неописуемое» (св. Иоанн Дамаскин).

Божественный Ум, Слово и Дух всецело Личны, поэтому Они и названы Лицами (Ипостасями). Ипостась или Лицо есть личный способ бытия Божественной сущности, которая в равной мере принадлежит Отцу, Сыну и Святому Духу. Отец, Сын и Святой Дух едины по Своей Божественной природе или сущности, единоприродны и единосущны. Отец есть Бог, и Сын есть Бог, и Святой Дух есть Бог. Они совершенно равны по Своему Божественному достоинству.

Каждое Лицо обладает всемогуществом, вездеприсутствием, совершенной святостью, высочайшей свободой, несоздано и независимо от чего-либо тварного, нетварно, вечно. Каждое Лицо несет в Себе все свойства Божества. Учение о трех Лицах в Боге означает, что отношения Божественных Лиц для каждого Лица тройственны. Невозможно представить себе одно из Божественных Лиц без того, чтобы сразу не существовали два Других. Отец есть Отец только в соотношении с Сыном и Духом. Что же до рождения Сына и исхождения Духа, то одно предполагает другое. Бог есть «Ум, Бездна Разума, Родитель Слова и чрез Слово Изводитель Духа, Который Его открывает», – учит св. Иоанн Дамаскин.

Отец, Сын и Святой Дух – это три полноценные Личности-персоны, каждая из Которых обладает не только полнотой бытия, но и является всецелым Богом. Одна Ипостась не есть треть общей сущности, но вмещает в Себя всю полноту Божественной сущности. Отец есть Бог, а не треть Бога, Сын также есть Бог и Святой Дух – тоже Бог. Но и все Три вместе не есть три Бога, а один Бог. Мы исповедуем «Отца и Сына и Святого Духа – Троицу единосущную и нераздельную» (из Литургии святителя Иоанна Златоуста). То есть три Ипостаси не делят единую сущность на три сущности, но и единая сущность не сливает и не смешивает три Ипостаси в одну.

Может ли христианин обращаться к каждому из трёх Лиц Святой Троицы? Несомненно: в молитве «Отче наш» мы обращаемся к Отцу, в иисусовой молитве к Сыну, в молитве «Царю Небесный, Утешителю» – к Святому Духу. Кем же каждое из Божественных Лиц осознаёт Себя и как нам правильно осознавать наше обращение, чтобы не впасть в языческое исповедание трёх богов? Божественные Лица не осознают Себя, как обособленные Личности.

Мы обращаемся к Отцу, вечно рождающему Сына, выразителем Которого является вечно исходящий от Отца Святой Дух.
Мы обращаемся к Сыну, вечно рождающемуся от Отца, чьим выразителем является вечно исходящий от Отца Святой Дух.
Мы обращаемся к Святому Духу, как выразителю Сына, который вечно рождается от Отца. Таким образом наши молитвы не противоречат учению о единстве (в т.ч. воли и действия) и нераздельности Лиц Святой Троицы.

Ему являлась Святая Троица

30 августа (12 сентября по "новому стилю") 1533 года. Преставление прп. Александра Свирского Чудотворца

Преподобный Александр Свирский Мастерская Александрова Свирского монастыря. Середина XVI в.

Преподобный Александр Свирский (15.6.1448-30.8.1533) - редчайшее явление в сонме русских святых. Он родился в селе Мандера на реке Ояти на земле Новгородской, напротив Островского Введенского монастыря. Назвали его Амосом. Родители его Стефан и Васса были небогатые благочестивые крестьяне, детям своим они дали христианское воспитание. Когда Амос пришел в возраст, родители захотели его женить, он же помышлял только о том, чтобы оставить мір ради спасения своей души.

Рано узнал он о Валаамском монастыре и часто вспоминал о нем и, наконец, по воле Божией, встретил валаамских иноков. Долго длилась беседа их о святом монастыре, об уставе их, о трех родах жизни монашествующих. И вот, воодушевленный этой беседой, задумал он идти на "северный Афон". Перейдя реку Свирь, на берегу Рощинского озера, преподобный услышал таинственный голос, возвестивший ему, что на сем месте он создаст обитель. И свет велий осенил его. Когда он пришел на Валаам, игумен принял его и постриг с именем Александр в 1474 г. Было ему тогда 26 лет. Ревностно новоначальный инок начал подвизаться в трудах, послушании, посте и молитве. Тут пришел на Валаам разыскивавший его отец; преподобному удалось не только успокоить раздраженного отца, но и убедить его постричься в монахи вместе с матерью. Стефан постригся с именем Сергий, а мать - с именем Варвара. Могилы их и доныне почитают в действующем Введено-Оятском монастыре.

Александр же продолжал подвизаться на Валааме, изумляя суровостью своего жития самых строгих иноков. Сначала он подвизался в общежитии, потом в безмолвии на острове, ныне именуемом Святым, и провел там 10 лет. На Святом острове доселе сохраняется узкая и сырая пещера, в которой с трудом может поместиться только один человек. Сохранилась и ископанная преподобным Александром для самого себя могила.

Однажды, стоя на молитве, святой Александр услышал божественный голос: «Александр, изыди отсюда и иди на прежде показанное ти место, на нем же возможеши спастися». Великий свет указал ему место на юго-востоке, на берегу реки Свирь. Это было в 1485 г. Там он нашел «бор красен зело, место сие было леса и озеро исполнено и красно отовсюду и никтоже там от человек прежде живяше». Хижину свою Преподобный поставил на берегу Рощинского озера. На полверсты от него находится озеро Святое, отделенное от него Стремниной горой. Здесь он провел в полном уединении несколько лет, питаясь даже не хлебом, «а зелием зде растущим».

Скит подвижника был по воле Божией сначала обнаружен дворянином Андреем Завалишиным при преследовании оленя на охоте, а через него это святое место стало потом известно и многим людям. Обитель стала возрастать, а слава о даре прозорливости и врачевания недугов телесных и духовных, данном ее настоятелю, облетела вскоре все окрестные земли. Народ православный еще при жизни почитал Александра Свирского как святого.

На 23-м году поселения преподобного в пустыни, в 1507 г., большой свет явился в его храме и он увидел трех мужей, вошедших к нему. Они были одеты в светлые одежды и освещены славою небесною "паче солнца". Из уст их святой услышал повеление: «Возлюбленный, якоже видиши в Триех Лицах Глаголющего с тобою, созижди церковь во имя Отца и Сына и Святого Духа, Единосущной Троицы... Аз же ти мир Мой оставляю и мир Мой подам ти » . Мало кому из людей являлась Вся Св. Троица - чудо это редчайшее в человеческой истории.

По Божию повелению прп. Александр построил на этом месте часовню, и до наших дней на этом месте содрогается душа человеческая, помышляя о близости Божией к людям Своим. В Житии преподобного Александра поражает то, что при великом изобилии поданных ему божественных посещений, он всегда оставался смиренным иноком, желающим во всем послужить братии и приходящим в обитель простым поселянам.

За несколько лет до кончины Преподобного Бог вложил ему в сердце благую мысль создать каменную церковь в честь Покрова Пресвятыя Богородицы с трапезною. И вот однажды ночью, когда уже закладка была совершена, по окончании обычного молитвенного правила Преподобный увидел необыкновенный свет, озаривший весь монастырь, а в основании Покровской церкви, на алтарном месте в царственной славе сидела на престоле Пречистая Богородица с Предвечным Младенцем, окруженная сонмом безплотных сил небесных. Преподобный пал лицем на землю пред величеством Славы Ея, так как не мог созерцать сияния этого невыразимого света. Тогда Пречистая Владычица повелела ему встать и утешила обещанием быть неотступною от Обители и помогать во всех нуждах живущим в ней как при жизни Преподобного, так и по смерти его.

За год до кончины своей Преподобный, призвав к себе всю братию и объявив им, что скоро наступит время преставления его от временной сей прискорбной и многопечальной жизни в другую вечную, безболезненную и всегда радостную жизнь, назначил после себя четырех священноиноков: Исайю, Никодима, Леонтия и Иродиона для избрания кого-либо из них во игумена. Затем до самой кончины не переставал поучать свою братию богоугодному житию.

Преставился преподобный Александр 30 августа 1533 г. 85-ти лет от рождения и, согласно предсмертному завещанию его, погребен был в отходной пустыни, близ церкви Преображения Господня, по правую сторону алтаря. В 1547 г. он был причислен к лику святых. В 1641 г. мощи его были обретены совершенно нетленными: «Лице преподобного казалось не мертвым, как у других людей, как бы живым, показывая его душевную чистоту и награду, полученную им от Бога», - говорится в описании. Святые мощи были положены в присланный Государем Михаилом Феодоровичем серебрянный ковчег.

Все паломники, имевшие различные недуги, приходя к честному гробу его и с верою припадая к нему, получали обильно исцеления: слепые прозревали, расслабленные укреплялись в членах, страдавшие другими болезнями получали совершенное выздоровление, из бесноватых прогонялись демоны, бездетным подавалось чадородие.

Удивительная особенность мощей прп. Александра - их совершенное нетление - защитило их в годину жидобольшевицких гонений после революции. Когда стали разорять храмы (монастырь прп. Александра Свирского был превращен в концлагерь "Свирьлаг") и надругаться над мощами святых, большевики не посмели ничего сделать с прп. Александром, приняв мощи за свежий человеческий труп, "выдаваемый за мощи". Для разоблачения подделки и опровержения древности мощей в декабре 1918 г. Президиум Исполкома Северной области (под председательством Зиновьева) создал «врачебную комиссию со специалистом химиком»; гроб с телом отвезли «на судебно-медицинскую экспертизу» в Лодейное Поле, затем в Петроград в ведение Наркомздрава, а потом забыли о нем. Врачи тоже об этом позаботились и сохранили мощи в анатомическом музее Военно-медицинской Академии без их регистрации под видом "анатомического препарата".

Там святые мощи после долгих поисков и были обретены в 1997 г. Утверждают, что преподобный приветствовал искателей сильным мироточением. Мощи были вновь открыты для поклонения в переданном тогда же Церкви Свято-Троицком Александра Свирского монастыре 30 июля 1998 г. - в этот день отмечается их второе обретение. Возобновились и чудесные исцеления у великой святыни.

В монастыре, который из "Свирьлага" поочередно превращался в инвалидный дом, детдом, техникум, совхоз, в последние годы размещалась психиатрическая больница. Несмотря на царившую там мерзость запустения, иноки в скором времени восстановили храмы и братские корпуса на щедрые пожертвования многочисленных паломников.

«Дивный во Святых Своих Всеблагий Бог наш, прославляющий Угодника Своего во временной жизни сей, творя рукою его знамения и чудеса, благоволил и по смерти нетленное, честное и святое тело его, как великое светило, положить в Церкви Своей, чтобы оно осиявало там своими преславными чудесами».