Первое послание петра. Первое соборное послание апостола петра Обстоятельства, связанные с написанием послания

Апостол Петр, как сам говорит, пишет иудеям, находящимся в рассеянии и сделавшимся христианами. Послание его учительное. Так как некоторые из иудеев уверовали, то апостол утверждает их в вере. Прежде всего он объясняет и доказывает, что вера во Христа предвозвещена была пророками, как и искупление Кровию Его было предсказано чрез них, и что иудеям и язычникам возвещено все то, во что желают проникнуть ангелы. Потом он убеждает тех, к кому пишет, вести себя достойно Призвавшего их, увещевает их почитать правителей, а женам и мужьям заповедует единомыслие. Предложив далее несколько нравственных увещаний, объявляет, что Господь во аде проповедовал о спасении и воскресении, для того, чтобы прежде умершие воскресли, и судимы были в теле, и в благодати воскресения пребыли; присовокупляет, что всему приблизился конец, и все должны быть готовы отдать отчет Судии, и затем оканчивает послание.

О возрождении во Христе; о терпении в испытаниях и о спасительной вере, предвозвещенной пророками; о надежде и освящении, и о твердом поведении, требуемом усыновлением; о жизни, достойной усыновления во Христе на пользу и внешних (язычников) в славу Божию; о подчинении начальникам, братолюбии и богочестии, где: а) о подчинении рабов господам и незлобивом терпении ради Христа, б) о повиновении жен, их единомыслии с мужьями, и спасении, подаваемом от Духа, по образу Сарры, в) об обязанности мужей к женам, г) о кротком незлобии ко всем, образец которого представляет человеколюбие Божие, явленное при Ное, и сострадание Христово к нам, являемое в крещении; об отложении худых дел, и о принесении плодов Духа по различию дарований; о том, что по общению со Христом должно побеждать чувственные страсти и с упованием на Него переносить вред от других; увещания пастырям заботиться о стаде; об общем всем смиренномудрии в отношении ко всякому для победы над диаволом. Молитва о совершенстве верующих.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Петр, Апостол Иисуса Христа, пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии, избранным, по предведению Бога Отца, при освящении от Духа, к послушанию и окроплению Кровию Иисуса Христа.

Сказал пришельцам или потому, что они рассеяны, или потому, что все живущие по Боге называются пришельцами на земле, как, например, говорит Давид: ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои (Пс. 38, 13). Имя пришельца не то же, что имя пришлого. Последнее означает пришедшего из чужой страны и даже нечто более несовершенное. Ибо как постороннее дело (πάρεργον) ниже дела настоящего (τοΰ εργου), так и пришлый (παρεπίδημος) ниже переселенца (έπιδήμου). Эту надпись нужно читать с перестановкой слов, именно так; Петр, апостол Иисуса Христа, по предведению Бога Отца, при освящении от Духа, к послушанию и окроплению кровью Иисуса Христа. Остальные слова должно поставить после сего; ибо в них обозначаются те, кому пишется послание. По предведению Бога. Сими словами апостол хочет показать, что он, за исключением времени, ничем не ниже пророков, которые и сами были посланы, а что и пророки посланы, об этом говорит Исаия: благовествовать нищим послал Меня (Ис. 61, 1). Но если он ниже по времени, то не ниже по предведению Бога. В этом отношении он объявляет себя равным Иеремии, который, прежде образования во чреве, был познан и освящен и назначен пророком для народов (Иер. 1, 5). И как пророки, вместе с прочим, предвозвещали пришествие Христово (ибо для сего они были посылаемы), то объясняет служение апостольства, и говорит: я при освящении от Духа послан к послушанию и окроплению Кровию Иисуса Христа. Объясняет то, что дело его апостольства состоит в том, чтобы отделять. Ибо это означает слово освящение, например, в словах: ибо ты народ святой у Господа, Бога твоего (Втор. 14, 2), то есть отделенный от прочих народов. Итак, дело его апостольства — посредством дарований духовных отделять народы, покорные кресту и страданиям Иисуса Христа, окропляемые не пеплом тельца, когда нужно очищать осквернение от общения с язычниками, но Кровию от страданий Иисуса Христа. Словом Кровию одновременно предсказывает мучение за Христа верующих в Него. Ибо кто с покорностью идет по следам Учителя, тот, без сомнения, сам не откажется пролить собственную кровь за Того, кто пролил Свою за весь мир.

Благодать вам и мир да умножится.

Благодать, потому что мы спасаемся даром, не привнося ничего от себя. Мир, потому, что, оскорбив Владыку, мы были в ряду врагов Его.

Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, неувядаемому.

Благословляет Бога, благодаря Его за все те блага, которые Он подает. Что же подает Он? Упование, но не то, какое было чрез Моисея, о поселении в земле ханаанской, и которое было смертно, а упование живое. Откуда оно имеет жизнь? От воскресения Иисуса Христа из мертвых. Ибо Он как сам воскрес, так и приходящим к Нему чрез веру в Него дает тоже силу воскреснуть. Итак, дар есть упование живое, нетленное наследство, не на земле отложенное, как например, отцам, но на небесах, от чего и имеет свойство вечности, чем и преимуществует пред наследством земным. При этом уповании еще дар — сохранение и соблюдение верных. Потому что Господь и об этом молился, когда сказал: Отче Святый! соблюди их (Ин. 17, 11). Силой. Какая же сила? — до явления Господня. Ибо если бы соблюдение не было сильно, то не простерлось бы до такого предела. А когда столько и таких даров, то принимающим их естественно радоваться.

Хранящемуся на небесах для вас, силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению, готовому открыться в последнее время.

Если наследство на небесах, то открытие тысячелетнего царства на земле — ложь.

О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота.

Как Учитель в обещании своем объявляет не одну радость, но и скорбь, говоря: в мире будете иметь скорбь (Ин. 16. 33), так и апостол к слову о радости прибавил: поскорбев. Но как и это прискорбно, то присовокупляет теперь, и это согласно с своим Предводителем. Ибо и Он говорит: вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет (Ин. 16, 20). Или слово теперь должно быть отнесено к радости, поскольку ее сменит будущая радость, не кратковременная, но продолжительная и бесконечная. А поскольку речь об искушениях производит смущение, то апостол указывает цель искушений: потому, что чрез них опытность ваша становится очевиднейшею и драгоценнейшею золота, как и золото, испытываемое огнем, дороже ценится людьми. Прибавляет: если нужно, научая, что не всякий верный, ни всякий грешный испытывается скорбями, и ни тот ни другой не оставляется в них навсегда. Праведники скорбящие страдают для получения венцев, а грешники в наказание за грехи. Не все праведники испытывают скорби, чтобы ты не почел злобу похвальной и не возненавидел добродетель. И не все грешники испытывают скорби — для того, чтобы не подверглась сомнению истина воскресения, если бы здесь еще все получали должное.

К похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа, Которого, не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною, достигая наконец верою вашею спасения душ.

Этими словами апостол указывает причину, почему праведники здесь претерпевают зло, и частью утешает их тем, что они чрез скорби становятся славнее, частью ободряет их прибавлением в явлении Иисуса Христа, что именно тогда-то Он чрез обнаружение трудов доставит подвижникам великую славу. Присовокупляет он и нечто иное, увлекающее к перенесению скорбей. Что же такое? следующее: Которого, не видев, любите. Если, говорит, не видев Его телесными глазами, любите Его по одному слуху, то какую почувствуете любовь, когда увидите Его, и притом являющегося в славе? Если так привязали вас к Нему страдания Его, то какую привязанность должно произвести на вас явление Его в невыносимом блеске, когда и вам в награду подастся спасение душ? Если же вы имеете явиться пред Ним и удостоиться такой славы, то ныне покажите соответственное ей терпение, и вполне достигнете предположенной цели.

К сему-то, спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати.

Поскольку апостол упомянул о спасении души, а оно неизвестно и странно для слуха, то свидетельствуется пророками, которые изыскивали и исследовали о нем. Они изыскивали будущее, как, например, Даниил, которого являвшийся ему ангел назвал за это мужем желаний (Дан. 10, 11). Они исследовали то, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух. На которое, то есть время исполнения, на какое, то есть когда иудеи чрез различные плены дойдут до совершенного богопочтения и сделаются способны к принятию таинства Христова. Примечай, что, назвав Духа Христовым, апостол исповедует Христа Богом. Дух же Сей указывал на страдания Христовы, говоря через Исаию: как овца, веден был Он на заклание (Ис. 53, 7), и через Иеремию: положим ядовитое дерево в пищу его (11, 19), а на воскресение через Осию, сказавшего: оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить пред лицем Его (Ос. 6, 3). Им, говорит апостол, открыто было не для них самих, а для нас. Этими словами апостол совершает двоякое дело: доказывает и предведение пророков, и то, что призванные ныне к вере Христовой известны были Богу прежде сотворения мира. Словом о предведении пророков он внушает им, чтобы они с верой принимали предвозвещенное им пророками, потому что и дети благоразумные не пренебрегают трудами отцев. Если пророки, не имевшие ничем воспользоваться, изыскали и исследовали, и, нашедши, заключили то в книги и передали нам как наследство, то мы были бы несправедливы, если бы стали относиться к трудам их презрительно. Посему, когда и мы возвещаем вам это, вы не пренебрегайте, и благовестие наше не оставляйте тщетным. Такой урок из предведения пророков! А тем, что верующие предузнаны Богом, апостол устрашает, чтобы они не показали себя недостойными предузнания Божия и звания от Него, но друг друга побуждали бы к тому, чтобы сделаться достойными дара Божия.

Исследуя, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу, им открыто было, что не им самим, а нам служило то.

Если и апостолы и пророки действовали Духом Святым, возвещая одни пророчества, а другие Евангелие, то, очевидно, между ними нет никакой разности. Итак, вы должны, говорит апостол, иметь к нам такое же внимание, какое имели к пророкам современники их, чтобы не подвергнуться наказанию, постигшему непокорных пророкам. Нужно заметить и то, что в этих словах апостол Петр открывает таинство Троицы. Когда он сказал: Дух Христов, то указал на Сына и Духа, а на Отца указал он, когда сказал: с неба. Ибо слово с неба должно понимать не о месте, а преимущественно о Боге, посылающем в мир Сына и Духа.

Что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что желают проникнуть Ангелы.

Здесь предлагается увещание, выводимое из высокого достоинства предмета. Изыскания пророков о нашем спасении служили нам, а дело нашего спасения так чудно, что оно стало вожделенно и для ангелов. А что наше спасение ангелам приятно, видно из той радости, какую они выразили при Рождестве Христовом. Они пели тогда: слава в вышних Богу (Лк. 2, 14). Сказав об этом, апостол приводит причину сего и говорит: так как это спасение наше любезно для всех, не только для людей, но и для ангелов, то и вы не относитесь к нему с небрежением, но сосредоточьтесь и мужайтесь. На это указывают слова: препоясав чресла (ст. 13), что Бог повелевал сделать и Иову (Иов. 38, 3; 40, 2). Какие чресла? ума вашего, говорит далее апостол. Приготовьтесь таким образом, бодрствуйте, и совершенно надейтесь на предстоящую вам радость, радость во второе пришествие Господа, о которой он говорил немного прежде (ст. 7).

Посему, (возлюбленные,) препоясав чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа. Как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем, но, по примеру призвавшего вас Святаго, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят.

Сообразованном апостол называет увлечение настоящими обстоятельствами. Ибо и ныне некоторые безумцы говорят, что нужно приноравливаться к обстоятельствам. Но поскольку отдавать себя в волю обстоятельств легкомысленно, то апостол заповедует, чтобы они, в ведении ли, или в неведении придерживались этого доселе, но отныне сообразовались с Призвавшим их, Который воистину Свят, и сами делались святыми.

И если вы называете Отцем Того, Который нелйцеприятно судит каждого по делам, то со страхом проводите время странствования вашего, зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жиани, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца.

Писание различает двоякий страх, один — первоначальный, другой — совершенный . Страх первоначальный, он же и основный, состоит в том, когда кто-нибудь обращается к честной жизни из боязни ответственности за свои дела, а совершенный — в том, когда кто для совершенства любви к другу, для ревности любимому, боится, чтобы не остаться пред ним в долгу ничем, что требуется сильной любовью. Пример первого, то есть первоначального страха находится в словах псалма: да боится Господа вся земля (Пс. 32, 8), то есть те, которые нисколько не заботятся о небесном, а только суетятся о земном. Ибо что им придется потерпеть, когда Господь восстанет сокрушить землю (Ис. 2, 19; 21)? Пример второго, то есть совершенного, страха можно находить также у Давида, например в следующих словах: бойтесь Господа, все святые Его, ибо нет скудости боящимся Его (Пс. 33, 10), и еще в словах: страх Господень чист, пребывает вовек (Пс. 18, 10). В таком совершенном страхе жить убеждает апостол Петр тех, которые слушают его, и говорит: по неизреченному милосердию Создателя Бога вы приняты в число детей Его; посему всегда пусть с вами будет этот страх, так как вы стали такими по любви Творца своего, а не по делам своим. Много доводов употребляет апостол при убеждении. Он убеждает, во-первых, тем, что в нашем спасении принимают искреннее и живое участие ангелы; во-вторых, изречениями священного Писания; в-третьих, необходимостью: ибо кто называет Бога Отцом, тот, чтобы удержать за собой право усыновления, необходимо должен творить достойное Этого Отца; и в-четвертых, тем, что они получили бесчисленные блага чрез внесенную за них цену, то есть Кровь Христову, пролитую в выкуп за грехи людей. Посему заповедует им во все время жизни иметь спутником этот совершенный страх. Ибо люди, стремящиеся к совершенству, всегда боятся, чтобы не остаться без какого-нибудь совершенства. Примечай. Христос сказал, что Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну (Ин. 5, 22). Но апостол Петр говорит теперь, что Отец судит. Как же это? на это отвечаем также словами Христа: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего (Ин. 5, 19). Из этого же видно единосущие святой Троицы, совершенное в Ней тождество, и мирное и невозмутимое согласие. Отец судит — сказано безразлично, потому что все, что скажет кто-нибудь об Одном из трех Лиц, должно относить обще ко всем Им. С другой стороны, поскольку Господь и апостолов называет детьми (Ин. 13, 33), И расслабленному говорит: чадо! прощаются тебе грехи твои (Мк. 2, 5); то нет никакой несообразности, что и Он называется Отцом тех, которых Он возродил, сообщив им святость.

Предназначенного еще прежде создания мира, но,явившегося в последние времена для вас, уверовавших чреа Него в Бога, Который воскресил Его иа мертвых, и дал Ему славу.

Сказав о смерти Христовой, апостол присоединил к этому слово и о воскресении. Ибо опасается, чтобы новообращенные не преклонились опять к неверию из-за того, что страдания Христовы уничижительны. Прибавляет он и то, что таинство Христово не ново (потому что неразумных и это возмущает), но от начала, прежде создания мира, сокрыто было до приличного ему времени. Впрочем, оно явлено было и пророкам, которые изыскивали это, как немного выше сказал. И теперь говорит, что предназначенное прежде создания мира ныне явлено или совершилось. И для кого совершилось? для вас. Ибо для вас, говорит, Бог воскресил Его из мертвых. К чему же для вас? для того, чтобы, очистив себя послушанием истине чрез Духа, вы имели веру и упование на Бога. Почему очистив? Потому, что веруя в Того, Кто воскресением из мертвых положил начало вашей нетленной жизни, вы и сами должны ходить в обновленной жизни (Рим. 6, 4), по примеру Призвавшего вас к нетлению. Не смущайся тем, что здесь апостол Петр и неоднократно апостол Павел говорит, что Господа воскресил Отец (Деяк. 13, 37; 17, 31). Так говорит он, употребляя обычный образ учения. Но выслушай, как Христос говорит, что Он Сам Себя воскресил. Он говорил: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (Ин. 2, 19). И в другом месте: имею сласть отдать жизнь, и власть имею опять принять ее (Ин. 10, 18). Не без цели усвояется воскресение Сына Отцу; ибо сим показывается единое действие Отца и Сына.

Чтобы вы имели веру и упование на Бога. Послушанием истине чрез Духа, очистив души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца, как возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живого и пребывающего вовек, ибо всякая плоть — как трава, и всякая слава человеческая — как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал; но слово Господне пребывает вовек; а это есть то слово, которое вам проповедано.

Сказав, что христиане возрождены не от тленного семени, но от нетленного, словом Божиим живым и пребывающим вовеки, апостол выставляет на вид ничтожность и крайнюю непрочность славы человеческой, побуждая тем слушателя сильнее держаться прежде преподанного учения, так как оно постоянно и простирается навек, а земное скоро истлевает по самому существу. Для подтверждения сего здесь приводятся трава и цвет на траве, слабейший по бытию, нежели трава; им и Давид уподобляет нашу жизнь (Пс. 102, 15). Показав малоценность славы нашей, апостол снова возвращается к объяснению того, что же именно возродило их словом Божиим, живым и пребывающим вовек, и говорит: это есть то слово, которое вам проповедано. Утверждает о сем слове, что оно пребывает вовек, потому что и Сам Господь сказал: небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Мф. 24, 35). Должно знать, что слова к нелицемерному братолюбию нужно читать в таком порядке: от чистого сердца любите друг друга постоянно, к нелицемерному братолюбию. Ибо окончание дела обыкновенно следует за тем, что производилось для него. А как за постоянной любовью друг к другу от чистого сердца следует нелицемерное братолюбие; то справедливо, чтобы слова от чистого сердца и прочие стояли впереди, а слова нелицемерное братолюбие после них. Нужно заметить и то, что предлог к (είς) должно принимать вместо предлога по причине, для (διά).

Апостол показал преимущество духовного возрождения пред рождением плотским, и выставил на вид малоценность славы смертной, именно, что рождение соединено с растлением и нечистотой, а слава не отличается ничем от весенних растений, между тем как слово Господне ничего такого не испытывает. Ибо всякое мнение человеческое скоро прекращается, а слово Божие не так, оно имеет вечное пребывание. С такой целью у него прибавлено: то слово, которое вам проповедано.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Итак, отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие, как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение; ибо вы вкусили, что благ Господь. Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится.

Итак, говорит, отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие. Этими немногими словами он обнимает все множество и разнообразие зла. Ибо возрожденные к нетленной жизни не должны впадать в сети злобы и предпочитать несуществующее действительному. Ибо зло не есть сущность, но заключается в погрешности рожденной сущности. А большое различие между жизнью самоличной и тем, что только сопривходит к ней. Они, говорит, должны явиться свободными от коварства и лицемерия и зависти и всякого злословия. Ибо коварство и злословие далеки от истины и проповеданного вам учения. Коварство ищет погибели обманываемого им, лицемерие преуспевает в разности с действительностью, между тем спасительное учение, которым вы оглашены, преуспевает в противоположном. А какое место в вас зависти и злословию, — в вас, которые, связуясь неразрывным союзом братолюбия, можете не потерпеть вреда ни от кого из разлучающих вас? Что зависть и злословие служат причиной ссоры и взаимной ненависти, этого не знает разве тот, кто не знает печальной истории Каина, который через зависть разорвал братский союз, затем впал в коварство, лицемерие и убийство (Быт. гл. 4). А что завистливый нечист от злословия, в этом можно удостовериться из примера братьев Иосифа, которые весьма много наговаривали на него отцу своему (Быт. гл. 37). Посему, говорит, очистившись от всех этих зол, приступите как новорожденные младенцы (ибо таковых, сказал Господь, есть Царствие (Лк. 18, 16)), и, питаясь бесхитростным учением, растите в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13). Ибо вы вкусили, то есть чрез упражнение в священных заповедях евангельских вы осязательно узнали, сколь благо это учение. А чувство в деле знания сильнее всякого слова, как и испытываемое на деле приятнее всякого слова. Итак, опытно познав на себе благость Господа, и сами показывайте доброту и милость друг другу, и возложите себя на живой краеугольный камень, человеками отверженный, но Богом почтенный и избранный, и сущий и пророками предсказанный. Теснее дружитесь между собой чрез единение любви, и сочленяйтесь в полноту духовного дома, нимало не заботясь о презрении со стороны людей, потому что ими отвержен и краеугольный камень — Христос. Достигнув единомыслия между собой, и устроивши из себя духовный дом, и приобретши святое священство, приносите жертвы духовные. И не думайте, что можете приносить Богу жертвы непорочные тогда, когда не храните между собой союза любви. Воздевайте, сказано, чистые руки без гнева и сомнения (1 Тим. 2, 8). Как же желающий соединиться с Богом чрез молитву достигнет сего, когда сам отторгает себя от своего брата чрез гнев и злые сомнения?

Итак Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих — камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень протыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены.

Неверующим Бог и ныне говорит следующее: Я полагаю вам в Сионе камень протыкания и камень соблазна. Он бывает камнем претыкания для неверующих, которые и претыкаются, не покоряясь слову, на что они и положены. Полная мысль — такая: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, драгоценный, избранный; и верующий в Него не постыдится; для вас, верующих, драгоценный, а для неверующих — камень претыкания. Они претыкаются о слово Евангелия, на что они и положены. На что они и оставлены. Сим не то говорится, будто они определены на это от Бога. Ибо от Того, Кто хочет, чтобы все люди спаслись (1 Тим. 2, 4), никак не может быть причины погибели. Но как они сами из себя устроили сосуды гнева, присовокупив к сему еще непокорность, то какое положение сами себе приготовили, в том и оставлены. Ибо если человек, как существо разумное, сотворен свободным, и свободу принуждать нельзя, то несправедливо было бы обвинять Того, кто отдает человеку ту именно честь, какую он сам себе приготовил своими делами. Христос назван краеугольным камнем потому, что Он обе стены, составляющие духовный дом, то есть язычников и иудеев, соединяет своими объятиями и связывает в одно согласие, уничтожая бесполезные жертвы одних, и пременяя в благочестие бесовское суеверие других.

Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы.

Не одобрив худое поведение неверующих, сказав, что они сами стали виновны в своем неверии, апостол переходит теперь к одобрению правильно поступивших и говорит: вы, поступившие правильно, — род избранный, царственное священство. Он как бы так говорит: те по своей жестокости и упорству преткнулись о краеугольный камень, а не вошли вместе с ним в состав здания; вы же чрез свою благопокорность стали частью царственного священства, как род избранный, как народ святый. Впрочем, чтобы не расслабить их лишней похвалой и чтобы они не подумали, что стали народом святым по наследству, что удостоились такой чести потому, что происходят от Авраама и никогда не претыкались, апостол, дабы удержать их от такой (мысли, прибавляет и говорит: не думайте много о роде; вы избраны в царственное священство не ради Авраама, ибо происшедшие от него имели священство, отдельное от царства; вы народ святой и род избранный и назначены в царственное священство не ради Авраама, но ради Христа, который назван и священником по чину Мелхиседекову (Пс. 109, 4), и Царем кротким, праведным и спасающим (Зах. 9, 9). Итак, от Него, имевшего и то и другое (и священство и царство), вы, возрожденные чрез святое крещение, справедливо называетесь и родом избранным и царственным священством. Это вы имеете по милости Его, призвавшего вас из тьмы в чудный свой свет, посему делами света возвещайте совершенства Его и прочим людям. Это, говорит, вы имеете по Его человеколюбию. Посему к вам прилично приложить сказанное: некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованные (ср. Ос. 2, 23). Чтобы речь эта не показалась тяжелой, он укоризненные слова приводит из пророка Осии. Итак, возвещайте совершенства Его своею добродетелью. А как им возвещать их? Этому научает сам Господь, когда говорит: так пусть светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела, и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 6). Люди, взятые в удел (είς περιποίησιν), то есть народ взятый во владение, или в наследство. Ибо создание Божие — все, а удел Божий — одни только те, которые удостоились этого за свою добродетель.

Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу, и провождать добродетельную жизнь между язычниками.

У учителей веры есть обычай к догматическому учению присовокуплять уроки нравственности. Так поступает теперь и святой апостол Петр. Он называет их возлюбленными, а не просто любезными, потому что они приятны ему во всех отношениях; ибо приятные в одном только каком-либо отношении называются любезными, а не возлюбленными. Говорит он, что плотские похоти восстают на душу, потому что, и по словам блаженного апостола Павла, плоть желает противного духу (Гал. 5, 17). Ибо желания плоти вращаются около чувственных наслаждений и чрез то помрачают память и порабощают душу.

Дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения.

Злословящими нас апостол называет язычников, а днем посещения — наследование по законам мира сего. Ибо когда они исследуют нашу жизнь и находят, что их понятие о нас противоречит действительности, то сами исправляются в постыдных делах своих и таким образом прославляют Бога.

Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро, — ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей.

Человеческим созданием называет начальников, поставленных царями, и даже самих царей, поскольку и они избираются или поставляются людьми, а писание называет иногда созданием и установление, как, например, в следующем месте: дабы из двух создать одного нового человека (Еф. 2, 15). Итак, говорит, будьте покорны мирским начальникам, но будьте покорны для Господа, как Господь заповедал. Что же Господь заповедал? Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22, 21). Посему, если они приказывают что-либо противное установлению Божию, им не должно повиноваться. Так заповедовал Христос; то же заповедует теперь и ученик Его. Это для того, чтобы язычники не могли говорить, будто христианство привносит ниспровержение жизни гражданской, будто в нем причина неурядицы и возмущения. Для Господа. Делает Это прибавление и для верных. Некоторые из них могли сказать: сам же апостол обещает нам Царство Небесное (1, 4), и чрез то приписывает нам великое достоинство. Зачем же опять унижает нас, подчиняя нас мирским начальникам? Итак, если кто-нибудь скажет это, тот пусть знает, говорит, что эта заповедь не от меня собственно, но от Самого Господа. Сам апостол Петр и указал, которым и каким начальникам должно повиноваться, именно тем, которые воздают должное. Прибавляет и причину: во-первых, такова воля Божия; во-вторых, наша покорность начальникам доказывает наше благоповедение и, сверх сего, посрамляет неверных. Ибо когда они злословят нас как гордых, а видят, что мы смиренны и, в чем следует, покорны, то чрез это более пристыжаются.

Как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла.

Связь речи такая. Будьте покорны, как свободные, как рабы Божий. Не только начальников, но и всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите. Как свободные. Слова эти Иоанн Златоуст объясняет так: "Дабы не сказали: мы освободились от мира, стали гражданами неба; зачем опять подчиняешь нас начальникам и велишь повиноваться им? Для сего и говорит: покоряйтесь как свободные, то есть как верующие в Освободившего вас, и однако же Заповедавшего подчинение. Ибо этим вы покажете, что свободу, по которой отказываетесь от покорности, вы не употребляете для прикрытия намеренной злобы, то есть непокорности и непослушания". Можно об этом выражении (как свободные) сказать нечто и в другом смысле. Свободен в Господе тот, кто не подчиняется ничему безнравственному. Жить лицемерно свойственно не свободному, а тому, кто в рабстве у страстей, например, предан чело-векоугодию или иной какой-либо постыдной страсти. А рабы Божий должны быть далеки и чужды страстей. Посему ныне заповедует оказывать подчинение властям добродушное и искреннее, без неприязни к ним и не по принуждению, не питая в сердце злобы, не прикидываясь искренними и простыми, оказывать повиновение не наружно только, а с расположением сердечным. Не как употребляющие свободу для прикрытия зла. Это кратко может быть выражено так: наружно представляясь простыми и искренними, как бы под прикрытием свободы, а при испытании оказываясь страшными и совсем другими, чем каковы по наружности.

Но как рабы Божии. Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его.

Смотри, какая точность. Богу говорит, воздавайте страх, а царю честь. Если же должно иметь страх пред Богом, могущим погубить и душу и тело (Мф. 10, 28), то мы не должны повиноваться царям, когда они, приказывают нам что-либо безнравственное. Ибо страх Божий умеет побеждать и почтение к царям, а когда принуждают его к худому, то он даже и лишает их чести, по словам святого: "уничижен пред ним лукавнующий" (Пс. 14, 4). Слово страх употребляется в различных значениях. Страхом называется, во-первых, страх сознательный; его апостол же называет теперь совестью; он же называется и благоговением. Страхом называется, во-вторых, страх, исполненный страсти, испытываемый при предстоящем наказании; этот страх замечается и в зверях. Страхом, в-третьих, называется страх первоначальный, который бывает у приступающих к Господу вследствие сознания, что за многие свои, проступки они достойны наказания; таким страхом побуждаемая, пришла ко Господу упоминаемая в Евангелии блудница (Лк. гл. 7). Страхом еще называется страх совершенный, который всегда присущ всем святым. Ибо они боятся, чтобы у них не оказалось недостатка в чем-либо таком, что должно быть у проникнутых совершенной любовью. Апостол, убеждающий слуг повиноваться господам со всяким страхом, не устраняет той мысли, что слуги должны относиться к господам со страхом во всех помянутых значениях. Ибо первоначальный и совершенный страх, если они имеют оный, располагает их к хорошему поведению: первый побуждает их остерегаться проступков, чтобы не потерпеть за них чего-либо неприятного; другой внушает, чтобы они и не думали сделать своим господам что-либо неприятное. Итак, здесь апостол говорит о страхе по совести, то есть по сознанию долга. Он наводится бесчестными господами на слуг их даже и тогда, когда сии ни в чем не виноваты. Одобряя сей страх, апостол заповедует переносить все с терпением. Поскольку боящиеся потерпеть за грехи, совершенные на деле или от совершения которых убереглись, если что-нибудь пострадают за оные, обнаруживают в себе рабов благоразумных и склонных к исправлению. Но несравненно выше любомудрие того, кто, не сознавая сам за собой ничего худого, переносит все с благодарностью. Это великий подвиг, совершаемый немногими и низводящий особенное благоволение Божие, так как человек сей соревнует страданиям Христовым, так как и Христос страдал не за Свои Собственные грехи, ибо Он не сделал греха (Ис. 53, 9), но страдал за нас и за наши грехи. За преступления народа Моего претерпел казнь, говорит пророк (Ис. 53, 8). Сей похвальный страх предлагает апостол, но не менее желает, чтобы слуги водились и прочими страхами. И это видно из слов его: со всяким страхом. Впрочем, выше прочих страхов поставил страх за совесть, и самым ясным образом выразил, что только этот страх достоин хвалы; поскольку прочие страхи имеют причину для гнева господ на слуг, а этот не имеет ее.

Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному. Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды.

Быть может, кто-нибудь скажет: "Как апостол Петр говорит здесь, что Господь, когда Его злословили, не злословил взаимно, и когда страдал, не угрожал, когда мы видим, что Он называет иудеев псами, глухими, фарисеев — слепыми (Мф. 15, 14), Иуде говорит: лучше было бы этому человеку не родиться (Мф. 26, 24), и в иной раз: отраднее будет Содому, нежели городу тому (Мф. 10, 15)?" Отвечаем. Апостол не то говорит, что Господь никогда не укорял или не угрожал, но что, когда Его злословили, Он не злословил взаимно, и, когда страдал, не угрожал. Ибо если Он иногда укорял, то не в отмщение тем, которые злословили Его, но поносил и укорял упорных в неверии. Злословящие Его говорили: бес в Тебе (Ин. 7, 20); Он изгоняет бесов силой князя бесовского (Мф. 12, 24), и: вот, человек. Который любит есть и пить вино (Мф. 11, 19). Когда Он слышал это, злословил ли взаимно? Отнюдь нет. Но одним сказал: если Я силой веельзевула изгоняю бесов, то сыны ваши чьею силой изгоняют? (Мф. 12, 27). Тех же, которые называли Его любящим есть и пить вино, Он уподоблял детям, играющим на торжище и говорящим товарищам: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали (Мф. 11, 16-17). А когда Он висел на кресте и страдал, то не только не угрожал, но еще молился за злодеев (Лк. 23, 34). Иуде угрожал Он для того, чтобы отвлечь его от предательства. Равно и тем, которые не будут принимать учеников Его, объявил, что им будет хуже, чем Содомлянам, для того, чтобы слушателей хотя бы страхом преклонить к странноприимству и к тому, что для них спасительно. Посему слово апостола Петра, убеждающего к незлобию примером Господа, весьма истинно. Предавал все Судии Праведному, то есть Богу, Который на будущем суде воздаст каждому по делам его, без всякого лицеприятия, по сущей справедливости (1 Петр. 1, 17).

Ранами Его вы исцелились. Ибо вы были, как овцы блуждающие (не имея пастыря), но возвратились ныне к Пастырю и Блюстителю душ ваших.

Когда, по приказанию Пилата, Его бичевали, то Он на теле Своем вынес и раны от ударов.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Также и вы, жены, повинуйтесь сбоим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде.

Апостол изложил нравственное учение для всех: для царей, правителей, господ и рабов. Для подначальных поставил законом, чтобы они повиновались царям и правителям, которым должно и в чем должно, и тем показал, что сами правители имеют некоторое предначертание и побуждение к правде в законах, и за все, что ни делают по законам, не будут осуждены, а за все, что учинят вопреки им, беззаконно, несправедливо и самовольно, погибнут. Ибо закон дан им на пользу народов, как говорит апостол Павел (Рим. 13, 4). Подобно законам, и правители даны на некоторую пользу, а не так, как некоторые худо рассуждают, будто существующая на земле власть — от диавола, соглашаясь в этом деле с диаволом, который сказал Господу: все это предано мне, и я, кому хочу, даю сие (Лк. 4, 6). Не по воле диавола поставляются цари; ибо они даны для исправления зол, а диавол не заботится ничего такого вводить между людьми. Власти же и правители даны от Бога, с одной стороны, для того, чтобы охранять правого и устроять пользу подчиненных, с другой — для того, чтобы погрешающих удерживать страхом наказания и обличением, наконец — для того, чтобы производить должное наказание причинившим неправду. Показав это, именно, что повиновение властям — добро, а неповиновение — зло, и предписав подобные отношения рабам и господам, апостол обращает теперь речь свою к женщинам. Жены, говорит он, должны быть заняты двумя делами: повиноваться своим мужьям, и удаляться всякого украшения и убранства, подражая святым женам. Ибо они, говорит, знали одно только украшение, то, что повиновались своим мужьям. Какая же польза от этого? Та, что язычники получают доброе понятие о вере и ревность по ней, что производит и наша покорность властям, и ради нас благодарят Христа, а для христиан великая похвала, когда ради нас и ради нашего доброго поведения и язычники благословляют имя Божие. Слова без слова приобретаемы значат или то, что приобретаемы бывают без всякого рассуждения и противоречия, или то, что доказательство от дел сильнее слова и искусности, как и святый муж сказал: "Дело, не сопровождаемое словом, лучше слова, не сопровождаемого делом".

Но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого, духа, что драгоценно пред Богом.

Ибо вся слава дочери Царя внутри, одежды ее убраны золотом, испещренные (Пс. 44, 14). То есть сокровенное наше расположение и внешнее положение должны в точности соответствовать одно другому. Убранство золотом означает собой внешнюю деятельность. Называет же одежды убранными золотом и испещренными потому, что и обнаруживаемое изнутри является не как случится, но честно и важно.

Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином. Вы — дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха. Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах.

Здесь украшением называет повиновение, говоря: они украшали себя, повинуясь своим мужьям. Сказав неопределенно святые жены, называет их дочерями Сарры или по вере, или по происхождению. Ибо дочери необходимо должны подражать матерям. При украшении, приличном христианкам, убеждает их быть и милостивыми, не опасаясь за то взыскания от своих мужей. Это хочет выразить словами: не смущаетесь ни от какого страха. Ибо естественно, что мужья потребуют иногда от них отчета в издержках. Такой возвышенной речью убеждая бережливых и малодушных женщин к тому, чтобы они щедрее раздавали домашние вещи, апостол удерживает и мужей от строгости к ним, и говорит: мужья, обращайтесь благоразумно с женами, то есть примите во внимание слабость и склонность женского пола к малодушию и будьте к женам великодушны, не требуя с раздражительностью отчета в том, что вверено им по домашнему хозяйству. Убеждает мужей не взыскивать строго с жен для того, как мы сказали, что они были щедрее в подаянии бедным. А мне кажется, что этими словами апостол сокровеннее и важнее, чем Павел, намекает на пользование правами супружества. Ибо Павел прямо говорит: не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, и проч. (1 Кор. 7, 5). А Петр, важнее сказав: благоразумно и чрез то намекнув на дело, убеждает мужей, так как женский пол и к этому склоннее, не отлучаться от жен с запрещением и строгостью, но сначала снисходительно, как к слабейшим, пользоваться ими, потом с некоторой осторожностью убеждать их привыкать к воздержанию от сего. Ибо на это, то есть на снисходительность, хочет указать словами: оказывая им честь. Ибо тому, на кого не обращают внимания, не бывает ни чести, ни пощады. Потом, так должно пользоваться ими в отношении сообщения, как слабейшими, или и как сонаследницами живой благодати. И что мы придали такой смысл предлежащему изречению не без основания, на это указывает дальнейшее прибавление: дабы не было вам препятствия в молитвах. Ибо какое препятствие молитве может быть от суровости мужа к жене своей? Между тем как оставление сообщения доставляет во время молитвы большую внимательность и усердие. Такова моя мысль об этом.

Наконец будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны, смиренномудры; не воздавайте злом за зло или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение.

Связь с предыдущим наставлением такая: наконец, или сказать кратко, будьте все единомысленны и проч., зная, что вы к тому призваны, чтобы благословлять всех. Ибо и Павел говорит: благословляйте гонителей ваших (Рим. 12, 14). Поступая таким образом, вы от всех будете слышать наименование вас благословляющими (Пс. 36, 20). Ибо Жаждущему вечной жизни не следует никого злословить языком. Посему и Давид тех, которые сильно желают достигнуть истинной жизни, убеждает удерживать язык от зла (Пс. 33, 14). Когда вы так устроите себя, то Всемогущий будет к вам милостив. А в таком случае кто может сделать вам зло? Но если вам и при делании добра и ревности по нем будет нанесено оскорбление, то не горюйте, но радуйтесь, во-первых, потому, что это не зло, а во-вторых, потому, что вы чрез это блаженны. Посему святите в сердцах ваших Бога, а страха человеческого не бойтесь, и не смущайтесь. Иначе. Окончив частные наставления, касающаяся мужей и жен, обобщает убеждение ко всем, мужьям и женам, и говорит: наконец. К чему частные наставления? Говорю всем вообще. Ибо это конец, у всех одна цель — спасение, у всех один закон — любовь. Отсюда рождается всякая добродетель, смиренномудрие, сострадание, милосердие, и проч. Из них единомыслие есть совершенное согласие в чем-нибудь. Сострадание — сожаление к страждущим такое же, как и к самим себе. Братолюбие — расположение к ближним такое, какое должно быть к братьям. Милосердие — душевное стремление к благотворению однородным. Дружелюбие — кротость со всеми, как со знакомыми и друзьями. Смирение или смиренномудрие — перенесение хулы от другого, сознание своей греховности, перенесение обвинений, что можно бы назвать благомыслием. Сими-то добродетелями украшайтесь; при чем не поддавайтесь злобе (ругательство есть происходящая от дурной привычки наклонность к злословию), но ревнуйте по добре, проводя жизнь святую и совершенную. Ибо благословляемый всеми есть и ревнитель.

Ибо, кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, тот удерживай язык свой от зла и уста свои от лукавых речей; уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и стремись к нему.

Что выводимое им наставление не ложно, в том удостоверяет указанием на слова Давида, и говорит: кто любит жизнь, то есть кто преобразовывает себя для истинной жизни и хочет показать ее достолюбезной (ибо на это указывает выражение любит, хочет показать ее вожделенной для людей), тот пусть неуклонно держится того, что вместе со мной предлагает и пророческое слово.

Потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их, но лице Господне против делающих зло (чтобы истребить их с земли). И кто сделает вам зло, если вы будете ревнителями доброго? Но если и страдаете за правду; то вы блаженны; а страха их не бойтесь и не смущайтесь. Господа Бога святите в сердцах ваших.

Из приведенных им слов пророка делает заключение. Там сказано: очи Господни на праведных, а лице Господне против делающих зло. Апостол прибавляет к сему: если будете так жить, то к вам Бог будет благосклонен и милостив. А при таком положении, кто вам нанесет зло? Ибо все в руке Его, жизнь и смерть (Прем. 16, 13). Но как некоторые почитали злом страдания за веру, то апостол Петр, для исправления такого мнения, говорит: не почитайте этого злом, напротив, почитайте это залогом блаженства. Ибо страх от людей не стоит никакого внимания, но однодневен. Ибо если очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их, но против делающих зло лице Господне, угрожающее злым погибелью, то, если бы это было зло, Податель благ, без сомнения, за любовь нашу к Нему не воздал бы злом. Ибо зло Он наводит на злых: скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое. (Рим. 2, 9). Посему скорби за благочестие не суть зло. Вместе с Исаией (8, 13) заповедует святить Господа в сердцах, то есть не превозноситься видимыми делами, но в тайной клети сердца совершать освящение Господа, которое состоит в удалении от скверн, то есть от злых нравов языческих. Так Его святите. А святится Он чрез ваше доброе поведение, когда прочие люди прославляют Его, как и Сам Богочеловек повелевает: так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела (Мф. 5, 16).

Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением. Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе.

Слова готовы дать ответ и проч. должно соединить с словами: являть добрую деятельность (иметь добрую совесть). Ибо когда будете делать это с кротостью и приличием, тогда и сами уверитесь, что вы имеете добрую совесть, и имеющих дурное понятие о вас постыдите. Апостол повелевает верному человеку всегда быть готовым к отчету в вере, чтобы, когда бы ни стали спрашивать нас о вере, мы всегда могли легко отвечать, и делать это с кротостью, как и все вообще, как бы в присутствии Самого Бога. Ибо в присутствии своего господина ни один благоразумный раб не бывает дерзок. Польза от сего та, что неверные узнают, каковы мы, и будут справедливы к нам. Нужно заметить, что эти слова апостола не противоречат изречению Господа. Когда Господь говорит, чтобы мы, когда поведут нас к начальникам и властям, не заботились о том, что нам отвечать (Лк. 21, 14), а Петр заповедует теперь готовиться к ответу, то Господь, говорит о свидетельстве, а апостол Петр — об учении. Ибо кто думает, что знает что-нибудь без разумения и исследования, тот вызывает на себя хулу. Ибо знание неразумных — неисследимые слова. Иначе. Поскольку обвиняли нас во многих беззакониях и выставляли надежды наши напрасными, то апостол заповедует готовить обдуманные ответы и иметь жизнь достохвальную, которую и называет совестью.

Ибо, если угодно воле Божией, лучше пострадать за добрые дела, нежели за злые; потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных.

Представляется причина, не на то впрочем, что перед этим сказано, но на то, что сказано немного выше, именно на слова: если и страдаете за правду, то вы блаженны (ст. 14), потому что лучше терпеть зло за добрые дела, нежели за злые. Если же кто захочет относить причину эту к ближайшей предшествующей речи, то слова добрые дела нужно понимать не о благотворительности другому, но вообще о добродетели; так же нужно понимать и слово злые. Прибавляет: если угодно воле Божией, показывая этим, что с нами ничего не бывает без попущения Божия, но бывает или для облегчения нас от грехов, или для обнаружения и славы нашей, или даже для спасения других. И это двояким образом. Или какой-нибудь праведник терпит зло для уцеломудрения иных грешников, по сказанному: если праведник едва спасается, то грешный где явится? (1 Петр 4, 18). И отсюда двоякая польза: для страждущего праведника — приумножение праведности чрез терпение, а для грешника — обращение, как сказано. Или праведник страдает и для собственной своей славы и для обращения и спасения других, как и Христос. Посему Петр полагает здесь в пример Христа, потому что и Христос однажды пострадал не за Свои грехи, но за наши; почему и прибавляет: праведник за неправедных, ибо Сам Христос не сделал никакого греха (1 Петр. 2, 22). Чтобы показать могущество Страдавшего, прибавил однажды. А как Он пострадал для того, чтобы привести нас к Богу и Отцу Своему, то и показал, что не все страждущие страдают за грехи. И как Христос и Бог, и Человек, то страданиями Своими доставил нам и благодать двоякую. Умерши, как человек, Он освободил нас от смерти, положив начало нашему воскресению, и в Самом Себе дав пример, что умирающие умирают не без надежды воскресения. Ожив, то есть воскреснув из мертвых силой Божественности (ибо Он воскрес из мертвых не как человек, но как Бог), всех сущих во аде сооживил, совоскресив с Собой. Ибо, по словам евангелиста (Мф. 27, 52-53), многие тела усопших святых воскресли, и явились многим.

Быв умерщвлен по плота, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал.

Быв умерщвлен по плоти, то есть как человек; но ожив духом, как Бог. Под словом Духом разумеют Бога, а под плотью — человека. О первом свидетельствует евангелист, когда повествует, что Христос, истинная Премудрость, беседуя с самарянкой, сказал: Бог есть дух (Ин. 4, 24), а о втором свидетельствует все Священное Писание. Отсюда ясно, что Христос сугуб (двоичен) не Лицем, но естеством. Которым поставлено вместо почему. Ибо сказав, что Он умер за нас, неправедных, апостол говорит затем, что Он проповедовал и содержимым во аде. Дойдя до сего, апостол должен был еще объяснить, как смерть Христова полезна была для прежде усопших, и решить вопрос: если вочеловечение Господа было для спасения всех, то какое спасение получили прежде умершие?" Он сразу разрешает то и другое и говорит, что смерть Христова произвела то и другое вместе, надежду воскресения чрез Его воскресение и спасение усопших прежде. Ибо те, которые хорошо провели время своей жизни, и тогда получили спасение чрез сошествие Господа во ад, как думает святой Григорий. Он говорит: "Христос, явившись к находящимся во аде, спасает не всех без изъятия, но одних верующих" . Ибо от произволения каждого зависело (как требовала разумность) не оставаться бесчувственным к богатому дару Творца, но представить самого себя достойным благости Подателя.

Некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды.

Это положил в разрешение возражения. Иной мог сказать: "кто же другой проповедовал прежде Христа, и кому непокорившиеся осуждены"? Подобно апостолу Павлу (Рим. 2, 15), он мог бы указать на врожденные нам разумные силы: ибо те, которые созданы способными различать добро и зло и, несмотря на это, не творили добра, достойны осуждения. Но он не указывает на это. Почему? Потому, что это понятно для ума высшего и рассуждения более любомудрого, чем ум иудеев, привязанный к земле. Апостол подтверждает непокорность из Писания, и не со времен пророков, но почти от самого сотворения мира. Отсюда он представил, что спасение проповедовалось людям от начала, но они по наклонности своей к суете пренебрегали им, и в то время, как людей было бесчисленное множество, только восемь душ покорились проповеди и спаслись в устроенном ковчеге. Так как спасение было в воде, то он кстати относит это к святому крещению и говорит, что вода эта указывала на наше крещение, ибо и оно погубляет непокорных бесов, и спасает с верой приходящих в ковчег, то есть в Церковь, и как вода смывает нечистоту, так и крещение, только оно производит отложение нечистоты не плотской, а при посредстве внешнего знака производит омытие скверны душевной. Оно есть как бы залог и вручение доброй совести пред Богом.

Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа, Который, восшел на небо.

Связь такая: так и нас спасает ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но вопрошение или выпрашивание доброй совести пред Богом. Ибо сознающие за собой доброе, то есть привязанные к жизни непорочной, они-то и прибегают ко святому крещению. Что же делает крещение спасительным? Воскресение Христово. Ибо прежде страданий и воскресения Своего Христос объявил: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3, 5), а по воскресении заповедал крестить все приходящие народы во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28, 19).

Пребывает одесную Бога и Которому покорились Ангелы и Власти и Силы.

Кому это ему? Принятому Им в единение с Собой человеку.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Итак, как Христос пострадал за нас плотью, то и вы вооружитесь тою же мыслью.

Тою же мыслью вместо: по тому же стремлению, по той же цели. Ибо недостает предлога κατά, потому что сказано с опущением. Рассказав о домостроительстве спасения, о сошествии Господа во ад, и о том, для чего Он сходил туда, именно — для спасения содержимых во аде, апостол находит в смерти Господа иной повод к увещанию к добродетели. Если Христос умер за нас плотью (ибо, без сомнения, не бессмертным и Божественным Своим естеством), то и мы, в отплату Ему, должны для Него умереть греху, не вдаваться более в человеческие похоти, но остальное во плоти время жить только по воле Божией.

Ибо страдающий плотью перестает грешить, чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией.

Страдающий вместо: умерший. Петр говорит подобно Павлу: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем (2 Тим. 2, 11), и: почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога (Рим. 6, 11).

Ибо довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению.

Апостол как бы так говорит: ужели вы не насытились, проведши столько времени в житейских удовольствиях? Разве вы жили не в такой нечистоте, в какой и язычники? И затем называет некоторые виды нечистоты.

Почему они и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве, и злословят вас.

Язычники будут удивляться (ξενίζονται) вам, что вы не участвуете с ними в том же нечестии. Посему, после удивления вашей перемене и недоумении, они не только посрамятся, но и станут злословить; ибо благочестие для грешника отвратительно. Но они не останутся безнаказанными за такое злословие, а дадут ответ Судии всех, который для этого и сидит непреложно и твердо. А как Судия есть судия живых и мертвых, об этом пишет апостол далее.

Они дадут ответ Имеющему вскоре судить живых и мертвых.

Связь такая: эти, злословящие вас, дадут ответ Судящему всех живых и мертвых. Судятся и мертвые. Это видно из сошествия Господа во ад. Ибо, явившись туда после крестной смерти, Он проповедал и там, как на земле, проповедал не словом, а делом. И как пребывание Его в мире для тех, которые с готовностью признали Его, послужило в оправдание, а для тех, которые не признали Его, в осуждение: так и из содержимых во аде тем, которые жили по плоти, Он явился на осуждение, а тем, которые жили по духу, т.е. вели жизнь духовную и добродетельную — на славу и спасение. Посему и справедливо называется Судиею живых и мертвых. Иначе объясняет св. Кирилл. Мертвыми здесь он называет тех между язычниками, которые умертвили себя названными (в 3 ст.) грехами, о которых и молит апостол, чтобы они обратились и отдали неукоризненный ответ Имеющему судить живых и мертвых. Живыми и мертвыми называет также праведных и грешных, которым Бог Слово, явившись во плоти, благовествовал Царство Небесное. Те грешники, которые приняли Его заповеди, сами как люди судят себя плотью, то есть осуждают в настоящей человеческой жизни плоть свою на посты, повержения на землю, слезы и прочие злострадания, чтобы жить по Богу духом, одушевляясь в этом случае изречением апостола: если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2 Кор. 4, 16).

Ибо для того и мертвым было благовествуемо.

Некоторые из древних отцов слова мертвым было благовествуемо объясняли как особый отдел, нисколько не обращая внимания на связь их с предыдущей речью, — на то, что представляемое в причину нужно относить к тому, что предшествует. Ибо слова эти должно понимать как причину. Но они, как сказано, объясняли их отдельно, именно так: мертвыми, говорили они, Священное Писание называет людей двоякого рода: или тех, которые умерли во грехах, которые и не знали жизни никогда, или тех, которые сообразовались со смертью Христовой и умерли для мира сего, то есть для мирских похотей, а живут для Одного только Христа, как и Павел говорит: а что ныне живу во плоти, то живу верой в Сына Божия (Гал. 2, 20). Итак, говорят, те, которые умерли таким образом для Христа, плотью сами осуждают себя в прежней беспечной и рассеянной жизни, а живут они духом, то есть жизнью по примеру Христа. Ибо осуждение прежнего поведения делает их более благодушными и заботливыми относительно настоящего. Так они объясняют. Иной может и одобрить такое объяснение, но изречение еще не совершенно выяснено. Так как выше сказано о находящихся во аде, что Он проповедал и находящимся в темнице духам (3, 19), то туда и нужно относить настоящее изречение, выраженное в качестве причины, а не смотреть на него, как на новое изречение. Посему мы говорим: так как перед этим апостол сказал: Имеющему судить живых и мертвых, а на это могли возразить: где же судятся живые, и где мертвые, — то он и подтверждает это сказанным выше, тем, что Он и находящимся в темнице духам проповедал, и что проповедь эта была в суде, то есть в осуждение. Одни, те, которые сознавали свою жизнь доброй, когда явилась туда Благость, тотчас соединились с Нею; а те, которые злы, от этого наполнились стыдом, и приняли себе осуждение. Вот что значит: Судия мертвых. Судия живых: когда Господь пришел в тленную жизнь сию, то люди нашли в пришествии Его осуждение себе. Одни, добрые, с усердием приняли Его учение, а другие, злые, отказались от истины и сами сомкнули себе глаза от нее. Почему и сказано: на суд, то есть на осуждение, пришел Я в мир сей (Ин. 9, 39). Так Христос есть Судия живых и мертвых!

Чтобы они, подвергшись суду по человеку плотью, жили по Богу духом.

Подвергшись суду плотью. Полная мысль такая: когда Господь посетил находящихся во аде, то одни, которые в мире сем жили по плоти, осуждены, а другие, которые жили духовно, или воскресли вместе с Господом, ибо многие тела усопших святых восстали (Мф. 27, 52), или оживились доброй надеждой. Впрочем близок всему конец, то есть и тем, которые оправданы при жизни, и тем, которые оправданы во аде. Ибо во второе пришествие Господа каждому воздается должное вполне. Если кто-нибудь станет отвергать проповедь Господа во аде, говоря, что находящимся во аде, умершим, никакой нет пользы от нее, по сказанному: во гробе кто будет славить Тебя? (Пс. 6, 6); то такой человек грубо понимает проповедь, бывшую во аде, и под исповеданием разумеет не похвалу Богу, а исповедь, не понимая изречения: не мертвые восхвалят Тебя, Господи (Пс. 113, 25). Поскольку настоящей жизнью совершение всех дел заканчивается (ибо все умрет без деятельности), то справедливо сказано: во гробе кто будет славить Тебя?, потому что никто не совершит ничего такого, за что бы быть освобожденным и благодарить.

Впрочем близок всему конец. Итак будьте благоразумны и бодрствуйте в молитвах. Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов. Будьте страннолюбивы друг ко другу без ропота.

Конец — то же, что исполнение, совершение. Всему, говорит, близок конец, а конец этот в истинном смысле есть Христос. Ибо Он есть совершенство всего, а не то, что напрасно почитают концом всего язычники, когда говорят одни, например, Эпикур, что конец всего — удовольствие, другие — знание или созерцание, иные — добродетель. И как совершенство всего, Христос, пришло, и вы сообразуетесь с этим совершенством, то пусть не оказывается в вас самих недостатка ни в чем, ни в целомудрии, ни в трезвости, ни в бодрствовании на молитве (ибо молитва свойственна бодрствующим), ни в любви друг ко другу. Апостол Павел назвал любовь исполнением закона (Рим. 13, 10), а Петр называет ее могущею покрывать грехи: это потому, что милость к ближнему делает милостивым к нам Бога. Сказав о любви, прибавляет и то, что в тесной связи с любовью, страннолюбие, которое повелевает совершать без ропота, и тем, кои обилуют всяким даром, повелевает делиться с братом неимущим, например, имеющий учительское слово (ибо на это указывает как слова Божии: ст. 11) пусть преподает оное нуждающемуся в нем; имеющий обилие яств пусть подает не имеющему оных, подает без скупости, но сколько позволяет сила дарования Божия. К этому, говорит, я убеждаю вас для того, чтобы Бог прославлялся во всех, будут ли то язычники или близкие ваши.

Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией. Говорит ли кто, говори как слова Божии; служит ли кто, служи по силе, какую дает Бог, дабы во всем прославлялся Бог через Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Не делать должного употребления из того, что принадлежит нам и чему мы господа, есть дело крайне несправедливое. Ибо не тот только должен делиться с неимеющим, кто имеет деньги, но и тот, кто имеет и прочие естественные дары, ибо сам тот, кто не имел их, получил их от Бога для того, чтобы делился с неимеющим.

Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете.

Это добавил апостол к сказанному пред сим. Он замечал, что некоторые соблазняются постигающими их скорбями, так как в законе обещается работающим Господу мир (Рим. 2, 10); и хотя выше, когда давал правила слугам, кратко утешал подобным образом, но теперь дает простор речи, и говорит: возлюбленные! Самым наименованием сим тотчас показывает, что скорби бывают с ними не потому, что Бог ненавидит их, но потому, что очень любит их. Не чуждайтесь — то же, что — не удивляйтесь (ξενίζεσθε). Потом, скорби назвал огненным искушением (обжиганием), и тем показал, что они ниспосылаются на них для испытания. А испытание делает испытуемый предмет весьма ценным, подобно как золото и серебро. К этому прибавил нечто, блаженнейшее всего, именно, что претерпевающие это подобны своему Учителю Христу, и ныне терпят вместе с Ним бесчестие, для того, чтобы вместе с Ним же прославиться в будущем веке. Этим оканчиваются все стремления.

Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух Славы, Дух Божий почивает на вас. Теми Он хулится, а вами прославляется. Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей.

Нечестивыми Он хулится, а вами прославляется. Почему? Потому что, когда обвинение их на вас окажется ложным, их постигнет стыд, а вам будет слава.

Или как посягающий на чужое, а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь.

Посягающий на чужое — тот, кто излишне любопытствует о чужих делах, чтобы иметь повод к злословию. Но такое занятие свойственно душе нечистой, злодейственной и готовой на всякое зло.

Ибо время начаться суду с дома Божия; если же прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию? И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится?

Судом называет здесь апостол не осуждение, но исследование, рассмотрение. Наводит на них страх, чтобы отклонить их от жизни рассеянной. Почему и прибавляет: если прежде наследуется ваша жизнь, то какой конец будет непокорным? Начинается суд прежде с дома Божия. Ибо, по словам Василия Великого, мы естественно негодуем на домашних своих, когда они провинятся пред нами. А Богу Свои суть не кто иные, как верные, наполняющие дом Его, то есть Церковь. Посему и Спаситель говорил: прежде скажет тем, которые по правую сторону Его (Мф. 25, 34). Судом или рассмотрением называет здесь скорби, причиняемые верным от нечестивых, о наступлении коих предвозвещал Господь, говоря: будут отдавать вас в судилища и т.д. (Мф. 10, 17). Потом, как бы в утешение их, говорит: если вас, так близких к Нему, не щадит; то представьте себе, какой конец будет нечестивым? и подтверждает это местом из Писания: если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится? (ср. Притч. 11, 31). Смысл речи такой: если праведник получает спасение с трудом и напряжением (ибо Царствие Небесное силой берется, и если кто получает оное, то со многими скорбями: (Мф. 11, 12. Деян. 14, 22), то какую долю получат проводящие жизнь в неге и наслаждениях, — нужно подразумевать — нечестивые, в будущем веке? Посему и мы, страждущие по воле Божией, не должны унывать, но должны предавать Ему души свои, как верному Создателю, делая добро.

Итак страждущие по воле Божией да предадут Ему, как верному Создателю, души свои, делая добро.

По воле Божией. Словом воля Божия апостол показывает или то, что страдания наши бывают не без промысла Божия, но посылаются от Него в качестве испытания, или то, что, страдая за волю Его, мы Ему же должны предоставлять и окончание страданий. Ибо Он верен и неложен в обещаниях Своих, и не попустит нам быть искушаемыми сверх сил (1 Кор. 10, 13). Как же должно предавать самого себя Богу? Делая добро, говорит. Что же значит это? Значит полагаться на Бога со смиренномудрием, не придавать много цены своим страданиям, но чем более кто страждет, тем более должен почитать себя непотребным, говоря ко Господу: праведен Ты во всем, что соделал с нами (Дан. 3, 27). Нечестивый и грешный разнятся между собой тем, что нечестивый вовсе не признает Бога, а грешный, имея веру в Бога, презирает закон Его. Впрочем, и один и тот же человек может быть нечестивым и грешным. Ибо, совершая беззаконие, он, без сомнения, нечествует, не помышляя, во время греха, о бытии Божием (Пс. 9,25).

ГЛАВА ПЯТАЯ

Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду; и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы. Также и младшие, повинуйтесь пастырям.

Апостолу предлежало говорить о смиренномудрии, о котором он уже и упомянул, сказав: делая добро (4, 19). Он называет себя пастырем (пресвитером) или по возрасту, или по достоинству епископа; ибо и книга Деяний (20, 17) называет пресвитерами и епископов. Потом, желая показать, что он преимуществует пред ними и что называет себя сопастырем по смиренномудрию, выставляет свое достоинство, именно то, что он свидетель страданий Христовых. Он говорит как бы так: если я, изъяснивший вам такие видения, не нахожу низким называть себя сопастырем, то и вам несправедливо возноситься над подчиненными своими. Так же о смиренномудрии и Господь говорит: если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам (Ин. 13, 14). Апостол прибавляет, что он соучастник в славе, которая должна открыться, для того, чтобы представить преимущество смиренномудрия, подобно как и Павел говорит: когда явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним (Кол. 3, 4). Не принужденно пасет тот, кто в самом себе предлагает своим пасомым пример доброй деятельности, и тем побуждает их друг пред другом соревновать учителю. Не для гнусной корысти пасет тот, кто не выступает вперед с гордостью и не высится над подчиненными, но живет нероскошно, или кто не домогается драгоценных одежд и роскошных яств, которые производят гордость и служат поводом к гнусной корысти. Наследием называет священное собрание. Прибавление подавая пример стаду означает то же, что пасите не принужденно. В словах и когда явится Пастыреначальник союз и поставлен вместо дабы, то есть чтобы, когда явится Пастыреначальник, вам получить венец нетления.

Все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Облекитесь значит: опояшьтесь, оденьтесь, или наложите на себя, окружите себя со всех сторон.

Итак смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время. Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас.

Апостол говорит о времени своем, как и Давид говорит: которое (древо) приносит плод свой в свое время (Пс. 1, 3); словом во время намекается на возвышение в будущем веке, каковое возвышение, и оно только одно, неизменно и прочно. Ибо здешнее возвышение не безопасно и не твердо, но скорее унижается, нежели возвышается. А что смирение возвышает, об этом Сам Господь говорит: всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 14, 11), и: кто из вас хочет быть первым, будь из всех последним (Мк. 9, 35). Словом в свое время апостол указал на то, что возвышение от смирения обещается в будущем веке. Ибо время неизменчивых благ — в будущем веке. Потом, чтобы удалить страх, бывающий при смирении, говорит: не бойся, но всю заботу свою возложи на Господа, ибо Он печется, то есть заботится обо всем этом.

Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою.

На тех, которые привыкли спать душевно (а это значит быть поглощенными суетой) и чрез то обременяют трезвость души, нападает лукавый зверь отчаяния. Предостерегая от сего, ученик Христов убеждает всегда бодрствовать и беречься сеятеля плевелов, чтобы, когда мы спим, то есть ведем жизнь беспечную и ленивую, он тайно не насеял лукавых помыслов и не отвлек от истинной жизни. Потому что он, говорит, непрестанно обходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить. Святой Иустин-мученик причину такого неослабного коварства и наветов со стороны диавола полагает в том, что диавол до пришествия Господня ясно не знал, сколь сильно его наказание, так как святые пророки выражались об этом загадочно (так Исаия всю печальную историю и судьбу диавола прикровенно изобразил в лице ассириянина: Ис. 18, 4-27), а когда с пришествием Господа диавол ясно узнал, что ему и ангелам его предлежит и уготован вечный огонь (Мф. 25, 41), с тех пор он непрестанно строит верующим ковы, желая многих сделать об-щниками своего отступления, чтобы не одному терпеть бесславие осуждения, и в этом находить холодное и злобное утешение .

З ная, что такие же страдания случаются и с братьями вашими в мире.

Вероятно, много скорбей за Христа претерпевали те, которым писал это апостол Петр; потому-то он и утешает их в начале и в конце послания, — в начале тем, что они становятся общниками в страданиях Господа и наследниками имеющей открыться славы, а здесь тем, что страдают не они только одни, но и все верующие, живущие в мире.

Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми. Ему слава и держава во веки веков. Аминь .

И в начале послания (1, 2-3) апостол сказал, что Отец помиловал нас чрез Сына, и теперь, в конце оного, учит, что тот же Отец призвал нас чрез Сына. Ибо в том и цель апостолов, чтобы проповедовать таинство, хотя бы они делали это вместе с увещанием.

Сие кратко написал я вам чрез Силуана, верного, как думаю, вашего брата, чтобы уверить вас, утешая и свидетельствуя, что это истинная благодать Божия, в которой вы стоите. Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой. Приветствуйте друг друга лобзанием любви. Мир вам всем во Христе Иисусе. Аминь.

Этот Силуан превосходно верует и усердно подвизается в деле проповеди. О нем и Павел упоминает, и вместе с Тимофеем называет, в посланиях, сотрудником; так, он пишет: Павел и Силуан и Тимофей (1 Фес. 1, 1). Вавилоном называет Рим по причине его знатности, которой и Вавилон пользовался долгое время. Избранной называет Церковь Божию, составившуюся в Риме. Марком называет евангелиста, именуя его и сыном по Духу, а не по плоти. Ему-то он и повелел написать Евангелие. Тогда как Павел пишет (Рим. 16, 16; 1 Кор. 16,20), чтобы верующие приветствовали друг друга лобзанием святым, Петр говорит: приветствуйте целованием любви. Но у обоих мысль одна и та же. Павел знает, что любовь о Господе больше всех добродетелей, даже мученичества за Христа, и потому целованием святым называет то, которое дается в Боге. И Петр, когда говорит о целовании любви, разумеет: истинной любви. Посему и прибавляет: мир вам всем во Христе Иисусе. Говорит не об обычном, человеческом мире, но желает им получить тот мир, которого удостоил их Христос, отходя на страдания и говоря: мир оставляю вам, и замечая о различии: не так, как мир дает (Ин. 14, 27). Ибо должно хранить мир не по пристрастию, но потому, что вы связаны любовью, так что должно переносить удары от соперников. Ученики Господа везде, в конце посланий, прилагают молитву, как бы печать, и тем показывают искреннюю свою святость. Некоторые из бывших прежде нас думали, что Марк, о котором говорит святой Петр, был сыном его и по плоти. Догадку эту они основывали на том, что в Деяниях апостольских Лука говорит, что после того, как ангел Божий чудесно освободил апостола Петра из темницы, в которую он посажен был Иродом, и перестал руководить его, он, апостол Петр, пришел к дому матери Иоанна, называемого Марком (Деян. 12, 12). Они полагали, что он пришел к собственному дому и к законной своей супруге.

Первое соборное послание апостола Петра написано из Рима.

Примечания
"Есть два страха: один первоначальный, а другой совершенный, и один свойствен начинающим, так сказать, быть благочестивыми, другой же есть (страх) святых совершенных, достигших в меру совершенной любви". Лев. Дороф. Душепол. поуч. и поел., стр. 55, 56. Спб. 1862.
См. св. Григор. Богосл. Слов. 45: Твор. ч. 4, стр. 179. М. 1844.
Св. Иустин. Oper pag. 1592—1593. Paris. 1857.

. Ибо сказано в Писании: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится.

Итак, говорит, «отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие» . Этими немногими словами он обнимает все множество и разнообразие зла. Ибо возрожденные к нетленной жизни не должны впадать в сети злобы и предпочитать несуществующее действительному. Ибо зло не есть сущность, но заключается в погрешности рожденной сущности. А большое различие между жизнью самоличной и тем, что только сопривходит к ней. Они, говорит, должны явиться свободными от коварства и лицемерия и зависти и всякого злословия. Ибо коварство и злословие далеки от истины и проповеданного вам учения. Коварство ищет погибели обманываемого им, лицемерие преуспевает в разности с действительностью, между тем спасительное учение, которым вы оглашены, преуспевает в противоположном. А какое место в вас зависти и злословию, – в вас, которые, связуясь неразрывным союзом братолюбия, можете не потерпеть вреда ни от кого из разлучающих вас? Что зависть и злословие служат причиной ссоры и взаимной ненависти, этого не знает разве тот, кто не знает печальной истории Каина, который через зависть разорвал братский союз, затем впал в коварство, лицемерие и убийство (). А что завистливый нечист от злословия, в этом можно удостовериться из примера братьев Иосифа, которые весьма много наговаривали на него отцу своему (). Посему, говорит, очистившись от всех этих зол, приступите как новорожденные младенцы, «ибо таковых , – сказал Господь, – есть Царствие Божие» (). И, питаясь бесхитростным учением, растите в «меру полного возраста Христова» (); «Ибо вы вкусили» , то есть чрез упражнение в священных заповедях евангельских вы осязательно узнали, сколь благо это учение. А чувство в деле знания сильнее всякого слова, как и испытываемое на деле приятнее всякого слова. Итак, опытно познав на себе благость Господа, и сами показывайте доброту и милость друг другу, и возложите себя на живой краеугольный камень, человеками отверженный, но Богом почтенный и избранный, и сущий и пророками предсказанный. Теснее дружитесь между собой чрез единение любви, и сочленяйтесь в полноту духовного дома, нимало не заботясь о презрении со стороны людей, потому что ими отвержен и краеугольный камень – Христос. Достигнув единомыслия между собой, и устроивши из себя духовный дом, и приобретши святое священство, приносите жертвы духовные. И не думайте, что можете приносить Богу жертвы непорочные тогда, когда не храните между собой союза любви. Воздевайте, сказано, «чистые руки без гнева и сомнения» (); как же желающий соединиться с Богом чрез молитву достигнет сего, когда сам отторгает себя от своего брата чрез гнев и злые сомнения?

. Итак Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень претыкания и камень соблазна,

. о который они претыкаются, не покоряясь слову,

Ранами Его вы исцелились.

. Ибо вы были, как овцы блуждающие (не имея пастыря), но возвратились ныне к Пастырю и Блюстителю душ ваших.

Когда, по приказанию Пилата, Его бичевали, то Он на теле Своем вынес и раны от ударов.

Апостол продолжает общий призыв к святости, подкрепляя его несколькими доводами, взятыми из того факта, что основанием, на котором устрояются христиане, является Иисус Христос, а также из тех духовных благословений и привилегий, какие они имеют в Нем. Слово Божие рекомендуется в качестве средства для достижения святости, а все качества, не соответствующие ему, осуждаются, ст. 1-12. Даются конкретные указания относительно повиновения властям, о подчинении рабов господам, о терпении в страданиях за добрые дела в подражание Христу, ст. 13-25.

Стихи 1-3 . Святой апостол призывал к взаимной любви и показал превосходство Слова Божиего, назвав его нетленным семенем, живым и пребывающим в век. Продолжая свою тему, он очень уместно переходит к следующему важному увещанию: Итак, отложивши всякую злобу и всякое коварство и лицемерие и зависть и всякое злословие... Это такие грехи, которые разрушают любовь и препятствуют эффективному воздействию слова и, как следствие, -нашему возрождению.

I. Апостол советует отложить, или совлечь с себя, всякое зло, как откладывается обычно старая негодная одежда: «Отбросьте ее с отвращением и никогда больше не надевайте».

1. Должны быть отложены, или отвергнуты, следующие грехи:

(1) Злоба. Под ней можно понимать вообще любой вид зла, Иак 1:21; 1Кор 5:8. Но в более узком смысле слова, злоба есть гнев, что гнездится в сердце глупых, гнев укоренившийся и разросшийся, сдерживаемый до времени, пока он не толкнет человека к злым замыслам, злым поступкам или к наслаждению злом, постигшим другого.

(2) Коварство, или обман словами. Оно включает в себя лесть, фальшь, обман, то есть искусное надувательство, рассчитанное на невежество или слабость другого, с целью повредить ему.

(3) Лицемерие. Это слово, приведенное здесь во множественном числе (в англ. тексте -Прим. переводчика), охватывает все виды лицемерия. В области религии лицемерие - это притворное благочестие. В общественной жизни – притворная дружба, часто встречающаяся между людьми, которые делают прекрасные комплименты, а сами не верят в них, дают обещания, но не намерены их исполнять, или притворяются друзьями, в то время как в сердце таят злобу.

(4) Зависть. Это огорчение, вызываемое благоденствием другого, его способностями, процветанием, славой или успехами в труде.

(5) Злословие. Это поношение, высказывание, направленное против кого-либо, позорящее его; в 2Кор 12:20 и Рим 1:30 это слово переведено как клевета.

2. Отсюда мы видим, что:

(1) Самые лучшие христиане нуждаются в предостережении против наихудших грехов, таких как злоба, лицемерие, зависть. Они освящены лишь частично и все еще подвержены искушениям.

(2) Самое лучшее наше служение Богу будет неугодно Ему и бесполезно для нас, если мы недобросовестны в исполнении своего долга перед людьми. Грехи, перечисленные здесь, являются нарушениями заповедей второй скрижали. Они должны быть отложены, иначе мы не сможем воспринимать слово Божие как должно.

(3) Поскольку сказано всякая злоба, всякое коварство, то запомним, что даже один неотложенный грех будет помехой для нашего духовного роста и вечного благоденствия.

(4) Злоба, зависть, коварство и злословие обычно идут параллельно. Злословие - это признак того, что злоба и коварство гнездятся в сердце; любое сочетание этих грехов препятствует нам получать пользу от Слова Божиего.

II. Апостол, подобно мудрому врачу, предписав очищение от порочных наклонностей, затем дает им указания о здоровом и регулярном питании, чтобы с его помощью они могли возрастать. Их долг, призывает апостол, состоит в том, чтобы возлюбить слово Божие, названное здесь словесным молоком, под которым следует понимать пищу, пригодную для души, питающую и укрепляющую душу, а не тело. Словесное молоко должно быть чистым, без всяких человеческих примесей, часто искажающих слово Божие, 2Кор 2:17. Как они должны возлюбить это чистое словесное молоко: Как новорожденные младенцы... Он напоминает им об их возрождении. Новая жизнь требует соответствующей пищи. Будучи новорожденными, они должны желать словесного молока. Младенцы любят обычное молоко, испытывают частое и сильное влечение к нему, возникающее из нетерпеливого чувства голода, и прилагают большие старания, на какие только они способны. Таким должно быть у христианина влечение к Слову Божиему, это необходимо, для того чтобы посредством его возрастать и совершенствоваться в благодати и познании нашего Господа и Спасителя, 2Пет 3:18. Запомним:

1. Сильное тяготение и любовь к Слову Божиему являются верным признаком рождения свыше. Если человек тянется к Слову Божиему, как младенец к молоку, это доказывает, что он возрожденный. Это самый начальный, но тем не менее верный признак.

2. Цель и желание каждого христианина -возрастать и совершенствоваться в мудрости и благодати; все духовные средства предназначены для назидания и совершенствования. Слово Божие, используемое правильно, не оставляет человека таким, каким находит его, но совершенствует и делает лучше.

III. Петр добавляет аргумент, основанный на их собственном опыте: Ибо вы вкусили, что благ Господь, ст. 3. Апостол не выражает ни малейшего сомнения относительно этих искренних христиан, но утверждает, что они вкусили благость Божию, и исходя из этого рассуждает с ними. «Вы должны отложить эти отвратительные грехи, ст. 1; вы должны возлюбить слово Божие и посредством него возрастать, поскольку вы вкусили, что наш Господь благ». Следующий стих показывает, что Господь, упоминаемый здесь, есть Господь Иисус Христос. Отсюда мы познаем:

1. Наш Господь Иисус Христос весьма благ к Своему народу. Он бесконечно добр в Самом Себе, очень доброжелателен, щедр и милостив к несчастным грешникам; Он сострадателен и добр к недостойным; Он имеет в Себе полноту благодати.

2. Благость нашего Искупителя лучше всего познается путем вкушения ее на опыте. Вкушаемое необходимо воспринимать непосредственно органом вкуса; мы можем на расстоянии видеть, слышать и обонять, но вкушать на расстоянии не можем. Чтобы вкусить, как благ Христос, на своем собственном опыте, необходимо верою соединиться с Ним, и тогда мы будем каждый день вкушать Его благость в Его попечении о нас во всех наших духовных нуждах, страхах и искушениях, в Его Слове и в поклонении Ему.

3. В этой жизни даже самые лучшие из слуг Божиих могут лишь вкушать от благости Христа. Вкусить - это значит немного попробовать, это не полный глоток, полностью не удовлетворяет. Так обстоит и с утешениями Божиими в этой жизни.

4. Слово Божие -это главный инструмент, посредством которого Бог открывает и передает Свою благодать людям. Питающиеся чистым словесным молоком вкушают и познают на опыте Божию благодать. Общаясь с Его Словом, мы должны всегда стремиться более и более понимать и познавать на опыте Его благодать.

Стихи 4-12 . I. В этом разделе апостол дает нам представление об Иисусе Христе, как о живом камне; и хотя для своенравного ума или неверующего это сравнение может показаться грубым, однако для иудеев оно должно было выглядеть очень изящным и правильным, так как их религия была тесно связана с величественным храмом и они хорошо понимали пророческий язык, на котором Мессия назывался камнем, Ис 8:14; 28:16.

1. В этом метафорическом описании Иисус Христос называется камнем, что означает Его непреодолимую силу и бесконечную продолжительность Его бытия, а также учит Его слуг, что для них Он является защитой и охраной, основанием, на котором они созидаются, а для Его врагов - камнем преткновения. Он живой камень, имеющий вечную жизнь в Самом Себе и являющийся начальником жизни для всех Его детей. Честь и уважение, оказываемые Ему Богом и человеком, очень различны. Люди Его не признали, Его соотечественники иудеи и большинство рода человеческого отвергли, но Бог избрал Его, отделил и предназначил быть основанием Церкви (как и в гл 1:20);

Он является драгоценным, то есть Лицом, достойным наивысшей чести, избраннейшим, как в Самом Себе, так и по оценке Бога и по мнению всех верующих в Него. К описанному таким образом Христу мы должны приступать: Приступая к Нему; не приближаясь в смысле пространственного перемещения, ибо это невозможно после Его вознесения, а путем веры, посредством чего мы вначале присоединяемся к Нему, а впоследствии сближаемся с Ним. Запомним:

(1) Иисус Христос является краеугольным камнем всех наших надежд и нашего блаженства. Он дает истинное познание о Боге (Мф 11:27), через Него мы имеем доступ к Отцу (Иоан 14:6) и становимся сопричастниками всех духовных благословений, Еф 1:3.

(2) Люди, в большинстве своем не признают и отвергают Христа, пренебрегают Им, не любят Его, противятся Ему, о чем свидетельствуют Писание и жизненный опыт, Ис 53:3.

(3) Но хотя неблагодарный мир и отвергает Христа, однако Он избран Богом и драгоценен в Его глазах. Он избран и поставлен Господом Вселенной, Главой Церкви, Спасителем Своих людей и Судией мира. Он драгоценен превосходством Своей природы, достоинством Своего дела и славой Своего служения.

(4) Ожидающие милости от этого благого Искупителя должны приступать к Нему; это акт, совершаемый нами, хотя и с помощью благодати Божией, - акт души, а не тела, -это реальное усилие, а не бесплодное желание.

2. Описав Христа как основание, далее апостол говорит о надстройке, о материалах, воздвигаемых на Нем: И сами, как живые камни, устраните из себя.., ст. 5. Апостол прославляет перед рассеянными евреями христианскую Церковь и ее устройство. Они, естественно, могли возразить, что христианская Церковь не имела ни такого великолепного храма, ни такого многочисленного священства, как иудеи; что христианское домостроительство было скромным, его служение и жертвы не сопровождались той торжественностью и тем великолепием, какие были известны в эпоху иудейского домостроительства. На это апостол отвечает, что христианская Церковь - более прекрасное строение, чем иудейский храм, это живой храм, построенный не из мертвого материала, но из живых частей. Христос, фундамент, - камень, имеющий в Себе жизнь. Христиане - тоже живые камни, они составляют духовный дом и являются святым священством; хотя они не приносят кровавых жертв животных, однако их жертвы лучше и более угодны Богу; они также имеют жертвенник для приношения своих жертв, ибо приносят духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Запомним:

(1) Все искренние христиане носят в себе принцип духовной жизни, сообщаемый им от Христа, их Главы; поэтому как Он называется живым камнем, так и они называются живыми камнями, они не мертвые по преступлениям и грехам, но живые для Бога через возрождение и действие Духа Божиего.

(2) Церковь Божия есть духовный дом. Основанием его является Христос, Еф 2:22. Он называется домом по причине его крепости, красоты, разнообразия частей и цельности. Он имеет духовное основание - Иисуса Христа; материал, из которого он построен, духовные личности, его украшения дары Духа; все строение соединяется в одно целое Духом Божиим и одной общей верой; этот дом используется для духовного труда, для приношения духовных жертв. Он строится ежедневно, каждая его часть совершенствуется, и каждое поколение дополняет его новыми членами.

(3) Все искренние христиане составляют святое священство. Апостол имеет здесь в виду общность христиан и говорит, что они - святое священство, люди избранные, посвященные Богу, полезные для других, богато одаренные небесными дарами и добродетелями и употребляемые на добрые цели.

(4) Это святое священство должно и хочет приносить Богу духовные жертвы. Духовные жертвы христиан -это их тела и души, их чувства, их молитвы и прославления, милостыни и другие обязанности.

(5) Самые духовные жертвы самых лучших людей угодны Богу только через Иисуса Христа; Он единственный первосвященник, через Кого Бог принимает нас и наше служение; поэтому приносите все ваши жертвы Христу и через Него представляйте их Богу.

II. Апостол подтверждает сказанное им о Христе как о живом камне цитатой из пророка Исайи 28:16. Заметьте манеру апостола цитировать Священное Писание, не указывая название книги, номер главы и стиха, ибо тогда не было такого деления, упоминалось только имя Моисея, Давида или пророка, за исключением Деян 13:33, где конкретно указывается номер псалма. Цитируя Священное Писание, апостолы больше придерживались смысла цитируемых слов, чем дословной передачи текста, как видно из приведенной здесь цитаты. Петр не цитирует Писание слово в слово, ни на еврейском, ни на греческом, однако передает его правильно и точно. Истинный смысл Писания может быть полно и правильно передан и другими словами, а не только словами Писания. Ибо сказано в Писании... Сущность цитаты заключается в следующем: «Вот, Я полагаю в Сионе...» Запомним;

1. В важных вопросах веры мы должны совершенно полагаться на свидетельство Писания; Христос и Его апостолы апеллировали к Моисею, Давиду и древним пророкам. Слово Божие - это единственный стандарт, данный нам Богом. Это совершенный и достаточный стандарт.

2. Оценка, какую Бог дает Своему Сыну Иисусу Христу в Священном Писании, требует от нас самого серьезного внимания. Вот, Я полагаю, и далее. Иоанн требует такого же внимания, Иоан 1:29. Эти требования особого внимания к Христу свидетельствует нам о необыкновенной важности вопроса, а также о нашей тупости и непонятливости.

3. Подавление Иисуса Христа Главой Церкви -это выдающееся дело Божие: Я полагаю в Сионе. Выдавать римского папу за главу Церкви - это человеческая выдумка и невежественное превозношение; Иисус Христос -вот единственное основание и единственная глава Церкви Божией.

4. Иисус Христос - это краеугольный камень, положенный Богом в основании Его духовного дома. Краеугольный камень неразрывно связан со всем строением, он держит его, объединяет и украшает. Таким является Христос для Своей святой Церкви, Своего духовного дома.

5. Иисус Христос есть краеугольный камень спасения и поддержки только для тех, кто истинно принадлежит к Его народу; только для Сиона и тех, кто на Сионе, а не для Вавилона и не для Его врагов.

6. Истинная вера в Иисуса Христа - это единственный путь, на котором человек может избежать постыжения. Великому постыжению подвергают человека разочарование, грех и суд; всех их можно избежать верой. Вера имеет средство против каждого из них.

III. Апостол делает важный вывод, ст. 7. Об Иисусе Христе сказано, что Он является краеугольным камнем. Отсюда апостол выводит следующее заключение относительно добрых людей: «Поэтому для вас, верующих, Он драгоценность, или честь. Христос - это венец и честь для христиан; вы, верующие в Него, не только не будете постыжены во Христе, но, напротив, будете хвалиться и гордиться Им вовеки». Относительно неверующих он заявляет, что они будут упорно не признавать и отвергать Христа, но Бог постановил, что Он будет главою угла, несмотря на все противодействия. Запомним:

1. На все, что является верным и неизбежным выводом из Священного Писания, можно полагаться с такой же уверенностью, как если бы это было записано в самом Писании. Апостол делает заключение на основании свидетельства пророка. Пророк не говорил именно так, но он сказал то, из чего неизбежно следовал такой вывод. Наш Спаситель повелевает исследовать Писания, потому что они свидетельствуют о Нем, хотя в Священном Писании, на которое Он ссылается, нет такого места, где говорилось бы, что Иисус из Назарета есть Мессия. Однако в Писании сказано, что Мессия родится от девы, в дни, когда скипетр будет уже отнят от Иуды, во времена второго храма и по прошествии семидесяти седмиц Даниила; именно так было с Иисусом Христом; чтобы сделать такое заключение необходимо было использовать разум, знать историю, видеть очевидные факты иметь опыт, и все таки это было безошибочным выводом из Священного Писания.

2. Задача верного служителя - применять общие истины к конкретному состоянию и положению своих слушателей. Апостол цитирует отрывок из пророка (ст. 6) и применяет его слова отдельно к добрым и к злым. Это требует мудрости, мужества и верности, но это очень полезно для слушателей.

3. Иисус Христос - великая драгоценность для всех верующих. Величие Его личности, достоинство Его служения, Его близость, Его замечательный труд, Его безмерная любовь - все это обязывает верующих высоко ценить и почитать Иисуса Христа.

4. У неверующих (англ. непокорных. -Прим. переводчика) нет истинной веры. Под непокорными подразумеваются люди, не поддающиеся убеждению, недоверчивые и не раскаивающиеся в своих грехах. У них могут быть некоторые правильные понятия, но отсутствует твердая вера.

5. Те, кому надлежит быть строителями Церкви, часто оказываются самыми злыми врагами Христа в этом мире. В Ветхом завете самое великое зло совершали лжепророки, и в Новом завете самое жестокое противодействие и жестокость, с какими пришлось столкнуться Иисусу Христу, были со стороны книжников, фарисеев, первосвященников и тех, кто претендовал на созидание Церкви и заботу о ней. И до сих пор римская иерархия – самый злейший враг Иисуса Христа и Его дела в этом мире.

6. Бог совершит Свое дело и поддержит Иисуса Христа в этом мире, несмотря на лживость притворных друзей и противодействие самых ярых врагов.

IV. Апостол добавляет дальнейшее описание, используя ту же самую метафору, ст. 8. Он цитирует пророка Исайю 8:13,14: Господа Саваофа – Его чтите свято... И будет Он освящением и камнем преткновения и скалою соблазна.., откуда следует, что Иисус Христос есть Господь Саваоф и, следовательно, - Всевышний Бог. Заметим;

1. Строители, первосвященники, отвергли Христа, и народ последовал за своими вождями; таким образом Христос стал для них камнем преткновения и скалою соблазна, о которые они преткнулись и повредили сами себе, а Он, в Свою очередь, упал на них, как громадный камень, и покарал их смертью. Мф 21:44: И тот, кто упадет на этот камень, разобьется; а на кого он упадет, того раздавит.

(1) Все непокорные претыкаются на слове Божием: О который они претыкаются, не покоряясь слову. Они претыкаются на Самом Христе, на Его учении и чистоте Его заповедей; иудейские ученые особенно претыкались на незначительности Его внешности и на предложении надеяться только на Него в вопросе оправдания перед Богом. Их невозможно было убедить искать оправдание через веру, они, как и раньше, искали оправдания делами закона: ...Ибо преткнулись о камень преткновения, Рим 9:32.

(2) Тот же Самый благословенный Иисус, совершивший спасение одних, стал причиной греха и гибели других. Лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле. Он не виновник их греха, а повод к нему; из-за своей непокорности они претыкаются на Нем и отвергают Его, за что Он как Судия накажет их погибелью. Кто отвергает Его как Спасителя, разобьется на Нем, как на камне.

(3) Сам Бог определил вечную погибель всем тем, кто претыкается, не покоряясь слову. Все, кто остается непоколебимым в своем неверии и презрении к Евангелию, предназначены для вечной погибели, и Бог от вечности знает, кто они.

(4) Иудеи, в большинстве своем, отвергли Христа, и во все века множество людей презирали Его, но это не должно обескураживать нас в нашей любви к Нему и в следовании своему долгу перед Ним, ибо это было задолго предсказано пророками и утверждает нашу веру как в Писание, так и в Мессию.

2. Принявшие Христа удостоились высоких привилегий, ст. 9. Иудеи чрезвычайно дорожили своими древними привилегиями, тем, что они были единственным Божиим народом, принятым в особый завет с Ним и отделенным от всего остального мира. «Как, - говорят они, - если мы подчинимся евангельским установлениям, то потеряем все это и окажемся на одной ступени с язычниками».

(1) На это возражение апостол отвечает, что если они не покорятся, то погибнут (ст. 7, 8), а если покорятся, то не потеряют никаких реальных преимуществ, но по-прежнему останутся тем, чем так хотят быть, -родом избранным, царственным священством, и далее. Запомним:

Все истинные христиане - это род избранный; они составляют одну семью, особый род людей, отличных от всего мира, людей иного духа, иных принципов и иного поведения, какими они никогда бы не могли быть, если бы не были избраны во Христе и освящены Духом Его.

Все истинные слуги Христа являются царственным священством. Они царственны по своему родству с Богом и Христом, по своей власти над собой и над своими врагами, какую они имеют с Богом; они царственны в совершенствах и превосходстве своего духа и в своих надеждах; они - царственное священство, отделенное от греха и грешников и посвященное Богу, они приносят Богу духовные жертвы, благоугодные Ему Иисусом Христом.

Все христиане, где бы они ни находились, составляют один святой народ. Они - один народ, собранный под единой Главой, согласный в своих нравах и обычаях, управляемый одним и тем же законом; это святой народ, потому что он отделен и посвящен для Бога, обновлен и освящен Духом Святым.

Это честь для слуг Христа, что они избранный народ Божий. Они являются народом, который Он приобрел Себе в удел, избрал его, печется о нем и находит в нем наслаждение. Эти четыре звания все истинные христиане получили не от природы, ибо первоначально они находились в состоянии ужасной тьмы; но они были призваны из тьмы в состояние чудного света, радости, наслаждения и благоденствия, с той целью, чтобы словами и действиями возвещать добродетели и совершенства Призвавшего их.

(2) Чтобы вызвать в этом народе чувство удовлетворения и благодарности за великие милости и достоинства, дарованные им Евангелием, апостол советует им сравнить свое прежнее и настоящее состояние. Было время, когда они были не народом, непомилованными, когда они были торжественно отвергнуты, разведены с Богом (Пер 3:8; Ос 1:6,9), а ныне они опять стали народом Божиим и обрели милость. Запомним:

Самые лучшие люди должны почаще оглядываться назад, на то, какими они были прежде.

Народ Божий - это самый драгоценный народ в мире, все остальные - не народ, люди мало пригодные.

Попасть в число народа Божиего - это великая милость, и ее можно получить.

V. Петр предупреждает, чтобы они остерегались плотских похотей, cт. 11. Даже лучшие из людей, из рода избранного, народа Божия, нуждаются в увещании удаляться от наихудших грехов, против каковых апостол искренно и горячо предостерегает их. Сознавая трудность, и в то же время важность этого долга, он выражает свое большое участие к ним: Возлюбленные! прошу вас... Их долг - удаляться от первых проявлений плотских похотей и подавлять их. Многие из них происходят от ветхой природы и в своих проявлениях зависят от тела, удовлетворяющего чувственные желания или беспорядочные наклонности плоти. Христиане должны удаляться от них, учитывая:

1. Уважение, которое они имеют от Бога и добрых людей: они – возлюбленные.

2. Свое положение в этом мире: они странники и пришельцы, и поэтому не должны затруднять свое странствование, предаваясь нечестию и похотям той страны, через которую проходят.

3. Зло и опасность, причиняемые этими грехами: «Они восстают на душу, поэтому ваши души должны воевать против них». Запомним:

(1) Великое зло, причиняемое грехом человеку, заключается в том, что он восстает на душу; он уничтожает нравственную свободу души; он ослабляет и истощает душу, повреждая ее способности; он лишает ее мира и покоя; он унижает и уничтожает ее достоинство; препятствует ее благоденствию в настоящем и обрекает на вечные страдания в будущем.

(2) Из всех видов греха нет более пагубных для человеческой души, чем плотские похоти. Чувственные желания, похотливость и чувственность более всего ненавистны Богу и губительны для души. Они подлежат строжайшему осуждению.

VI. Далее апостол призывает их украшать свое вероисповедание добродетельной жизнью. Они должны быть добродетельными на каждом шагу, в каждом отдельном случае и в каждом деле, то есть добрыми, любезными, порядочными, дружелюбными и безупречными; это связано с тем, что они жили среди язычников, людей, исповедующих другую религию и являвшихся их закоренелыми врагами, они клеветали на них и постоянно злословили их как злодеев. «Непорочное, справедливое и доброе поведение способно не только заградить их уста, но, возможно, будет средством для побуждения их к прославлению Бога и к изменению их отношения к вам, когда они увидят, что вы превосходите всех других в добрых делах. Сейчас они называют вас злодеями, защищайте себя добрыми делами, так как это способ, чтобы убедить их. Придет день посещения, когда Господь призовет их Своим словом и Своей благодатью к покаянию, и тогда они прославят Бога и одобрят вас за ваше превосходное поведение, Лук 1:68. Когда Евангелие придет к ним и начнет действовать среди них, доброе поведение поощрит их к обращению, а злое воспрепятствует ему». Отметим,

1. Христианское вероисповедание должно сопровождаться добродетельной жизнью, Фил 4:8.

2. Общая участь лучших христиан - подвергаться злословию со стороны нечестивых.

3. Те, которых посетила Божия благодать, немедленно меняют свое мнение о добродетельных людях, прославляя Бога и хваля тех, кого раньше бранили как злодеев.

Стихи 13-25 . Всеобщее правило христианской жизни таково: она должна быть добродетельной, что невозможно без добросовестного исполнения всех своих обязанностей перед другими. Апостол подробно останавливается на каждой из них в отдельности.

I. В области подчинения властям. Христиан считали не только новаторами в религии, но и мятежниками в государстве; поэтому было крайне необходимо, чтобы апостол установил правила и меры повиновения государственной власти, что он здесь и делает.

1. Требуемый долг - покорность, включающая в себя лояльность и уважение в отношении людей, облеченных властью, послушание их справедливым законам и приказам, покорность законному наказанию.

2. Люди, или объекты, которым надлежит подчиняться.

(1) Вообще - всякому человеческому начальству. Безусловно, власть есть Божие установление, но конкретная форма правления, полномочия власти, лица, осуществляющие эту власть, устанавливаются человеком и регламентируются законом и конституцией каждой конкретной страны; и все на–оды обязаны соблюдать всеобщее правило позволять установленной форме правления действовать по своей воле.

(2) Конкретно: Царю ли, как верховной власти, первому по достоинству и занимающему самое высокое положение; царь - это узаконенная персона, а не деспот; правителям ли, - наместникам, проконсулам, правителям провинций, - как от него посылаемым, то есть уполномоченным им управлять.

3. Причины, усиливающие этот долг.

(1) Для Господа, Который установил власть ради блага человека и требует послушания и покорности ей (Рим. 13), и почтительное повиновение подданных своим властям касается Его чести.

(2) Цель и назначение органов власти, заключающиеся в том, чтобы наказывать преступников и поощрять делающих добро. Они установлены для блага общества, и если эта цель не достигается, то ошибка не в установлении их, а в их поведении.

Истинная религия является самой лучшей опорой государственной власти, она требует подчинения ради Господа и ради совести.

Все наказания и все власти мира не могут избавить мир от преступников.

Самое лучшее, что может сделать власть, для того чтобы исполнить свой долг и исправить мир, - это справедливо наказывать и справедливо поощрять.

(3) Другая причина, почему христиане должны быть послушны власти, заключается в том, что такова есть воля Божия, и, следовательно, их долг; а также потому, что это приводит в молчание невежественных и безумных людей, ст. 15. Запомним:

Для доброго человека воля Божия является самым серьезным основанием для исполнения любого долга.

Подчинение властям - это важный христианский долг, ибо такова есть воля Божия.

Христианин должен стремиться во всем вести себя так, чтобы умолкли неосновательные укоры самых невежественных и безумных людей.

Говорящие против религии и благочестивых людей невежественны и безумны.

(4) Апостол напоминает им о духовной природе христианской свободы. Иудеи на основании Втор 17:15 сделали вывод, что они не обязаны подчиняться царю, если он не из среды их братьев, и обращенные иудеи считали, что родство с Христом освобождает их от подчинения властям. Чтобы предотвратить это заблуждение, апостол говорит, что христиане свободны, но от чего? Не от долга, не от покорности Божиему закону, требующему послушания государственной власти. Они духовно свободны от рабства греху и сатане, а также от обрядового закона, но не должны прикрывать своей христианской свободой какое-либо зло или пренебрежение своим долгом перед Богом и вышестоящим начальством и должны помнить, что они - рабы Божии. Запомним:

Все рабы Христа свободные люди (Иоан 8:36), они свободны от господства сатаны, от осуждения закона, от гнева Божиего, от обременительности долга, от страха смерти.

Рабы Христа должны быть очень осторожны, чтобы не злоупотреблять своей христианской свободой, чтобы не прикрывать ею никакого беззакония против Бога или непокорности властям.

4. В заключение своего рассуждения относительно покорности властям апостол дает четыре замечательные правила:

(1) Всех почитайте. Должное уважение следует оказывать всем людям; бедные люди не должны быть презираемы, Прит 17:5; нечестивых тоже надо уважать, но не за их нечестие, а за другие их качества, такие как ум, мужество, высокое служебное положение или за седину. Авраам, Иаков, Самуил, пророки и апостолы никогда не стеснялись воздавать должные почести нечестивым людям.

(2) Братство любите. Все христиане составляют одно братство, объединенное под одной Главой, Христом, все находятся под одним управлением и проходят одну подготовку, все тесно связаны одними интересами, имеют общение друг с другом и направляются в один и тот же дом, поэтому они должны любить друг друга особой любовью.

(3) Бога бойтесь, бойтесь Его с величайшим благоговением и покорностью. Если недостает страха Божиего, то никакой другой долг не может быть исполнен должным образом.

(4) Царя чтите, почитая его выше всех людей.

II. Слуги также нуждались в том же апостольском наставлении, что и подданные, так как они воображали, будто христианская свобода означает освобождение от неверующих и жестоких хозяев, на что апостол отвечает: Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам.., ст. 18. Под слугами (англ. рабами. - Прим. переводчика) он подразумевает тех, что были рабами в строгом смысле слова: либо нанятые, либо купленные за деньги, либо взятые в плен во время войны, либо рожденные в доме, либо служащие по контракту в течение определенного времени. Заметьте:

1. Он приказывает им повиноваться, исполнять свое дело верно и честно, вести себя так, как положено низшему по положению -с почтением и любовью, и с терпением покоряться трудностям и неудобствам. Они должны оказывать повиновение своим господам, имеющим право на их труд, и не только добрым и кротким, которые хорошо с ними обращаются и не ущемляют их права, но даже злым и сердитым, кому едва ли можно угодить. Запомним:

(1) Слуги должны быть покорны своим хозяевам и бояться им не угодить.

(2) Греховное поведение одного не оправдывает греховного поведения другого; раб обязан исполнять свой долг, хотя бы его господин был жестоким и несправедливым человеком.

(3) Добрые люди мягки и кротки со своими рабами и подчиненными. Святой апостол выказывает свою любовь и заботу о душах несчастных рабов так же, как и о людях более высокого положения. В этом ему должны подражать все остальные служители: им следует в своих наставлениях обращаться, наряду с другими, и к тем из своих слушателей, кто занимает более низкое социальное положение, кто молод, кто беден.

2. Обязав их повиноваться, Петр объясняет причину, почему они должны поступать именно так.

(1) Если они терпеливо переносят лишения, страдая несправедливо, и продолжают исполнять свой долг перед неверующими и своенравными господами, то этим они угодят Богу и Он вознаградит их за все, что они вынесли от своих господ ради Него; если же они терпят справедливое наказание, то за такое терпение они не заслужат похвалы: ...Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу, ст. 19, 20. Запомним:

Нет условий плохих настолько, чтобы человек не мог жить в них добросовестно и прославлять Бога; самый ничтожный раб может так жить.

Самый добросовестный человек часто бывает самым великим страдальцем. Ибо... помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо; страдальцы такого рода достойны похвалы, они делают честь своему Богу и своей религии и будут одобрены Им; в этом их величайшее ободрение и утешение.

Заслуженные страдания должны переноситься с терпением: Если вас бьют за проступки, то вы должны терпеть. Страдания в этом мире не всегда являются залогом будущего блаженства: если дети или слуги грубы, непокорны и за это страдают, то это не может быть угодно Богу и не заслужит человеческой похвалы.

(2) Апостол приводит еще другие причины для ободрения христиан-рабов с терпением переносить несправедливые страдания, ст. 21.

Из их христианского призвания и исповедания: Ибо вы к тому призваны.

Из примера Христа, Который пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Запомним,

Во-первых, Добрые христиане - люди, призванные страдать, поэтому они должны быть готовы к этому; звание христианина обязывает их отвергнуть себя и взять свой крест; они призваны по повелению Христа, по Божиему промыслу, по действию Божией благодати; и по примеру Иисуса Христа должны страдать, когда таким образом призываются к этому.

Во-вторых, Христос пострадал за вас, или за нас; не Отец пострадал, но Тот, Кого Он освятил и послал с этой целью в мир; Христос страдал и телом и душой, страдал за нас, вместо нас и ради нашего блага, ст. 24.

В-третьих, Страдания Христа должны успокаивать нас в самых жестоких и несправедливых страданиях, с какими мы сталкиваемся в этом мире. Он страдал добровольно, не за Себя, а за нас, с величайшей готовностью, с совершенным терпением перенося со всех сторон удары, несмотря на то что был Богочеловеком. Не должны ли мы, грешники, заслужившие самого худшего покориться легким страданиям этой жизни, которые впоследствии произведут для нас неизреченные преимущества?

3. Пример покорности и терпения Христа объясняется и подчеркивается: Христос пострадал:

(1) Несправедливо и без причины, ибо Он не сделал никакого греха.., ст. 22. Он не совершил никакого насилия, никакой несправедливости, никакой обиды никому не причинил; никакого беззакония не сделал; ...и не было лести в устах Его, Ис 53:9; Его слова, так же как и Его поступки, всегда были честны, справедливы и правильны.

(2) Терпеливо: Будучи злословим, Он не злословил взаимно.., ст. 23; когда Его поносили, смеялись над Ним, Он был безгласен и не отверзал уст Своих; когда Его избили и возложили на Его голову терновый венок, Он не угрожал, но предавал Себя и Свое дело Судии Праведному, Который со временем докажет Его невинность и отомстит Его врагам. Запомним:

Наш Благословенный Спаситель был совершенно свят, Он был полностью свободен от греха, так что никакое искушение, никакая провокация не могли толкнуть Его даже на самое ничтожное греховное или неподобающее слово.

Подстрекательство к греху никогда не может оправдать свершения его. Грубость, клевета и несправедливость врагов не оправдывают оскорблений и мести со стороны христиан; причины для свершения греха никогда не бывают слишком великими, но мы всегда имеем более сильные причины, для того чтобы избегать его.

Бог вынесет справедливый приговор каждому человеку и по каждому делу, и мы должны с терпением и покорностью предать себя ему.

4. Чтобы никто не подумал, прочитав ст. 21-23, что смерть Христа была задумана только как пример терпения в страданиях, Петр говорит здесь о более славных целях и результатах ее: Он грехи наши Сам, и далее. Заметим здесь:

(1) Страдает Иисус Христос: Он Сам - Телом Своим. Апостол подчеркивает - Он Сам, чтобы показать исполнение Им всех пророчеств, чтобы отличить Его от левитских священников (которые приносили в жертву чужую кровь, а Он Сам Собою совершил очищение грехов наших, Евр 1:3);

и чтобы исключить всех других из дела искупления, совершенного Христом, апостол добавляет: Телом Своим. Он страдал не только душой (Мф 26:38), страдания души Его были внутренними, сокровенными, в то время как телесные страдания были видимы и более наглядны для взора этих слуг, терпящих страдания, ради которого приводится данный приме– .

(2) Страдания, перенесенные Христом, бичевание, раны и смерть, причем крестная смерть, -были позорным наказанием, которому обычно подвергали только рабов!

(3) Причина Его страданий: Он грехи наши вознес. Это открывает нам:

Что Христос в Своих страданиях был обременен нашими грехами как взявший на Себя обязательство удалить их жертвой Своею, Ис 53:6.

Что Он понес наказание за них и тем самым удовлетворил божественную справедливость.

Что тем самым Он взял наши грехи и удалил их от нас; как козел отпущения символически нес на своей голове грехи народа, а затем безмолвно уносил их в пустыню (Лев 16:21,22), так и Агнец Божий сначала вознес наши грехи Телом Своим и таким образом взял грех мира на Себя, Иоан 1:29.

(4) Плоды Христовых страданий:

Наше освящение, включающее в себя смерть, то есть умерщвление греха, и новую святую жизнь праведности; в смерти и воскресении Христа нам даны как пример для подражания в том и другом, так и мощный стимул и способности к тому и другому.

Наше оправдание. Христос был избит и распят как искупительная жертва, кранами Его мы исцелились. Запомним следующее. Во-первых, Христос понес грехи всех Своих людей и искупил их Своей смертью на кресте. Во-вторых, Ни один человек не может со всей уверенностью полагаться на Христа как понесшего его грех и искупившего его вину, до тех пор пока он не умрет для греха и не будет жить для правды.

5. В заключение своего увещания слугам апостол напоминает им о разнице между их прошлым и настоящим положением, ст. 25. Они были, как овцы блуждающие, что представляет:

(1) Грех человека. Он блуждает - это его собственные действия, им не управляют, но он сам блуждает, где хочет.

(2) Его несчастье - он блуждает вдали от пастбища, от пастыря и от стада и таким образом подвергает себя бесчисленным опасностям.

(3) Здесь говорится об их возвращении посредством обращения: но возвратились (в английском тексте но возвращены. - Прим. переводчика). Это слово, употребленное в пассивом залоге, указывает на то, что возвращение грешника -действие божественной благодати. Это возвращение от всех их ошибок и заблуждений к Христу истинному заботливому Пастырю, Который любит Своих овец и положил Свою жизнь за них, Который является самым бдительным Пастырем и Епископом, или Блюстителем душ. Запомним:

Грешники до своего обращения блуждают, их жизнь - это непрерывный грех.

Иисус Христос - великий Пастырь и Блюститель душ, Который всегда пасет Свое стадо и бодрствует над ним.

Надеющиеся на любовь и заботу этого Пастыря должны возвратиться к Нему, умереть для греха и жить для правды.

Пошумели стрельцы. Истребили бояр: братьев царицы Ивана и Афанасия Нарышкиных, князей Юрия и Михайлу Долгоруких, Григория и Андрея Ромодановских, Михаилу Черкасского, Матвеева, Петра и Федора Салтыковых, Языкова и других - похуже родом. Получили стрелецкое жалованье - двести сорок тысяч рублев, и еще по десяти сверх того рублев каждому стрельцу наградных. (Со всех городов пришлось собирать золотую и серебряную посуду, переливать ее в деньги, чтобы уплатить стрельцам.) На Красной площади поставили столб, где с четырех сторон написали имена убитых бояр, их вины и злодеяния. Полки потребовали жалованные грамоты, где бояре клялись ни ныне, ни впредь никакими поносными словами, бунтовщиками и изменниками стрельцов не называть, напрасно не казнить и в ссылки не ссылать.

Приев и выпив кремлевские запасы, стрельцы разошлись по слободам, посадские - по посадам. И все пошло по-старому. Ничего не случилось. Над Москвой, над городами, над сотнями уездов, раскинутых по необъятной земле, кисли столетние сумерки - нищета, холопство, бездолье.

Мужик с поротой задницей ковырял кое-как постылую землю. Посадский человек от нестерпимых даней и поборов выл на холодном дворе. Стонало все мелкое купечество. Худел мелкопоместный дворянин. Истощалась земля; урожай сам-три - слава тебе, господи. Кряхтели даже бояре и именитые купцы. Боярину в дедовские времена много ли было нужно? - шуба на соболях да шапка горлатная - вот и честь. А дома хлебал те же щи с солониной, спал да молился богу. Нынче глаза стали голоднее: захотелось жить не хуже польских панов, или лифляндцев, или немцев: наслышались, повидали многое. Сердце разгорелось жадностью. Стали бояре заводить дворню по сотне душ. А их обуть, одеть в гербовые кафтаны, прокормить ненасытную ораву, - нужны не прежние деньги. В деревянных избах жить стало неприлично. Прежде боярин или боярыня выезжали со двора в санях на одной лошади, холоп сидел верхом, позади дуги. На хомут, на уздечку, на шлею навешивали лисьих хвостов, чтобы люди завидовали. Теперь - выписывай из Данцига золоченую карету, запрягай ее четверней, - иначе нет чести. А где деньги? Туго, весьма туго.

Торговлишка плохая. Своему много не продашь, свой - гол. За границу не повезешь, - не на чем. Моря чужие. Все торги с заграницей прибрали к рукам иноземцы. А послушаешь, как торгуют в иных землях, - голову бы разбил с досады. Что за Россия, заклятая страна, - когда же ты с места сдвинешься?

В Москве стало два царя - Иван и Петр, и выше их - правительница, царевна Софья. Одних бояр променяли на других. Вот и все. Скука. Время остановилось. Ждать нечего. У памятного стрелецкого столба на Красной площади стоял одно время часовой с бердышом, да куда-то ушел. Простой народ кругом столба навалил всякого. И опять зароптали на базарах люди, пошло шептанье. Стали стрельцы сомневаться: не до конца тогда довели дело, шуму было много, а толку никакого. Не довершить ли, пока не поздно?

Старики рассказывали, - хорошо было в старину: дешевле, сытнее, благообразнее. По деревням мужики с бабами водили хороводы. На посадах народ заплывал жиром от лени. О разбоях не слыхивали. Эх, были, да прошли времена!..

В стрелецкой слободе объявилось шесть человек раскольников - начетчики, высохшие, как кость, непоколебимые мужики. «Одно спасение, - говорили они стрельцам, - одно ваше спасение скинуть патриарха-никонианина и весь боярский синклит, ониконианившийся и ополячившийся, и вернуться к богобоязненной вере, к старой жизни». Раскольники читали соловецкие тетради - о том, как избежать прелести никонианской и спасти души и животы свои. Стрельцы плакали, слушая. Старец-раскольник, Никита Пустосвят, на базаре, стоя на возу, читал народу по соловецкой тетради:

«Я, братия моя, видал антихриста, право, видал… Некогда я, печален бывши, помышляющи, как придет антихрист, молитвы говорил, да и забылся, окаянный. И вот на поле многое множество людей вижу. И подле меня некто стоит. Я ему говорю: чего людей много? Он же отвечает: антихрист грядет, стой, не ужасайся. Я подперся посохом двоерогим, стою бодро. Ан - ведут нагого человека, - плоть-то у него вся смрад и зело дурна, огнем дышит, изо рта, из ноздрей и из ушей пламя смрадное исходит. За ним царь наш последует и власти, и бояре, и окольничьи, и думные дворяне… И плюнул я на него, дурно мне стало, ужасно… Знаю по писанию - скоро ему быть. Выблядков его уже много, бешеных собак…»

Теперь понятно было, что требовать. Стрельцы кинулись в Кремль. Начальник стрелецкого приказа, Иван Андреевич Хованский, стал за раскол. Шесть костяных раскольников с Никитой Пустосвятом, три дня не евши ни крошки, не пивши ни капли, принесли в Грановитую палату аналои, деревянные кресты и старые книги, и перед глазами Софьи лаяли и срамили патриарха и духовенство. Стрельцы у Красного крыльца кричали: «Хотим старой веры, хотим старины». А иные говорили и тверже: «Пора государыне царевне в монастырь, полно царством-то мутить». Оставалось одно средство, и Софья гневно пригрозила:

Хотите променять нас на шестерых чернецов - мужиков - невежд? В таком разе нам, царям, жить здесь нельзя, уйдем в другие города, возвестим всему народу о нашем разорении, о вашей измене…

Стрельцы поняли, чем пригрозила Софья, - испугались: «Как бы она, ребята, не двинула дворянское ополчение на Москву?..» Попятились! Стали договариваться. А уж по приказу Василия Васильевича Голицына выносили из царских погребов на площадь ушаты с водкой и пивом. Дрогнули стрельцы, закружились головы. Кто-то крикнул: «Черт ли нам в старой вере, то дело поповское, бей раскольников». Одному костяному старцу тут же отсекли голову, двоих задавили, остальные едва унесли ноги.

Опоили проклятые бояре простых людей, вывернулись. Москва шумела, как улей. Каждый кричал про свое. Не нашлось тогда одной головы, - бушевали вразброд. Разбивали царские кабаки. Ловили подьячих из приказов, рвали на части. По Москве ни проходу, ни проезду. Ходили осаждать боярские дворы, едва бояре отстреливались, - великие в те дни бывали побоища. Пылали целые порядки изб. Неубранные трупы валялись на улицах и базарах. Прошел слух, что бояре стянули под Москвой ополчение, - разом хотят истребить бунт. И еще раз пошли стрельцы с тучами беглых холопов в Кремль, прибив на копье челобитную о выдаче на суди расправу всех бояр поголовно. Софья вышла на Красное крыльцо, белая от гнева: «Лгут на нас, и в мыслях того ополчения не было, крест на том целую, - закричала она, рвя с себя сверкающий алмазный наперсный крест, - то лжет на нас Матвейка-царевич». И с крыльца выкинули на стрелецкие копья всего лишь одного, захудалого татарского царевича Матвейку: подавитесь!

Матвейку разорвали на мелкие клочья, - насытили ярость, и опять стрельцы ушли ни с чем… Три дня и три ночи бушевала Москва, вороньи стаи над ней взлетали высоко от набатного звона. И тогда же родилось у самых отчаянных решение: отрубить самую головку, убить обоих царей и Софью. Но, когда Москва пробудилась на четвертый день. Кремль был уже пуст: ни царей, ни царевны, - ушли вместе с боярами. Ужас охватил народ.

Софья уехала в село Коломенское и послала бирючей по уездам созывать дворянское ополчение. Весь август кружила она около Москвы по селам и монастырям, плакалась на папертях, жаловалась на обиды и разорение. В Кремле со стрельцами остался Иван Андреевич Хованский. Стали думать: уж не кликнуть ли его царем, - человек любезный, древнего рода, старого обычая. Будет свой царь, для простого народа.

Ожидая богатых милостей, дворяне бойко садились на коней. Огромное, в двести тысяч, ополчение сходилось к Троице-Сергиеву. А Софья, как птица, все кружила около Москвы. В сентябре посланный ею конный отряд, со Степкой Одоевским во главе, налетел на рассвете на село Пушкино. Там, объезжая со стрельцами подмосковные, ночевал на пригорке в шатре Иван Андреевич Хованский. Стрельцы спали беспечно. Их, сонных, всех порубили саблями. Иван Андреевич в исподнем белье выскочил из шатра, размахивая бердышом. Михаила Тыртов прямо с коня кинулся ему на плечи. Прикрутив Ивана Андреевича к седлу, повезли в село Воздвиженское, где Софья справляла свои именины. У околицы села на вынесенных скамьях сидели бояре, одетые по военному времени - в шлемах, в епанчах. Михаила Тыртов сбросил с седла Хованского, и тот от горя и стыда, раздетый, стал на колени на траву и заплакал. Думный дьяк Шакловитый прочел сказку о его винах. Иван Андреевич закричал с яростью: «Ложь! Не будь меня, - давно бы в Москве по колена в крови ходили…» Трудно было боярам решиться пролить кровь столь древнего рода. Василий Васильевич сидел белее снега. И он и Хованский были Гедиминовичами, и Гедиминовича судили сейчас худородные, недавние выскочки. Видя такое шатание, Иван Михайлович Милославский отошел к верхоконным и шепнул Степке Одоевскому. Тот во весь конский мах поскакал через село к шелковому шатру царевны Софьи и тем же махом, топча кур и малых ребят, вернулся. «Правительница-де приказала не сомневаться, кончать князя». Василий Васильевич торопливо отошел, закрыл глаза платочком. Дико закричал Хованский, когда Михаила Тыртов схватил его за волосы, таща в пыль на дорогу. Здесь же у околицы отрубили Хованскому голову.

Остались без головы стрельцы. Узнав о казни, в ужасе кинулись в Кремль, затворили ворота, зарядили пушки, приготовились к осаде, совсем как поляки, сто лет тому назад, когда Москву обложили войска новгородского купечества.

Софья поспешила в Троице-Сергиево под защиту неприступных стен. Начальствовать ополчением поручила Василию Васильевичу. И так стояли, грозясь, обе стороны, ожидая, кто первый испугается. Испугались стрельцы и послали в Троицу челобитчиков. Принесли повинную. Тем и кончилась их воля. Столб на Красной площади снесли. Вольные грамоты взяты были назад. Начальником стрелецкого приказа назначили Шакловитого, скорого на расправу. Многие полки разослали по городам. Народ стал тише воды, ниже травы. И опять над Москвой, над всей землей повисла безысходная тишина. Потянулись годы.

В сумерках по улице вдоль заборов бежал Алексашка. Сердце резало, пот застилал глаза. Пылающая вдалеке изба мрачно озаряла лужи в колеях. Шагах в двадцати от Алексашки, бухая сапогами, бежал пьяный Данила Меньшиков. Не плеть на этот раз была в руке у него, - сверкал кривой нож. «Остановись! - вскрикивал Данила страшным голосом, - убью!..» Алешка давно остался позади, где-то залез на дерево.

Больше года Алексашка не видел отца, и вот - встретил у разбитого и подожженного кабака, и Данила сразу погнался за сыном. Все это время Алексашка с Алешкой жили хотя и впроголодь, но весело. В слободах мальчиков знали хорошо, приветливо пускали ночевать. Лето они прошатались кругом Москвы по рощам и речкам. Ловили певчих птиц, продавали их купцам. Воровали из огородов ягоды и овощи. Все думали - поймать и обучить ломаться медведя, но зверь легко в руки не давался. Удили рыбу.

Однажды, закинув удочку в тихую и светлую Яузу, что вытекала из дремучих лесов Лосинова острова, увидели они на другом берегу мальчика, сидевшего, подперев подбородок. Одет он был чудно - в белых чулках и в зеленом не русском кафтанчике с красными отворотами и ясными пуговицами. Невдалеке, на пригорке, из-за липовых кущ поднимались гребнистые кровли Преображенского дворца. Когда-то он весь был виден, отражался в реке нарядный и пестрый, - теперь зарос листвой, приходил в запустение.

У ворот и по лугу бегали женщины, крича кого-то, - должно быть, искали мальчика. Но он, сердито сидя за лопухами, и ухом не вел. Алексашка плюнул на червя и крикнул через реку:

Эй, нашу рыбу пугать… Смотри, портки снимем, переплывем, - мы тебя…

Мальчик только шмыгнул. Алексашка опять:

Ты кто, чей? Мальчик…

А вот велю тебе голову отрубить, - проговорил мальчик глуховатым голосом, - тогда узнаешь…

Сейчас же Алешка шепнул Алексашке:

Что ты, ведь это царь, - и бросил удилище, чтобы бежать без оглядки. У Алексашки в синих глазах засветилось баловство».

Погоди, убежим, успеем. - Закинул удочку, смеясь стал глядеть на мальчика. - Очень тебя испугались, отрубил голову один такой… А чего Ты сидишь? Тебя ищут…

Сижу, от баб прячусь.

Я смотрю, - ты не наш ли царь. А?

Мальчик ответил не сразу, - видимо, удивился, что говорят смело.

Ну - царь. А тебе что?

Как что… А вот ты взял бы да и принес нам сахарных пряников. (Петр глядел на Алексашку пристально, не улыбаясь.) Ей-богу, сбегай, принесешь - одну хитрость тебе покажу. - Алексашка снял шапку, из-за подкладки вытащил иглу. - Гляди - игла али нет?.. Хочешь - иглу сквозь щеку протащу с ниткой, и ничего не будет…

Врешь? - спросив Петр.

Вот - перекрещусь. А хочешь - ногой перекрещусь? - Алексашка живо присел, схватил босую ногу и ногой перекрестился. Петр удивился еще больше.

Еще бы тебе царь бегал за пряниками, - ворчливо сказал он. - А за деньги иглу протащишь?

За серебряную деньгу три раза протащу, и ничего не будет.

Врешь? - Петр начал мигать от любопытства. Привстал, поглядел из-за лопухов в сторону дворца, где все еще суетились, звали, аукали его какие-то женщины, и побежал с той стороны по берегу к мосткам.

Дойдя до конца мостков, он очутился шагах в трех от Алексашки. Над водой трещали синие стрекозы. Отражались облака и разбитая молнией плакучая ива. Стоя под избой, Алексашка показал Петру хитрость - три раза протащил сквозь щеку иглу с черной ниткой, - и ничего не было: ни капли крови, только три грязных пятнышка на щеке. Петр глядел совиными глазами.

Дай-ка иглу, - сказал нетерпеливо.

А ты что же - деньги-то?

Алексашка на лету подхватил брошенный рубль. Петр, взяв у него иглу, начал протаскивать ее сквозь щеку. Проткнул, протащил и засмеялся, закидывая кудрявую голову: «Не хуже тебя, не хуже тебя!» Забыв о мальчиках, побежал к дворцу, - должно быть, учить бояр протаскивать иголки.

Рубль был новенький, - на одной стороне - двуглавый орел, на другой - правительница Софья. Сроду Алексашка с Алешкой столько не наживали. С тех пор они повадились ходить на берег Яузы, но Петра видали только издали. То он катался на карликовой лошадке, и позади скакали верхом толстые дядьки, то шагал с барабаном впереди ребят, одетых в немецкие кафтаны, с деревянными мушкетами, и опять те же дядьки суетились около, размахивая руками.

Пустяками занимается, - говорил Алексашка, сидя под разбитой ивой.

В конце лета он ухитрился все-таки купить у цыган за полтинник худого, с горбом, как у свиньи, медвежонка. Алешка стал его водить за кольцо. Алексашка пел, плясал, боролся с медведем. Но настала осень, от дождей взмесило грязь по колено на московских улицах и площадях. Плясать негде. В избы со зверем не пускают. Да и медведь до того жрал много, - все проедал, да и еще норовил завалиться спать на зиму. Пришлось его продать с убытком. Зимой Алешка, одевшись как можно жалостнее, просил милостыню. Алексашка на церковных площадях трясся, по пояс голый, на морозе, - будто немой, параличный, - много выжаливал денег. Бога гневить нечего, - а зиму прожили неплохо.

И опять - просохла земля, зазеленели рощи, запели птицы. Дела по горло: на утренней заре в туманной реке ловить рыбу, днем - шататься по базарам, вечером - в рощу - ставить силки. Алексашке много раз говорили люди: «Смотри, тебя отец по Москве давно ищет, грозится убить». Алексашка только сплевывал сквозь зубы на три сажени. И нежданно-негаданно - наскочил…

Всю старую Басманную пробежал Алексашка, - начало сводить ноги. Больше уже не оглядывался, - слышал: все ближе за спиной топали сапожищи, со свистом дышал Данила. Ну - конец! «Карауууул!» - пискливо закричал Алексашка…

В это время из проулка на Разгуляй, где стоял известный кабак, вывернула, покачиваясь, высокая карета. Два коня, запряженные гусем, шли крупной рысью. На переднем сидел верхом немец в чулках и широкополой шляпе. Алексашка сейчас же вильнул к задним колесам, повис на оси, вскарабкался на запятки кареты. Увидев это, Данила заревел: «Стой!» Но немец наотмашь стегнул его кнутом, и Данила, задыхаясь руганью, упал в грязь. Карета проехала.

Алексашка отдыхивался, сидя на запятках, - надо было уехать как можно дальше от этого места. За Покровскими воротами карета свернула на гладкую дорогу, пошла быстрее и скоро подъехала к высокому частоколу. От ворот отделился иноземный человек, спросил что-то. Из кареты высунулась голова, как у попа, - с длинными кудрями, но лицо - бритое. «Франц Лефорт», - ответила голова. Ворота раскрылись, и Алексашка очутился на Кукуе, в немецкой слободе. Колеса шуршали по песку. Приветливый свет из окошек небольших домов падал на низенькие ограды, на подстриженные деревца, на стеклянные шары, стоявшие на столбах среди песчаных дорожек. В огородах перед домиками белели и чудно пахли цветы. Кое-где на лавках и на крылечках сидели немцы в вязаных колпаках, держали длинные трубки.

«Мать честная, вот живут чисто», - подумал Алексашка, вертя головой сзади кареты. В глазах зарябили огоньки. Проехали мимо четырехугольного пруда, - по краям его стояли круглые деревца в зеленых кадках, и между ними горели плошки, освещая несколько лодок, где, задрав верхние юбки, чтобы не мять их, сидели женщины с голыми по локоть руками, с открытой грудью, в шляпах с перьями, смеялись и пели. Здесь же, под ветряной мельницей, у освещенной двери аустерии, или по-нашему - кабака, плясали, сцепившись парами, девки с мужиками.

Повсюду ходили мушкетеры, - в Кремле суровые и молчаливые, здесь - в расстегнутых кафтанах, без оружия, под руку друг с другом, распевали песни, хохотали - без злобы, мирно. Все было мирное здесь, приветливое: будто и не на земле, - глаза в пору протереть.

Вдруг въехали на широкий двор, посреди его из круглого озерца била вода. В глубине виднелся выкрашенный под кирпич дом с прилепленными к нему белыми столбами. Карета остановилась. Человек с длинными волосами вылез из нее и увидел соскочившего с запяток Алексашку.

Ты кто, ты зачем, ты откуда здесь? - спросил он, смешно выговаривая слова. - Я тебя спрашиваю, мальчик. Ты - вор?

Это я - вор? Тогда бей меня до смерти, если вор. - Алексашка весело глядел ему в бритое лицо со вздернутым носом и маленьким улыбающимся ртом. - Видел, как на Разгуляе отец бежал за мной с ножом?

А! Да, видел… Я засмеялся: большой за маленьким…

Отец меня все равно зарежет… Возьми, пожалуйста, меня на службу… Дяденька…

На службу? А что ты умеешь делать?

Все умею… Первое - петь, какие хошь, песни. На дудках играю, на рожках, на ложках. Смешить могу, - сколько раз люди лопались, вот как насмешу. Плясать - на заре начну, на заре кончу, и не вспотею… Что мне скажешь, - то и могу…

Франц Лефорт взял Алексашку за острый подбородок. Мальчик, видимо, ему понравился.

О, ты изрядный мальчик… Возьмешь мыла и вымоешься, ибо ты грязный… И тогда я тебе дам платье… Ты будешь служить… Но если будешь воровать…

Этим не занимаемся, у нас, чай, ум-то есть али нет, - сказал Алексашка так уверенно, что Франц Лефорт поверил. Крикнув конюху что-то про Алексашку, он пошел к дому, насвистывая, выворачивая ступни ног и на ходу будто подплясывая, должно быть оттого, что неподалеку на озерце играла музыка и задорно визжали немки.

Да уж будет тебе, Никита Моисеевич, как бы головка у ребенка не заболела…

Едва Наталья Кирилловна проговорила это, царь Петр бросил на полуслове читать Апостола, торопливо перекрестился запачканными в чернилах пальцами и, не дожидаясь, покуда учитель и дядька, Никита Моисеев Зотов, по уставу поклонится ему в ноги, поцеловал маменькину руку, беспомощно затрепетавшую, чтобы схватить, удержать на минутку сына, - и по скрипучим половицам и ступеням переходов и лестниц нетерпеливо понеслись его косолапые шаги, пугая прижилых старух в темных углах Преображенского дворца.

Шапку-то, шапку, головку напечет! - слабо крикнула вслед царица.

Никита Зотов стоял перед ней истово и прямо, как в церкви, - расчесанный, чистый, в мягких сапожках, в темной из тонкого сукна ферязи, - воротник сзади торчал выше головы. Благообразное лицо с мягкими губами и кудрявой бородой запрокинуто от истовости. Благостный человек - и говорить нечего. Скажи ему: кинься, Никита, на нож, - кинется. Предан больше собачьего, но уж больно светел, легок духом. Не таков бы нужен был дядька норовистому мальчику.

Ты, Никита Моисеевич, побольше с ним божественное читай. А то он и на царя-то не похож… Ведь не оглянешься, - скоро уж женить… До сих пор не научился стопами шествовать, - вое бегает, как простой… Ну - вон, гляди…

Смотря в окно, царица слабо всплеснула руками. По двору бежал Петр, спотыкаясь от торопливости. За ним - долговязые парни из дворцовой челяди, - с мушкетами и топориками на длинных древках. На земляном валу, - потешной крепостце, построенной перед дворцом, - за частоколом стояли согнанные с деревни мужики в широких немецких шляпах. Белено им было также держать во рту трубки с табаком. Испуганно глядя на бегущего вприскочку царя, они забыли, как нужно играть. Петр гневно закричал петушиным голосом. Наталья Кирилловна с содроганием увидела Петенькины бешеные, круглые глаза. Он вскарабкался на верх крепостцы и, сердясь, ударил несколько раз мушкетиком одного из потешных мужиков, втянувшего голову в плечи.

Не по его - так и убьет, - проговорила Наталья Кирилловна, - в кого только нрав у него горячий?

Игра пошла сызнова. Выстраивая долговязых парней с топориками, Петр опять рассердился, что его плохо понимают. Это была беда: горячась, он начинал говорить неразборчиво, захлебывался торопливостью, точно хотел сказать много больше того, чем было слов на языке.

Что-то головка стала у него так дергаться? - сказала Наталья Кирилловна, со страхом глядя на сына. И вдруг заткнула уши. Мужики в крепостце выкатили дубовую пушку, которую по строгому приказу царицы заряжали - чем помягче: пареной репой или яблоками, и выстрелили. И тотчас, побросав оружие, воздели руки - в знак того, что сдаются.

Нельзя сдаваться! Биться должны! - кричал Петр, крутя и тряся головой. - Сначала! Все сначала!..

Никита Моисеевич, затвори-ка окошко, очень шумят, голова разболелась, - проговорила царица.

Закрылось цветное окошко. Наталья Кирилловна склонила голову и чуть шевелила пальцами, перебирая афонские четки, святые раковинки. Тоскливо. От горя и слез за эти годы Наталья Кирилловна постарела, только брови да когда-то огненные темные глаза остались от ее красоты. Всегда была в черном, покрытая черным платком. Так в Угличе когда-то жила царица Марья Нагая, с несчастным Димитрием… Не стряслось бы и здесь такой же беды… Правительница Софья сидит и видит - обвенчаться с Голицыным и царствовать. Уж и корону заказала для себя немецким мастерам.

В Преображенском дворце пустынно, только челядь бегает на цыпочках, да по темным углам шепчутся старухи - мамки, няньки. Царь хоть юн, но духу старушечьего не переносит: увидит, как нянька какая-нибудь, закапанная воском, пробирается вдоль стены, так цыкнет, - старушечка едва без памяти доползет до угла.

Бояре в Преображенском не бывают, - здесь ни чести, ни прибытка. Все толпятся в Кремле, поближе к солнцу. Чтобы не совсем было зазорно, Софья приказала быть при дворе царя Петра четырем боярам: князю Михаиле Алегуковичу Черкасскому, князю Лыкову, князю Троекурову и князю Борису Алексеевичу Голицыну. А велик ли прок от них? Лениво слезут с коней у крыльца, подойдут к царицыной ручке, сядут и - молчат, вздыхают. Говорить мало о чем найдется с опальной царицей. Вбежит в горницу Петр, - бояре, поклонясь нецарствующему царю, справятся о его государевом здоровье, и опять вздыхают, качают головами: уж больно прыток становится царь-то, - гляди, царапина на щеке, руки в цыпках. Неприлично.

Никита Моисеевич, сказывали мне, - в Мытищах баба есть. Воробьиха, на квасной гуще гадает - так-то верно, - все исполняется… - проговорила царица. - Послать бы за ней!.. Да что-то боюсь… Не нагадала бы худого…

Матушка государыня, чего же худого нагадать вам может подлая баба Воробьиха? - нараспев, приятным голосом ответил Зотов. - В таком разе Воробьиху в клочья растерзать мало.

Наталья Кирилловна подняла пальчик, поманила. Зотов подступил неслышно в мягких сапожках.

Моисеич… Давеча в поварне, - стрелецкая вдова решето ягод приносила, - сказывала: Софья-де во дворце кричала намедни, и все слышали: «Жалко, говорит, стрельцы тогда волчонка не задушили с волчицей…»

У Натальи Кирилловны затряслись губы, задрожал охваченный черным платом двойной подбородок, большие глаза налились слезами.

Что ей ответить? Чем утешить? У Софьи - стрелецкие полки, за Софью - все дворянское ополчение, а у Петра - три десятка потешных дураков-переростков да деревянная пушка, заряженная репой… Никита Зотов развел ладони, закинул голову, покуда не уперся затылком в жесткий воротник…

Пошли за Воробьихой, - прошептала царица, - пусть уж скажет правду, а то так-то страшнее…

Долог, скучен летний день. Белые облака плывут и не плывут над Яузой. Знойно. Мухи. Сквозь марево видны бесчисленные купола Москвы, верхушки крепостных башен. Поближе - игла немецкой кирки, ветряные мельницы на Кукуе. Стонут куры, навевая дремоту. В поварне стучат ножами.

Бывало, при Алексее Михайловиче, - смех и шум в Преображенском, толпится народ, ржут кони. Всегда потеха какая-нибудь - охота или медвежья травля, конские гонки. А теперь - глядишь - и дорога-то сюда от каменных ворот заросла травой. Прошла жизнь. Сиди - перебирай четки.

В стекло чем-то бросили. Зотов открыл окно. Петр позвал, стоя под липой, - весь в пыли, в земле, потный, как мужичонок:

Никита, напиши указ… Мужики мои никуда не годятся, понеже старые, глупые… Скорее!

О чем указ прикажешь писать, твое царское величество? - спросил Никита.

Нужно мне сто мужиков добрых, молодых… Скорее…

А написать, - для чего мужики сии надобны?

Для воинской потехи… Мушкетов прислали бы не ломаных и огневого зелья к ним… Да две чугунных пушки, чтобы стрелять… Скорей, скорей… Я подпишу, пошлем нарочного…

Царица, отогнув ветвь липы, склонилась в окошко:

Петенька, свет мой, будет тебе все воевать… Отдохнул бы, посиди около меня…

Маманя, некогда, маманя, потом…

Он убежал. Царица долгим вздохом проводила сына. Зотов, сотворив крестное знамение, вынул из кармана гусиное перо и ножичек и со тщанием перо очинил, попробовал на ноготь. Еще раз перекрестясь, с молитвой, отогнул рукав и сел писать полууставом: «Божьего милостью, мы, пресветлейший и державнейший великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец…»

Царица от скуки взяла почитать Петрушину учебную тетрадь. Арифметика. Тетрадь - в чернильных пятнах, написано - вкривь и вкось, неразборчиво: «Пример адиции… Долгу много, а денех у мена менше тово долгу, и надобает вычесть - много ли езчо платить. И то ставися так: долг выше, а под ним денги, и вынимают всякое исподнее слово ис верхнева. Например: один ис двух осталось один. А писать сверху два, ниже ево единица, а под единицей ставь смекальную линию, под смекальной линией - число, кое получится, или смекальное число…».

Царица зевнула, - не то есть хочется, не то еще чего-то…

Никита Моисеевич, забыла я - полдничали сегодня мы али нет?

Государыня матушка, Наталья Кирилловна. - Зотов, отложив перо, встал и поклонился. - Как отобедали - изволили вы почивать и, встав, полдничали, - подавали вам ягоды с усливками, грушевый взвар и мед монастырский…

И то… Уж вечерню скоро стоять…

Царица лениво поднялась и пошла в опочивальню. Там при свете лампад (окно было занавешено) у стены на покрытых сундуках сидели злющие старухи-приживалки и поминали друг другу шепотом обиды. Разом встав, как тряпочные - без костей, поклонились царице. Она села под образами на веницейский с высокою спинкою стул. Из-за кровати выползла карлица с гноящимися глазами, по-ребячьи всхлипывая, прикорнула у государыниных ножек, - приживалки ее чем-то обидели.

Сны, что ли, рассказывайте, дуры бабы, - сказала Наталья Кирилловна. - Единорога никто не видел?

Оканчивая день, медленно ударил колокол на вышке дворцовой церкви. В сенях, на лестницах появились, протирая опухшие глаза, боярские дети из мелкопоместных, худородных, - стольники, приписанные Софьей к Петрову дворцу. Был здесь и Василий Волков, - отец его расшиб лоб о пороги, добился для сына чести. Житье было сытное, легкое, жалованье - шестьдесят рублей в год. Но - скучно. Стольники спали почитай что круглые сутки.

Колокол звонил к вечерне. Царя нигде не было. Стольники побрели его искать на двор, в огороды, на луг к речке. На подмогу им царица послала десятка два мамок поголосистее. Обшарили, обаукали всю местность, - нет царя нигде. Батюшки, уж не утонул ли? У стольников дремоту как рукой сняло. Повскакали на неоседланных коней, рассыпались по вечернему полю, крича, зовя. Во дворце поднялся переполох. Старушонки торопливо зашептали по всем углам: «Непременно это ее рук дело - Соньки… Давеча какой-то человек ходил круг дворца… И нож у него видели за голенищем… Зарезали, зарезали нашего батюшку-кормильца…» Наталью Кирилловну довели этим шепотом зловещим до того, что, обезумев, выбежала она на крыльцо. Из темных полей тянуло дымком, тыркали дергачи в сырых ложбинах. Вдали над черным Сокольничьим бором появилась тускловатая мрачная звезда. Пронзилось тоской сердце Натальи Кирилловны; заломив руки, она закричала:

Петенька, сын мой!

Василий Волков, гоня на коне вдоль реки, наехал на рыбачий костер, - рыбаки повскакали с испугом, чугунок с ершами опрокинулся в огонь. Волков спросил, задыхаясь:

Мужики, царя не видали?

Давеча не он ли проплыл в лодке?.. Кажись, гребли прямо на Кукуй. У немцев его ищите…

Ворота в слободе были еще не заперты. Волков помчался по улице туда, где толпились немцы. С верха он увидел царя и рядом с ним длинноволосого, среднего роста человека с растопыренными, как у индюка, полами короткого кафтана. В одной руке - на отлете - он держал шляпу, в другой - трость и, смеясь вольно, - собачий сын, - говорил с царем. Петр слушал, грыз ноготь. И все немцы стояли бесстыдно вольно. Волков соскочил с коня, протолкался я стал перед царем на колени.

Милостивый государь, царица матушка убивается: уж бог знает, что про вас думали. Извольте идти домой - вечерню стоять…

Петр нетерпеливо дернул головой вбок - к плечу.

Не хочу… Убирайся отсюда… - И, так как Волков продолжал истово глядеть на него с колен, царь загорелся, ударил его ногой. - Прочь пошел, холоп!

Волков поклонился низко и хмуро, не глядя на засмеявшихся, степенной рысью поехал докладывать царице. Благодушный немец с двойным розовым подбородком - в жилете, в вязаном колпаке и вышитых туфлях - виноторговец Иван Монс, вышедший из аустерии, чтобы взглянуть на молодого царя, вынул изо рта фарфоровую трубку.

Царскому величеству у нас приятнее, нежели дома, у нас веселее…

Стоявшие кругом иноземцы, вынув трубки, закачали головами, подтвердили с добродушными улыбками:

О да, у нас веселее…

И ближе придвинулись - слушать, что говорил длинному, с длинной, детской шеей царю нарядный человек в пышно завитом парике - Франц Лефорт. Петр встретил его на Яузе: плыли в тяжелом струге, челядинцы нескладно гребли, стукаясь уключинами. Петр сидел на носу, поджав ноги. Озаренные закатом, медленно приближались черепичные кровли, острые шпили, верхушки подстриженных деревьев, мельницы с флюгерками, голубятни. С Кукуя доносилась странная музыка. Будто наяву виделся город из тридевятого царства, тридевятого государства, про который Петру еще в колыбели бормотали няньки.

На берегу, на куче мусора появился человек в растопыренном на боках бархатном кафтане, при шпаге и в черной шляпе с завороченными с трех сторон краями, - капитан Франц Лефорт. Петр видал его в Кремле, когда принимали иноземных послов. Отнеся вбок левую руку с тростью, он снял шляпу, отступил на шаг и поклонился, - завитые космы парика закрыли ему лицо. Столь же бойко он выпрямился и, улыбаясь приподнятыми уголками рта, проговорил ломано по-русски:

К услугам вашего царского величества…

Петр смотрел на него, вытянув шею, как на чудо, - до того этот человек был ловкий, веселый, ни на кого не похожий. Лефорт говорил, потряхивая кудрями:

Я могу показать водяную мельницу, которая трет нюхательный табак, толчет просо, трясет ткацкий стан и поднимает воду в преогромную бочку. Могу также показать мельничное колесо, в коем бегает собака и вертит его. В доме виноторговца Монса есть музыкальный ящик с двенадцатью кавалерами и дамами на крышке и также двумя птицами, вполне согласными натуре, но величиной с ноготь. Птицы поют по-соловьиному и трясут хвостами и крыльями, хотя все сие не что иное, как прехитрые законы механики. Покажу зрительную трубку, через кою смотрят на месяц и видят на нем моря и горы. У аптекаря можно поглядеть на младенца женского пола, живущего в спирту, - лицо поперек полторы четверти, тело - в шерсти, на руках, ногах - по два пальца.

У Петра все шире округлялись глаза от любопытства. Но он молчал, сжав маленький рот. Почему-то казалось, что если он вылезет на берег, - длиннорукий, длинный, - Лефорт засмеется над ним. От застенчивости он сердито сопел носом и не решался вылезти, хотя лодка уже ткнулась о берег. Тогда Лефорт сбежал к воде, - веселый, красивый, добродушный, - схватил исцарапанную, с изгрызенными ногтями руку Петра и прижал к сердцу.

О, наши добрые кукуйцы будут сердечно рады увидеть ваше величество… Они покажут вам весьма забавные кундштюки…

Ловок, хитер был Лефорт. Петр и не опомнился, как уже, размахивая руками, шагал рядом с ним к воротам слободы. Здесь окружили их сытые, краснощекие, добрые кукуйцы, и каждый захотел показать свой дом, свою мельницу, где в колесе бегала собака, свой огород с песчаными дорожками, подстриженными кустиками и ни одной лишней травинкой. Показали все умственные штуки, о которых говорил Лефорт.

Петр удивлялся я все опрашивал: «А это зачем? А это для чего? А это как устроено?..» Кукуйцы качали головами и говорили одобрительно: «О, молодой Петр Алексеевич хочет все знать, это похвально…» Наконец подошли к четырехугольному пруду. Было уже темно. На воду падал свет из отворенной двери аустерии. Петр увидал маленькую лодочку с маленьким, повисшим без ветра парусом, В ней сидела молоденькая девушка в белом и пышном, как роза, платье. Волосы ее были подняты и украшены цветами, в голых руках она держала лютню. Петр ужасно удивился, - даже стало страшно отчего-то. Повернув к нему чудное в сумерках лицо, девушка заиграла на струнах и запела тоненьким голоском по-немецки такое жалостное и приятное, что у всех защекотало в носу. Между зелеными шарами и конусами подстриженных деревьев сладко пахли белые цветы табаку. От непонятного впечатления у Петра дико забилось сердце. Лефорт сказал ему:

Она поет в вашу честь. Это очень хорошая девушка, дочь зажиточного виноторговца Иоганна Монса.

Сам Иоганн Монс, с трубкой, весело поднял руку и покивал ладонью Петру. Соблазнительный голос Лефорта прошептал:

Сейчас в аустерии соберутся девушки, будут танцы и фейерверк, или огненная забава…

По темной улице бешено налетели конские копыта. Толпа царских стольников пробилась к царю со строгим приказом от царицы - идти домой. На этот раз пришлось покориться.

Иноземцы, бывавшие в Кремле, говорили с удивлением, что, не в пример Парижу, Вене, Лондону, Варшаве или Стокгольму, царский двор подобен более всего купеческой конторе. Ни галантного веселья, ни балов, ни игры, ни тонкого развлечения музыкой. Золотошубные бояре, надменные князья, знаменитые воеводы только и толковали в низеньких и жарких кремлевских покоях, что о торговых сделках на пеньку, поташ, ворвань, зерно, кожи… Спорили и лаялись о ценах. Вздыхали - что, мол. вот земля обильна и всего много, а торговля плоха, обширны боярские вотчины, а продавать из них нечего. На Черном море - татары, к Балтийскому не пробьешься, Китай далеко, на севере все держат англичане. Воевать бы моря, да не под силу.

К тому же мало поворотливы были русские люди. Жили по-медвежьи за крепкими воротами, за неперелазным тыном в усадьбах на Москве. В день отстаивали три службы. Четыре раза плотно ели, да спали еще днем для приличия и здоровья. Свободного времени оставалось немного: боярину - ехать во дворец, дожидаться, когда царю угодно потребовать от него службы, купцу - сидеть у лавки, зазывать прохожих, приказному дьяку - сопеть над грамотами.

Долго бы чесали бока, кряхтели и жаловались русские люди, но случилось неожиданное - подвалило счастье. Польский король Ян Собесский прислал в Москву великих послов говорить о союзе против турок. Ласково заговорили поляки, что нельзя же допустить, чтоб поганые турки мучили христиан, и православным русским нехорошо быть в мире с турецким султаном и ханом крымским. В Москве сразу поняли, что полякам туго и самое время с ними торговаться. Так и было: Польша в союзе с австрийским императором едва отбивалась от турок, с севера ей грозили шведы. У всех еще в памяти была опустошительная Тридцатилетняя война, когда пошатнулась Австрийская империя, обезлюдела Германия и Польша стала чуть ли не шведской вотчиной. Хозяевами морей оказались французы, голландцы, турки, а по всему балтийскому побережью - шведы. Ясно было, чего сейчас добивались поляки; чтоб охранять русскими войсками украинские степи от турецкого султана.

Царственные большие печати и государственных посольских дел сберегатель и наместник новгородский, князь Василий Васильевич Голицын, потребовал от поляков вернуть Киев. «Верните нам исконную царскую вотчину Киев с городками, тогда на будущий год пошлем войско на Крым воевать хана». Три с половиной месяца спорили поляки: «Нам лучше все потерять, чем отдать Киев». Русские не торопились, стояли на своем, прочли полякам все летописи с начала крещения Руси. И пересидели, переспорили.

Ян Собесский, разбитый турками в Бессарабии, плача, подписал вечный мир с Москвой и возвращение Киева с городками. Удача была велика, но и податься некуда, - приходилось собирать войско, идти воевать хана.

Напротив Охотного ряда, на голицынском дворе, было чисто и чинно. Жарко блестели, от крыши до земли, обитые медью стены дома. У входа на ковриках стояли два рослые мушкетера - швейцарцы, в железных шлемах и панцирях из воловьей кожи. Другие два охраняли сквозные золоченые ворота. С той их стороны толпа простого народа, шатающегося по Охотному ряду, глазела на сытые лица швейцарцев, на выложенный цветными плитами широкий двор, на пышную, всю в стеклах карету, запряженную рыжей четверней, на медно сияющий дом сберегателя, любовника царевны-правительницы.

Сам Василий Васильевич в эту несносную духоту сидел на сквозняке близ раскрытого окна и по-латински вел беседу с приезжим из Варшавы иноземцем де Невиллем. Гость был в парике и французском платье, какое только что стали носить при дворе Людовика Четырнадцатого. Василий Васильевич был без парика, но также во французском - в чулках и красных башмачках, в коротких бархатных штанах с лентами, - на животе и с боков из-под бархатной куртки выбивалось тонкое белье в кружевах. Бороду он брил, но усы оставил. На французском столике перед ним лежали свитки и тетради, латинские книги в пергаменте, карты и архитектурные чертежи. На стенах, обитых золоченой кожей, висели парсуны, или - по-новому - портреты, князей Голицыных и в пышной веницейской раме - изображение двоеглавого орла, державшего в лапах портрет Софьи. Французские - шпалерные и итальянские - парчовые кресла, пестрые ковры, несколько стенных часов, персидское оружие, медный глобус, термометр аглицкой работы, литого серебра подсвечники и паникадила, переплеты книг и на сводчатом потолке - расписанная золотом, серебром и лазурью небесная сфера - отражались многократно в зеркалах, в простенках и над дверями.

Гость с одобрительным любопытством поглядывал на сие наполовину азиатское, наполовину европейское убранство. Василий Васильевич, играя гусиным пером, положив ногу на ногу и великодушно улыбаясь, говорил (лишь иногда запинаясь в латинских словах и выговаривая их несколько на московский лад):

Поясню вам, господин де Невилль. Нашего государства основа суть два сословия: кормящее и служилое, сиречь - крестьянство и дворянство. Оба сии сословия в великой скудости обретаются, и оттого государству никакой пользы от них нет, ниже одно разорение. Великим было бы счастьем оторвать помещиков от крестьян, ибо помещик ныне, одной лишь корысти ради, без пощады пожирает крепостного мужика», и крестьянин оттого худ, и помещик худ, и государство худо…

Высокомысленные и мудрые слова, господин канцлер, - проговорил де Невилль. - Но как вы мечтаете выполнить сию трудную задачу?

Василий Васильевич, загораясь улыбкой, взял со стола тетрадь в сафьяне, писанную его рукой: «О гражданском житии или поправлении всех дел, иже надлежит обще народу…»

Великое и многотрудное дело, ежели бы народ весь обогатить, - проговорил он и стал читать из тетради: - «Многие миллионы десятин лежат в пустошах. Те земли надлежало бы вспахать и засеять. Скот умножить. Русскую худую овцу вывести и вместо нее обязать заводить аглицкую тонкорунную овцу. Ко всяким промыслам и рудному делу людей приохотить, давая от того им справедливую пользу. Множество непосильных оброков, барщин, податей и повинностей уничтожить и обложить всех единым поголовным, умеренным налогом. Сие возможно лишь в том размышлении, если всю землю у помещиков взять и посадить на ней крестьян вольных. Все прежде бывшие крепостные кабалы разрушить, чтобы впредь весь народ ни у кого ни в какой кабале не состоял, разве - небольшое число дворовых холопей…»

Господин канцлер, - воскликнул де Невилль, - история не знает примеров, чтоб правитель замышлял столь великие и решительные планы. (Василий Васильевич сейчас же опустил глаза, и матовые щеки его порозовели.) Но разве дворянство согласится безропотно отдать крестьянам землю и раскабалить рабов?

Взамен земли помещики получат жалованье. Войска будут набираться из одних дворян. Даточных рекрутов из холопов и тяглых людей мы устраняем. Крестьянин пусть занимается своим делом. Дворяне же за службу получат не земельную разверстку и души, а увеличенное жалованье, кое царская казна возьмет из общей земельной подати. Более чем вдвое должен подняться доход государства…

Мнится - слышу философа древности, - прошептал де Невилль.

Дворянских детей, недорослей, дабы изучали воинское дело, надобно посылать в Польшу, во Францию и Швецию. Надобно завести академии и науки. Мы украсим себя искусствами. Населим трудолюбивым крестьянством пустыни наши. Дикий народ превратим в грамотеев, грязные шалаши - в каменные палаты. Трусы сделаются храбрецами. Мы обогатим нищих. (Василий Васильевич покосился на окно, где по улице брел пыльный столб, поднимая пух и солому.) Камнями замостим улицы. Москву выстроим из камня и кирпича… Мудрость воссияет над бедной страной.

Не расставаясь с гусиным перышком, он покинул кресло, и ходил по коврам, и много еще необыкновенных мыслей высказал гостю:

Английский народ сам сокрушил несправедливые порядки, но в злобстве дошел до великих преступлений - коснулся главы помазанника… Боясь сих ужасов, мы жаждем блага равно всем сословиям. Ежели дворянство будет упираться нашим начинаниям, мы силой переломим их древнее упрямство…

Беседа была прервана. Ливрейный слуга, испуганно округлив глаза, подошел на цыпочках и шепнул что-то князю. Лицо Василия Васильевича стало напряженно серьезным. Де Невилль, заметив это, взял шляпу и начал откланиваться, пятясь к двери. За ним, так же кланяясь и округло, от сердца вниз, помахивая рукою в перстнях и кружевах, шел Василий Васильевич.

Я весьма огорчен и в сильнейшем отчаянии, господин де Невилль, что вы изволите так скоро покидать меня.

Оставшись один, он оглянул себя в зеркало и, торопливо стуча каблучками, прошел в опочивальню. Там на двуспальной кровати под алого шелка пологом, украшенным наверху страусовыми перьями, сидела, прислонясь виском к витому столбику, правительница Софья. Как всегда, она подъехала тайно в закрытой карете с черного хода.

Сонюшка, здравствуй, свет мой…

Она, не отвечая, подняла хмурое лицо, пристально зелеными мужичьими глазами глядела на Василия Васильевича. Он в недоумении остановился, не дойдя до кровати.

Беда какая-нибудь? - государыня…

Этой зимой Софья тайно вытравила плод. Пополневшее лицо ее, с сильными мускулами с боков рта, не играло уже прежним румянцем, - заботы, думы, тревоги легли на нем брезгливым выражением. Одевалась она пышно, все еще по-девичьи, но повадка ее была женская, дородная, уверенная. Ее мучила нужда скрывать любовь к Василию Васильевичу. Хотя об этом знали все до черной девки-судомойки и за последнее время вместо грешного и стыдного названия - любовник - нашлось иноземное приличное слово галант, - все же отравно, нехорошо было, - без закона, не венчанной, не крученной, - отдавать возлюбленному свое уже немолодое тело. Вот по этой бы весне со всей женской силой и сладкой мукой родила бы она… Люди заставили травить плод… Да и любовь ее к Василию Васильевичу была непокойная, не в меру лет: хорошо так любить семнадцатилетней девчонке, - с вечной тревогой, прячась, думая неотстанно, горя по ночам в постели. А иной раз и ненависть клубком подпирала горло, - ведь от него была вся мука, от него был затравленный плод… А ему - хоть бы что: утерся, да и в сторону…

Сидя в кровати, - широкая, с недостающими до полу ногами, горячо влажная под тяжелым платьем, - Софья неприветливо оглянула Василия Васильевича.

Смешно вырядился, - проговорила она, - что же это на тебе - французское? Кабы не штаны, так совсем бабье платье… Смеяться будут… (Она отвернулась, подавила вздох.) Да, беда, беда, батюшка мой… Радоваться нам мало чему…

За последнее время Софья все чаще приезжала к нему мрачная, с недоговоренными мыслями. Василий Васильевич знал, что близкие к ней две бабы-шутихи, весь день шныряя по закоулкам дворца, выслушивают боярские речи и шепоты и, как Софье отходить ко сну, докладывают ей обо всем.

Пустое, государыня, - сказал Василий Васильевич, - мало ли о чем люди болтают, не горюй, брось…

Бросить? - Она ногтями застучала по столбику кровати, зубы у нее понемногу зло открылись. - А знаешь - о чем в Москве говорят! Править, мол, царством мы слабы… Великих делов от нас не видно…

Василий Васильевич потрогал пальцем усы, пожал плечом. Софья покосилась на него: ох, красив, ох, мука моя… Да - слаб, жилы - женские… В кружева вырядился…

Так-то, батюшка мой… Книги ты читать горазд и писать горазд, мысли светлые, - знаю сама… А вчера после вечерни дядюшка Иван Михайлович про тебя говорил: «Читал, мол, мне Василий Васильевич из тетради про смердов, про мужиков, - подивился я: уж здоров ли головкой князюшка-то?» И бояре смеялись…

Как девушка, вспыхнул Василий Васильевич, из-под длинных ресниц метнул лазоревыми глазами.

Не для их ума писано!»

Да уж какие ни на есть, - умнее слуг нам не дадено… Сама терплю: мне бы вот охота плясать, как польская королева пляшет, или на соколиную охоту выезжать на коне, сидя бочком в длинной юбке. Молчу же… Ничего не могу, - скажут: еретичка. Патриарх и так уж мне руку сует как лопату.

Живем среди монстров, - прошептал Василий Васильевич.

Вот что тебе скажу, батюшка… Сними-ка ты кружева, чулочки, да надень епанчу походную, возьми в руки сабельку… Покажи великие дела…

Что?.. Опять разве были разговоры про хана?

У всех одно сейчас на уме - воевать Крым… Этого не минуть, голубчик мой. Вернешься с победой, тогда делай что хочешь. Тогда ты сильнее сильных.

Пойми, Софья Алексеевна, - нельзя нам воевать… На иное нужны деньги…

Иное будет после Крыма, - твердо проговорила Софья. - Я уж и грамоту заготовила: быть тебе большим воеводой. День и ночь буду тебя поминать в молитвах, все колени простою, все монастыри обойду пешая, сударь мой… Вернешься победителем, - кто тогда слово скажет? Перестанем скрываться от стыда… Верю, верю - бог нам поможет против хана. - Софья слезла с постели и глядела снизу вверх в его отвернутые глаза. - Вася, я тебе боялась сказать… Знаешь, что еще шепчут? «В Преображенском, мол, сильный царь подрастает… А царевна, мол, только зря трет спиной горностай…» Ты мои думы пожалей… Я нехорошее думаю. - Она схватила в горячие ладони его задрожавшую руку. - Ему уже пятнадцатый годок пошел. Вытянулся с коломенскую версту. Прислал указ - вербовать всех конюхов и сокольничих в потешные. А сабли да мушкеты у них ведь из железа… Вася, спаси меня от греха… В уши мне бормочут, бормочут про Димитрия, про Углич… Чай, грех ведь это? (Василий Васильевич выдернул руку из ее рук. Софья медленно, жалобно улыбнулась.) И то, я говорю, грех и думать о таких делах… То в старину было… Вся Европа узнает про твои подвиги. Тогда его бояться уж нечего, пусть балуется…

Нельзя нам воевать! - с горечью воскликнул Василий Васильевич. - Войска доброго нет, денег нет… Великие прожекты! - эх, все попусту! Кому их оценить, кому понять? Господи, хоть бы три, хоть бы два только года без войны…

Он безнадежно махнул кружевной манжетой… Говорить, убеждать, сопротивляться, - все равно - было без пользы.

Наталья Кирилловна ругала Никиту Зотова: «Да беги же ты за ним, да найди ты его, - со двора убежал чуть свет, лба не перекрестил, и куска во рту не было…»

Найти Петра не так-то было просто, - разве в роще где-нибудь начнется стрельба, барабанный бой, - значит там и царь: балуется с потешными. Никиту сколько раз брали в плен, привязывали к дереву, чтобы не надоедал просьбами - идти стоять обедню или слушать приезжего из Москвы боярина. Чтобы Никита не скучал у дерева, Петр приказывал ставить перед ним штоф водки. Таи понемногу Зотов стал привыкать к чарочке и уж, бывало, сам просился в плен под березу. Возвращаясь к Наталье Кирилловне сокрушенный, он разводил руками:

Силов нет, матушка государыня, не идет сокол-то наш…

Играть Петр был горазд - мог сутки без сна, без еды играть во что ни попало, было б шумно, весело, потешно, - стреляли бы пушки, били барабаны. Потешных солдат из царских конюхов, сокольничих и даже из юношей изящных фамилий было у него теперь человек триста. С ними он ходил походами по деревням и монастырям вокруг Москвы. Иных монахов пугали до полусмерти: полуденный зной, когда на березе не шелохнется листок, лишь грузно гудят пчелы под липами и одолевает дремота, из лесочка вдруг с бесовскими криками выкатываются какие-то в зеленых кафтанах, видом - не русские, и бум-тарарах - бьют из пушек деревянными ядрами в мирные монастырские стены. И еще страшнее монахам, когда узнавали в длинном, вымазанном в грязи и пороховой копоти, беспокойном вьюноше - самого царя.

Служба в потешном войске была тяжелая - ни доспать, ни доесть. Дождь ли, зной ли несносный, - взбредет царю - иди, шут его знает куда и зачем, пугать добрых людей. Иной раз потешных будили среди ночи: «Приказано обойти неприятеля. Переправляться вплавь через речку…» Некоторые и тонули в речках по ночному времени.

За леность или за нети, - если кто, соскучась без толку шагать по дорогам, сказывался в нетях, хотел бежать домой, - таких били батогами. В последнее время приставили к войску воеводу, или - по-новому - генерала, - Автонома Головина. Человек он был гораздо глупый, но хорошо знал солдатскую экзерцицию и навел строгие порядки. При нем Петр, вместо беспорядочного баловства, стал не шутя проходить военную науку в первом батальоне, названном Преображенским.

Франц Лефорт не состоял у Петра на должности, - так как был занят по службе в Кремле, - но часто приезжал верхом к войску и давал советы, как что устроить. Через него взяли на жалованье иноземца капитана Федора Зоммера для огнестрельного и гранатного боя и тоже произвели в генералы. Из Пушкарского приказа доставили шестнадцать пушек, и тогда стали учить потешных стрелять чугунными бомбами, - учили строго: Федор Зоммер даром жалованье получать не хотел. Было уже не до потехи. Много побили в полях разного скота и перекалечили народу.

Иноземцы на Кукуе часто разговаривали о молодом царе Петре. Собираясь по вечерам на посыпанной песочком площадке, - среди подстриженных деревьев, - они похлопывали ладонями по столикам:

Эй, Монс, кружечку пива!

Монс, в вязаном колпаке, в зеленом жилете, выплывал из освещенной двери аустерии, неся по пяти глиняных кружек в каждой руке. Над кружкой - шапка пены. Вечер тих и приятен. Высыпают звезды в русском небе, не столь, правда, яркие, пышные, как в Тюрингии, или Бадене, или Вюртемберге, - но жить можно не плохо и под русскими звездами.

Монс! Расскажи-ка нам, как у тебя в гостях был царь Петр.

Монс присаживался за стол к доброй компании, отхлебывал из чужой кружки и, подмигнув, рассказывал:

Царь Петр очень любопытный человек. Он узнал о замечательном музыкальном ящике, который стоит в моей столовой. Отец моей жены купил этот ящик в Нюрнберге…

О да, мы все знаем твой прекрасный ящик, - подтверждали слушатели, взглянув друг на друга и помотав висячими трубками.

Я немного испугался, когда однажды в мою столовую вошли Лефорт и царь Петр. Я не знал, как мне нужно поступать… В таком случае русские становятся на колени. Я не хотел. Но царь сейчас же спросил меня: «Где твой ящик?» Я ответил: «Вот он, ваше помазанное величество». Тогда царь сказал: «Иоганн, не зови меня ваше помазанное величество, мне это надоело дома, но зови меня, как будто я твой друг». И Лефорт сказал: «О да, Монс, мы все будем звать его - герр Петер». И мы втроем долго смеялись этой шутке. После этого я позвал мою дочь Анхен и велел ей завести ящик. Обыкновенно мы заводим его только раз в году, в сочельник, потому что это очень ценный ящик. Анхен посмотрела на меня - и я сказал: «Ничего, заводи». И она завела его, - кавалеры и дамы танцевали, и птички пели. Петер удивился и сказал: «Я хочу посмотреть, как он устроен». Я подумал: «Пропал музыкальный ящик». Но Анхен - очень умная девочка. Она сделала красивый поклон и сказала Петеру, и Лефорт перевел ему по-русски. Анхен сказала: «Ваше величество, я тоже умею петь и танцевать, но, увы, если вы пожелаете посмотреть, что внутри у меня, отчего я пою и танцую, - мое бедное сердце наверное после этого будет сломано…» Переведя эти слова, Лефорт засмеялся, и я громко засмеялся, и Анхен смеялась, как серебряный колокольчик. Но Петер не смеялся, - он покраснел, как бычья кровь, и глядел на Анхен, будто она была маленькой птичкой. И я подумал: «О, у этого юноши сидит внутри тысяча чертей». Анхен тоже покраснела и убежала со слезами на своих синих глазах…

Монс засопел и отхлебнул из чужой кружки. Он чудно и трогательно умел рассказывать истории. Приятный ночной ветерок шевелил кисточки на вязаных колпаках у собеседников. В освещенной двери показалась Анхен, подняла невинные глаза к звездам, счастливо вздохнула и исчезла. Раскуривая трубки, посетители говорили, что бог послал Иоганну Монсу хорошую дочь. О, такая дочь принесет в дом богатство. Бородатый и красный, могучего роста кузнец, Гаррит Кист, голландец, родом из Заандама, сказал:

Я вижу, - если с умом взяться за дело, - из молодого царя можно извлечь много пользы.

Старый Людвиг Пфефер, часовщик, ответил ему:

О нет, на это плохая надежда. У царя Петра нет силы… Правительница Софья никогда не даст ему царствовать. Она - жестокая и решительная женщина… Теперь она собирает двести тысяч войска воевать крымского хана. Когда войско вернется из Крыма, я не поставлю за царя и десяти пфеннигов…

Напрасно вы так рассуждаете, Людвиг Пфефер, - ответил ему Монс, - не раз мне рассказывал генерал Теодор фон Зоммер, который недавно был просто - Зоммер… (Монс раскрыл рот и захохотал, и все засмеялись его шутке.) Не раз он мне говорил: «Погодите, дайте нам год или два сроку, у царя Петра будет два батальона такого войска, что французский король или сам принц Морис Саксонский не постыдятся ими командовать…» Вот что сказал Зоммер…

О, это хорошо, - проговорили собеседники и значительно переглянулись.

Такие беседы бывали по вечерам на подметенной площадке перед дверью аустерии Иоганна Монса.

В сводчатых палатах Дворцового приказа - жара, духота, - топор вешай. За длинными столами писцы, свернув головы, свесив волосы на глаза, скрипят перьями. В чернилах - мухи. На губы, на мокрые носы липнут мухи. Дьяк наелся пирогов, сидит на лавке, в дремоте. Писец, Иван Басков, перебеляет с листа в книгу:

«…по указу великих государей сделано немецкое платье в хоромы к нему, великому государю, царю и великому князю Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, а к тому делу взято товаров у генерала у Франца Лефорта: две цевки золота, - плачено один рубль, 13 алтын, 2 деньги, да девять дюжин пуговиц по шести алтын дюжина, да к исподнему кафтану - 6 дюжин пуговиц по 2 алтына, 4 деньги дюжина, да щелку и полотна на 10 алтын, да накладные волосы - три рубля…»

Дунув на муху, Васков поднял осовелые веки.

Слышь, Петруха, а «волосы накладные» как писать - с прописной буквы али с малой?

Напротив сидящий подьячий, подумав, ответил:

Пиши с малой.

Волос у него, что ли, нет своих, у младшего государя-то?

А ты - смотри - за такие слова…

Нагнув голову влево, чтобы ловчее писать, Васков тихо закис от смеха, - уж очень чудно казалось ему, что государю в немецкой слободе от немок покупают волосы, платят три рубля за такую дрянь.

Петруха, куда же он эти волосы навесит?

На это его государева воля, - куда захочет, туда и навесит. А будешь еще спрашивать, дьяку пожалуюсь…

Дьяка тоже одолели мухи. Вынув шелковый платок, помахал он вокруг себя, вытер лицо и козлиную бороду.

Э-эй, спите! - лениво прикрикнул он. - Разве вы писцы, разве вы подьячие? Все бы вам даром жрать казенные деньги. Страху нет на вас, бога забыли, шпыни ненадобные… Вот выдеру весь приказ батогами, - будете знать, как работать с бережением… И чернил на вас не напасешься, и бумаги прорва… Гром вас порази, племя иродово…

Вяло махнув платком, дьяк опять задремал. Скучное настало время - ни челобитчиков, ни даров. Москва опустела, - стрельцы, дети боярские, помещики все ушли в поход, в Крым. Только - мухи да пыль, да мелкие казенные дела.

Петруха, квасу бы сейчас выпить! - проговорил Васков и, оглянувшись на дьяка, потянулся, вывернулся, так, что гнилой кафтанец треснул у него под мышками. - Вечером пойду к одной вдове, вот напьюсь квасу. - Мотнув башкой, он опять принялся писать:

«…по указу в.г.ц. и в.к. Петра Алексеевича всея В. и М. и Б. Р. самодержца велено прислать в Село Коломенское к нему в.г.ц. и в.к. всея В. и М. и Б. Р. самодержцу стряпчих конюхов - Якима Воронина, Сергея Бухвостова, Данилу Картина, Ивана Нагибина, Ивана Иевлева, Сергея Черткова да Василия Бухвостова. Упомянутых стряпчих конюхов ведено взять наверх в потешные пушкари и учинить им оклады - денег по пяти рублев человеку, хлеба по пяти четвертей ржи, овса тож…»

Петруха, вот людям счастье…

Кто еще разговаривает, э-эй, кобели стоялые, - в полусне пригрозил дьяк.

Немецкое платье и парик принял под расписку стольник Василий Волков и с бережением отнес в государеву спальню. Еще только светало, а Петр уже вскочил с лавки, где спал на кошме под тулупчиком. За парик он схватился за первое, примерил, - тесно! - хотел ножницами резать свои темные кудри, - Волков едва умолил этого не делать, - все-таки добился - напялил парик и ухмыльнулся в зеркало. Руки он в этот раз вымыл мылом, вычистил грязь из-под ногтей, торопливо оделся в новое платье, Подвязал, как его учил Лефорт, шейный белый платок и на бедра, поверх растопыренного кафтана, шелковый белый же шарф. Волков, служа ему, дивился: не в обычае Петра было возиться с одеждой. Примеряя узкие башмаки, он заскрежетал зубами. Вызвали дворового, Степку Медведя, рослого парня, чтобы разбить башмаки, - Степка, вколотив в них ножищи, бегал по лестницам, как жеребец. В девять часов (по новому счету времени) пришел Никита Зотов - звать к ранней обедне. Петр ответил нетерпеливо:

Скажи матушке, - у меня-де государственное дело неотложное… Один помолюсь. Да - вот что - сам-то возвращайся, да рысью, слышь…

Он вдруг закинул голову и засмеялся, как всегда, будто вырывая из себя смех. Никита понял, что царь опять придумал какую-нибудь шутку, которым изрядно учили его в немецкой слободе. Но - кротко покорился, убежал в мягких сапожках и скоро вернулся, сам зная, что - себе на горе. Так и вышло. Петр, вращая глазами, приказал ему:

Поедешь великим послом от еллинского бога Бахуса - бить челом имениннику.

Слушаю, государь Петр Алексеевич, - истово ответил Зотов. Тут же, как было указано, надел он на себя вывернутую заячью шубу, на голову - мочалу, поверх венок из банного веника, в руки взял чашу. Чтобы не было лишних разговоров с матушкой, Петр вышел из дворца черным ходом и побежал на конюшенный двор. Там вся дворня со смехом ловила четырех здоровенных кабанов. Петр кинулся помогать, кричал, дрался, суетился. Кабанов поймали, на лежачих надели шлеи, впрягли в золотую низенькую карету на резных колесах (жениховский подарок покойного Алексея Михайловича; ее Наталья Кирилловна приказывала беречь пуще глаза). Конюшенный дьяк с трясущимися губами глядел на такое разорение и бесчинство. Под свист и хохот дворни в карету впихнули Никиту Зотова. Петр сел на козлы, Волков, при шпаге и в треугольной шляпе, пошел впереди, кидая кабанам морковь и репу. Конюха с боков стегали кнутами. Поехали на Кукуй.

У ворот слободы их встретила толпа иноземцев. «Хорошо, хорошо, очень весело, - закричали они, хлопая в ладоши, - можно лопнуть от смеха». Петр, красный, с сжатым ртом, со злым лицом, вытянувшись, сидел на козлах. Сбегалась вся слобода. Хохотали, держась за бока, указывали пальцами на царя и на мочальную голову в карете - полумертвого от страха Зотова. Свиньи дергали в разные стороны, спутали сбрую. Внезапно Петр вырвал у конюха кнут и бешено застегал по свиньям. Завизжав, они понесли карету… Кого-то сбили с ног, кто-то попал под колеса, женщины хватали детей. Петр, стоя, все стегал, - багровый, с раздутыми ноздрями короткого носа. Круглые глаза его были красны, будто он сдерживал слезы.

У Лефортова двора конюха кое-как сбили свиную упряжку, своротили в раскрытые ворота. По двору бежал именинник - Лефорт, махая тростью и шляпой. За ним - пестро разодетые гости. Петр неуклюже соскочил с козел и за воротник вытащил из кареты Зотова. Все еще бешено глядя в глаза Лефорту, будто боясь увидеть в толпе кого-то, - проговорил задыхающимся голосом:

Мейн либер генерал, привез великого посла с великим виватом от еллинского бога Бахуса… - Крупный пот выступил на лице его, облизнул губы и, все еще глядя в глаза, с трудом: - Мит херцлихен грус… Сиречь, бьет челом… Свиней и карету в подарок шлет… - Все еще судорожно держа Зотова, шепотом: - Вались на колени, кланяйся…

Прекрасный, в розовом бархате, в кружевах, напудренный и надушенный Лефорт все сразу понял… Подняв высоко руки, захлопал в ладоши, залился веселым смехом и, поворачиваясь то к Петру, то к гостям, сказал:

Вот прекрасная шутка, - веселее шутки не приходилось видеть… Мы думали поучить его забавным шуткам, но он поучит нас шутить. Эй, музыканты, марш в честь бахусова посла…

За кустами сирени ударили барабаны и литавры, заиграли трубы. У Петра опустились плечи, сошла багровая краска с лица. Закинувшись, он шумно засмеялся. Лефорт взял его под руку. Тогда Петр обежал глазами гостей и увидел Анхен, - она улыбалась ему блестящими зубками, По плечи голая, точно высунулась навстречу ему из пышного, как роза, платья.

Опять дикое смущение схватило его за горло. Он шел впереди гостей, рядом с Лефортом, к дому, по-журавлиному поднимая ноги. На площадке у крыльца стояли песельники в пунцовых русских рубашках. Они хватили с присвистом плясовую. Один, синеглазый, наглый, выскочил и с приговором: «Ай, дуду-дуду-дуду», - пошел вприсядку, отбивая подковками дробь, щелкая ладонями по песку, с перевертом, с подлетом, завертелся юлой: «И - эх - ты!»

Ай да Алексашка!

Скрипка, альты, гобои и литавры играли на хорах старые немецкие песни, русские плясовые, церемонные менуэты, веселые англезы. Табачный дым клубился в лучах, бивших сквозь круглые окошки двухсветной залы. Захмелевшие гости отпускали такие словечки, что девицы вспыхивали, как зори, румяные красавицы с пышными, как бочки, фижмами и тяжелыми шлепами, хохотали, как сумасшедшие. В первый раз Петр сидел за столом с женщинами. Лефорт поднес ему анисовой. В первый раз Петр попробовал хмельного. Анисовая полилась пламенем в жилы. Он глядел на смеющуюся Анхен. От музыки в нем все плясало, шея раздувалась. Стиснув челюсти, он ломал в себе еще темные ему, жестокие желания. Не слышал, что за шумом кричали гости, протягивая к нему стаканы… У Анхен лукаво сверкали зубы, она не сводила с него прельстительных глаз…

Пир все тянулся, будто день никогда не кончится. Часовщик Пфефер сунул длинный, как морковь, нос в табакерку и принялся чихать, сорвав с себя парик, взмахивал им над лысым черепом. Умора, как это было смешно! Петр раскачивался, опрокидывая длинными руками посуду вокруг себя. Руки до того казались длинны, - стоит потянуться через стол, и можно запустить пальцы в волосы Анхен, сжать ее голову, губами испытать ее смеющийся рот… И опять у него раздувалась шея, тьма застилала глаза.

Когда солнце склонилось за мельницы и в раскрытые окна повеяло прохладой, Лефорт подал руку восьмипудовой мельничихе, фрау Шимельпфениг, и пошел с нею в менуэте. Округло поводя рукой, он встряхивал обсыпанными золотой пудрой локонами, приседал и кланялся, томно закатывал глаза. Фрау Шимельпфениг, удовлетворенная и счастливая, плыла в огромных юбках, как сорокапушечный корабль, разукрашенный флагами. За этой парой двинулись все гости из залы в огород, где в клумбах были выведены цветами вензеля именинника, кусты и деревца перевязаны бантами с цветами из золотой и серебряной бумаги и дорожки разделены шахматными квадратами…

После менуэта завели веселый контрданс. Петр стоял в стороне, грыз ноготь. Несколько раз дамы, низко присев перед ним, приглашали танцевать. Он мотал головой, бурча: «Не умею, нет, не могу…» Тогда фрау Шимельпфениг, сопровождаемая Лефортом, подала ему букет, - это означало, что его выбирали в короли танцев. Отказаться было нельзя. Он покосился на веселые, но твердые глаза Лефорта и судорожно схватил даму за руку. Лефорт на цыпочках вывернутых ног помчался к Анхен и стал с ней напротив Петра для фигуры контрданса. Анхен, держа в опущенных руках платочек, глядела, точно просила о чем-то. Оглушительно звякнула медь литавров, бухнул барабан, запели скрипки, трубы, веселая музыка понеслась в вечереющее небо, пугая летучих мышей.

И опять, как давеча со свиньями, у него все сорвалось, стало жарко, безумно. Лефорт кричал:

Фигура первая! Дамы наступают и отступают, кавалеры крутят дам!

Схватив фрау Шимельпфениг за бока, Петр завертел ее так, что роба, шлеп и фижмы закрутились вихрем. «Ох, мейн готт!» - только ахнула мельничиха. Оставив ее он заплясал, точно сама музыка дергала его за руки и ноги. Со сжатым ртом и раздутыми ноздрями, он выделывал такие скачки и прыжки, что гости хватались за животы, глядя на него.

Третья фигура, - кричал Лефорт, - дамы меняют кавалеров!

Прохладная ручка Анхен легла на его плечо. Петр сразу поджался, буйство затихло. Он мелко дрожал. И ноги уже сами несли его, крутясь вместе с легкой, как перышко, Анхен. Между деревьями перебегали огоньки плошек, зажигаемых пороховой нитью. Сердито шипя, взвилась ракета. Два огненных шнурочка отразились в глазах Анхен.

Со всех концов сада поднимались ракеты. Завертелись огненные колеса, засветились транспаранты. Как пушки, лопались бураки, трещали швермеры, сыпались искряные фонтаны. Сумерки затягивало пороховым дымом. Не сон ли то привиделся в тоскливой скуке Преображенского дворца. Мимо скачками с высокой, как солдат, дамой пронесся дебошан Лефорт. «Купидон стрелами пронзает сердца!» - крикнул он Петру. От разгоряченной от танцев Анхен пахло свежей прелестью. «Ах, Петер, я устала», - еще тоньше простонала она, повисая на его руке. Над головами разорвался швермер, огненные змеи осветили осунувшееся от усталости чудное лицо девушки. Не зная, как это делается, Петр обхватил ее за голые плечи, зажмурился и почувствовал влажное прикосновение ее губ. Но они только скользнули. Анхен вырвалась из рук. С бешеной трескотней разорвались сотни змеек. Анхен исчезла. Из облака дыма вылезла заячья шуба и мочальная голова бахусова посла. Вконец пьяный, Никита Зотов, все еще с чашей в руке, брел, бормоча всякую чушь… Остановился, зашатался.

Сынок, выпей, - и подал Петру чашу. - Пей, все равно пропали мы с тобой… Душу погубили, оскоромились. Пей до дна, твое царское величество, всея Великия и Малыя…

Он хотел погрозить кому-то и повалился в куст. Петр бросил выпитую чашу. Радость крутилась в нем фейерверочным колесом.

Анхен! - крикнул он. Побежал…

Освещенные окна дома, огоньки плошек, транспаранты поплыли кругом. Он схватился за голову, широко раздвинул ноги.

Идем, я покажу, где она, - проговорил сзади в ухо вкрадчивый голос. Это был песельник в пунцовой рубахе, Алексашка Меньшиков с пронзительными глазами. - Девка домой пошла…

Молча Петр побежал за ним куда-то в темноту. Перелезли через забор, нарвались на собак, через изгороди, выскочили на площадь к мельнице перед аустерией. Наверху светилось длинное окошко. Алексашка - шепотом:

Она там. - И бросил в стекло песком. Окно раскрылось, высунулась Анхен, - на плечах платок, вся голова в рожках из бумаги.

Кто там? - спросила тоненько, вгляделась, увидела Петра, затрясла головой: - Нельзя… Идите спать, герр Петер…

Еще милее была она в этих рожках. Захлопнула окно и опустила кружевную занавеску. Свет погас.

Сторожится девка, - прошептал Алексашка. Вгляделся и, крепко обняв Петра за плечи, повел к лавке. - Ты сядь-ка лучше… Я лошадей приведу. Верхом-то доедешь?

Когда он вернулся, ведя в поводу двух оседланных лошадей, Петр все так же сутуло сидел, положив стиснутые кулаки на колени. Алексашка заглянул ему в лицо:

Ты выпил, что ли? - Петр не ответил. Алексашка помог ему сесть в седло, легко вскочил сам и, придерживая его, шагом выехал из слободы. Над лугами стелился туман. Пышно раскинулись осенние звезды. В Преображенском уже кричали, петухи. Ледяная рука Петра, вцепившись в Алексашкино плечо, застыла, как неживая. Около дворца он вдруг выгнул спину, стал закидываться, ухватил Алексашку за шею, прижался к нему. Лошади остановились. У него свистело в груди, и кости трещали.

Держи меня, держи крепче, - хриповато проговорил он. Через небольшое время руки его ослабли. Вздохнул со стоном: - Поедем… Не уходи только… Ляжем вместе…

У крыльца подскочил Волков.

Государь! Да, господи… А мы-то…

Подбежали стольники, конюхи. Петр сверху пхнул ногой в эту кучу, слез сам и, не отпуская Алексашку, пошел в хоромы. В темном переходе закрестилась, зашуршала старушонка, - он толкнул ее. Другая, как крыса, шмыгнула под лестницу.

Постылые, шептуньи, чтоб вас разорвало, - бормотал он.

В опочивальне Алексашка разул его, снял кафтан. Петр лег на кошму, велел Алексашке лечь рядом. Прислонил голову ему к плечу. Помолчав, сказал:

Быть тебе постельничим… Утром скажешь дьяку, - указ напишет… Весело было, ах, весело… Мейн либерготт.

Спустя немного времени он всхлипнул по-ребячьи и заснул.

1-Пет. 2:1 . Апостол призывает к покаянию: Итак, отложивши… (т. е. "избавившись от"). Далее он перечисляет пять грехов, которые, если не сгинут из речей и взаимоотношений верующих, будут приводить к разделениям между ними. Злоба (греческое слово "какиан" буквально означает "недоброжелательство"); коварство (буквально долон, т. е. преднамеренные обман, бесчестность); лицемерие (хипокрисейс - показные благочестие и любовь); зависть (фтонос - недовольство на почве вечных обид) и злословие (каталалиас - лживые сведения, распускаемые за спиной у других). Ничто из перечисленного не должно иметь места в жизни рожденных свыше. Повинуясь слову Божиему, верующие должны полностью порвать со своим прошлым.

1-Пет. 2:2 . Петр хотел, чтобы его читатели так же жаждали духовной пищи, как жаждут младенцы материнского молока. После того, как верующие отбросят прочь нечистые желания и побуждения (стих 1), у них возникнет потребность в благотворной духовной пище, благодаря которой они станут расти духовно. По своему буквальному значению греческое слово адопон, переведенное здесь как "чистое", противоположно слову долон, переведенному в 1 стихе как "коварство".

Слово Божие не содержит в себе никакого обмана; не должны обманывать и дети Божий. Но очистив сердца свои и разум, должны они подходить к Слову, предвосхищая обещанное им, и полные желания возрастать духовно. Фраза дабы от него возрасти вам во спасение подразумевает завершение спасения, о чем говорится и в 1:5,7,9,13.

1-Пет. 2:3 . Цитируя из Псалма 33:9, Петр как бы продолжает сравнение слова Божия с "чистым молоком" (1-Пет. 2:2) и уподобляет знание Христа, которое уже имели его читатели, "отведыванию" Господа "на вкус". В самом деле, они уже "испробовали" Его, испытали Божию милость в своем новом рождении и убедились, что благ Господь,

4. ПРАКТИЧЕСКОЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ (2:4-10)

Петр прибегает затем к новой метафоре, призывая верующих к практической святости в жизни. Его читатели, очистив себя, подготовились к святому служению. Не младенцы более, они должны были и впредь возрастать сообща, чтобы приносить духовные жертвы, как это подобает избранному "царственному священству" (стих 9).

1-Пет. 2:4 . Приступая к Нему - не следует понимать в значении первоначального обращения грешника ко Христу, чтобы получить спасение. Речь тут о личном и повседневном (привычном) общении христианина со своим Господом. Первым шагом на пути осуществления практической святости и является это общение верующего с Иисусом Христом, "живым камнем". Здесь апостол Петр прибегает к необычному речевому образу. В 1:3 он говорил о "живом уповании" (т. е. о живой надежде), в 1:23 "живом слове", а тут, в 2:4, он говорит о Христе как о "живом камне".

В последующих стихах Петр развивает эту метафору. "Камень-Христос" имеет жизнь в Самом Себе и в состоянии давать ее другим. Люди при желании могут входить в личное, практически ощутимое, общение с этим "живым Камнем". Да, "человеками" Христос "был отвержен", но Бог избрал Его (сравните 1:20), для Него этот "Камень" - драгоценен (сравните 1:19; 2:4,7). И христиане, которых отвергает мир, зная, что они избраны Богом (1:1) и представляют ценность для Него (1:18), могут находить в этом утешение.

1-Пет. 2:5 . Верующие отождествляются здесь с Христом, потому что Он - живой Камень, а они - подобны живым камням. И по мере того, как они все более уподобляются Ему и все более соответствуют Его образу, они устрояют из себя дом духовный. Иисус некогда сказал Петру: "На сем камне Я создам Церковь Мою" (Матф. 16:18). А теперь сам Петр вполне очевидно отождествляет Христа с Камнем, на котором возводится Церковь Его. Апостол Павел называл Церковь "храмом" (1-Кор. 3:16; Еф. 2:21) и "жилищем Божиим" (Еф. 2:22).

Верующие, однако, не только созидают Церковь, но и служат в ней - как "святое священство", "приносящее духовные жертвы". Все верующие - священники (1-Пет. 2:9; Евр. 4:16; Откр. 1:6), и потому в своем общении с небесным Отцом не нуждаются они ни в каком другом посреднике, кроме Иисуса Христа. Но нельзя забывать, что священническое служение требует святости (1-Пет. 1:16,22). "Духовные жертвы", о которых здесь говорится, - это прославление Бога и совершение добрых дел; такие жертвы угодны Богу (Евр. 13:15). Кроме того, "живые камня" должны быть готовы и к тому, чтобы приносить самих себя Богу - как живые жертвы (Рим. 12:1), приемлемые для Отца в Иисусе Христе ("благоприятные Богу Иисусом Христом").

1-Пет. 2:6 . В стихах 6-8 апостол трижды ссылается на Ветхий Завет - в подкрепление метафоры "живого камня". Первая ссылка - на Исаию (28:16), где сказано о Христе, что Он есть камень краеугольный, избранный, драгоценный (сравните употребление слов "драгоценный", "драгоценность" в 1-Пет. 1:19; 2:4,7). На краеугольном камне держится, как известно, все строение.

Именно в этом смысле Христос является краеугольным камнем для верующих, которые, не колеблясь, могут положиться на Него. И верующий в Него не постыдится. В греческом тексте здесь употреблено двойное отрицание - "не постыдится никогда"; Петр таким образом лишний раз ободряет своих читателей, напоминая им о верном обещании, данном в Писаниях, относительно конечной победы тех, кто полагается на Христа.

1-Пет. 2:7-8 . Эти стихи подчеркивают контраст между теми, кто верит во Христа, и теми, кто нет. Христос - драгоценность для верующих. Но для тех, кто Его отвергли - Он является камнем преткновения (вторая цитата, приводимая Петром, взята им из Ветхого Завета, из Пс. 117:22), поскольку они не покорились Ему. Именно это произошло с первосвященниками и фарисеями, когда Христос, обращаясь к ним, процитировал слова из этого псалма (Матф. 21:42, сравните с 21:43-46).

Третью цитату апостол Петр приводит из Ис. 8:14. Отвержение Христа - роковое событие, и связано оно с непослушанием Слову Божиему (1-Пет. 2:86). Не покориться Благой Вести - значит отвергнуть ее (сравните 4:17); а покориться ей - значит поверить в нее (о "послушании" в 1:14 и 22 и о "покорности вере" в Деян. 6:7). Наступит день, когда все те, которые не приняли Христа как своего личного Спасителя, встретятся с Ним как с Судьей. По причине греха все непокорные неверующие предназначены к "претыканию", которое и приведет их к вечному осуждению.

1-Пет. 2:9-10 . Эту ободряющую часть своего послания апостол заканчивает призывом к практической святости. Он напоминает своем читателям, что, в отличие от тех, кто не покоряется Богу и оставлен Им, они - народ избранный - эклектоис (1:1). И снова ссылается он на Ветхий Завет, а именно на Ис. 43:20. "Избранный народ" - выражение, которое в Ветхом Завете употреблялось только по отношению к Израилю, теперь применяется и к верующим евреям и к верующим язычникам.

Ответственность, ранее возлагавшаяся исключительно на один народ - Израиль, теперь, в век благодати, возлагается на Церковь. На горе Синае Бог повелел Моисею сказать народу: "вы будете у меня царством священников и народом святым" (Исх. 19:6). А теперь верующие названы: род избранный, царственное священство, народ святый, люди взятые в удел. Петр называет верующих "священством святым" (1-Пет. 2:5) и "царственным священством" (2:9, сравните Откр. 1:6).

Выражение "люди, взятые в удел" -это вольный перевод греческого эйс перипойезин. что буквально означает "во приобретение" или "во сохранение"; в греческом оригинале это выражение стоит также в Евр. 10:39. Христиане - это люди особые, поскольку Бог сохраняет их для Самого Себя. Но хотя Церковь характеризуется здесь очень схоже с тем, как характеризовался Израиль в Ветхом Завете, это вовсе не означает, что Церковь "вытеснила" Израиля и приняла на себя те благословения, которые были обещаны ему (и будут исполнены в Тысячелетнее царство).

Просто апостол Петр для выражения схожих истин употребляет схожие выражения и термины. Ибо, как Израиль был избранным народом, "царственным священством", святым и Божиим народом, так верующие в настоящее время избраны Богом, являются у Него священниками, они - святы и принадлежат Богу. Однако, сходство не есть тождество.

Бог избрал Себе верующих с той целью, чтобы они возвещали Его совершенства другим людям. Слово "совершенства" можно было бы передать и как "выдающиеся качества", "превосходства" или "достоинства", греческий эквивалент его - аретос - встречается в Новом Завете 4 раза (Фил. 4:8; 1-Пет. 2:9; 2-Пет. 1:3,5). Верующие-священники должны жить так, чтобы свойства и качества их Небесного Отца видны были в их жизни. Ведь они - свидетели славы и милости Бога, Который призвал их "из тьмы в чудный Свой свет".

В 1-Пет. 2:10 апостол поясняет эту истину, цитируя из пророка Осии (2:23). "Тьма" - это время, когда его читатели были язычниками, не знавшими Бога и Его спасения (Кол. 1:13), когда они еще не были народом и не обрели милости в Его очах. Теперь же Его "чудный свет" осветил народ Божий, потому что теперь они помилованы. Практическая святость, с которой народ Божий должен служить Ему - как царственное священство, принося духовные жертвы и возвещая людям о Божиих совершенствах, - есть должный со стороны избранных ответ на милость Его (1-Пет. 1:3), которой они были удостоены.

III. Призыв к новому поведению (2:11 - 3:7).

Каким образом христиане, народ Божий, могут возвещать другим о Божиих совершенствах? В следующем тексте Петр дает ответ на этот вопрос. Он в том, что христианам следует вести себя иначе, чем мирские люди. Это отличие от мирских должно сказываться в их поведении как граждан и как рабов, как мужей и как жен. Даже в привычных ситуациях, поведение верующих должно отличаться от поведения неверующих. И апостол указывает, в чем это конкретно должно выражаться.

А. Новое поведение перед лицом мира (2:11-25)

Под "миром" апостол понимает тех людей, с которыми его читатели - свидетели, граждане, рабы - встречались ежедневно. Апостол призывает христиан противостать греху, подчиниться властям, и служить господам с терпением. Такое поведение привлечет к их истинной вере других людей, глупцам оно заградит уста, а самим верующим доставит похвалу от Бога.

I. ПОВЕДЕНИЕ ХРИСТИАН КАК СВИДЕТЕЛЕЙ (2:11-12)

1-Пет. 2:11 . Апостол сердечно обращается к своим читателям: возлюбленные. Тех, кого любит Бог, он призывает жить, подобно странникам и пришельцам (паройкой - те, которые живут не в своей стране. Это сравнение верующих со странниками основано на том, что истинный дом христиан - не на земле, а на небе). Как мир отвергает христианские ценности, так и христиане должны отвергнуть безнравственность и греховные похоти, которые господствуют в мире.

Слово "удаляться" (апехестай) буквально означает "держаться от чего-то вдали". Верующие должны бороться с грешными мирскими влечениями и похотями, которые восстают на душу (Иак. 4:1). Ведь стратегия демонов в той реальной духовной войне, которая не прекращается на земле, - в том, чтобы каждому верующему наносить удары именно по слабым местам его.

1-Пет. 2:12 . Верующие должны "удаляться" от плотских похотей не только ради своего духовного благополучна, но и для того, чтобы эффективным было их свидетельство перед неверующими. Говоря о том, что не должно быть, в 11 стихе, апостол в 12 стихе говорит о том, как быть должно. Примерный образ жизни верующих сам по себе обличает мир в его грехах (Матф. 5:16). Апостол говорит в этом стихе о "добродетельной жизни" и о "добрых делах", подчеркивая, что и образ жизни христиан, и дела их должны быть "добрыми".

Добродетельная жизнь не может быть таковой без добрых дел (Матф. 5:16; Еф. 2:10; Тит. 3:8; Иак. 2:18). Несмотря на сплетни недоброжелателей и их лицемерные обвинения, "добрые дела" верующих в состоянии прославить Бога и привлечь к Нему других людей (Матф. 5:16; Рим. 15:6; 1-Кор. 6:20). Выражение в день посещения буквально означает: "в день, когда Он посетит" (Лук. 19:44). Некоторые считают, что это сказано о том дне, когда Бог будет судить нечестивых, однако, вероятнее, что речь идет о "дне спасения", то есть о таком моменте, когда Бог приходит к человеку в Своей милости и призывает его обратиться (Деян. 15:14).

2. ПОВЕДЕНИЕ ХРИСТИАН КАК ГРАЖДАН (2:13-17).

1-Пет. 2:13-15 . Христиане должны повиноваться властям (Рим. 13:1-7; Тит. 3:1-2). Апостол призывает читателей подчиняться законам: будьте покорны всякому человеческому начальству (ктисис - что буквально означает "установление" или "закон"). Причем верующий должен подчиняться властям не из страха наказания, а из покорности Богу. Верующие, во славу Божию, должны тщательно исполнять все человеческие законы, если они не вступают в прямое противоречие с учением Священного Писания (Деян. 4:19). Главное назначение человеческой власти - наказывать преступников и поощрять делающих добро.

Нет сомнения, что христиане были объектом клеветы и всяческих лживых обвинений со стороны неверующих, потому что Петр подчеркивает: воля Божия (сравни выражение "воля Божия" в 1-Пет. 3:17; 4:2,19) - в том, чтобы именно своим безукоризненным поведением христиане заграждали уста невежеству безумных людей.

В греческом тексте каждое из этих трех слов - "невежество безумных людей" начинается с буквы "альфа", как и три последних слова во фразе "к наследству нетленному, чистому, неувядаемому" в 1:4. По-видимому, апостол Петр, желая подчеркнуть какую-то мысль или образ, любил прибегать к аллитерации! На основании этого места многие полагают, что организованные гонения римских властей на христиан либо еще не начинались, когда апостол писал это послание, либо они еще не достигли Малой Азии. Жизнь христианам отравляли тогда ложь и клевета, однако, им еще не грозили пытки и смерть. Верующие все еще находились под защитою закона - как законопослушные граждане. В таких условиях лучшим ответом верующего на клевету было хорошее поведение.

1-Пет. 2:16 . Подчинение властям не означает потери свободы, которую верующие имеют во Христе (Гал. 5:1,18). Гражданские законы нужно исполнять не из страха, а потому, что такова воля Божия. Христианская свобода всегда обусловлена христианской ответственностью (Гал. 5:13), ею нельзя пользоваться как "прикрытием зла". Христиане наслаждаются истинной свободой, когда послушны Богу и живут жизнью Его рабов (Рим. 6:22). Другими словами, оставаясь свободными людьми, они должны жить как рабы Божий.

1-Пет. 2:17 . Эта часть заканчивается четырьмя заключительными призывами к христианам как к гражданам страны, где они живут. Во-первых, верующие должны уважительно относиться ко всем (тимесате - почет, уважение; сравните с 3:7). Об этом говорит и Павел (Рим. 12:10; 13:7). Верующие не должны забывать, что каждый человек - это особое существо, сотворенное по образу Божию. Во-вторых, верующие должны братство любить т. е. своих братьев и сестер во Христе. В семье Божией все должны любить друг друга.

В-третьих, христиане должны бояться Бога. Слово "бояться" (фобейсте) не означает мучиться страхом, но - благоговеть, испытывать почтительное чувство, ибо благоговение и почтение ведут к послушанию (сравните фобо в 1-Пет. 1:17; и в 2-Кор. 7:11). Не может почитать людей тот, кто не почитает Бога. В-четвертых, верующие должны чтить царя. Это слово (тимао - чтить) происходит от того же корня, что и слово, употребленное в начале стиха. Почитать нужно всех людей, но особенно тех, кого Бог поставил у власти (смотри о царе в 1-Пет. 2:13 и о правителях в стихе 14 и в Рим. 13:1).

3. ПОВЕДЕНИЕ ВЕРУЮЩИХ РАБОВ (2:8-25)

Наставляя рабов, Петр приводит две причины, по которым им следует терпеливо переносить несправедливое к себе отношение. Во-первых, это угодно Богу, а во-вторых, пример терпения явлен нам Самим Христом.

1-Пет. 2:11 . В греческом тексте здесь стоит не слово дулой, которым обычно называли рабов (стих 16), а слово ойкетай, которым называла домашних слуг (Лук. 16:13). Слово хьюпотассоменой, переведенное как "повинуйтесь", развивает дальше идею повиновения, выраженную в 2:13, где стоит слово хьюпотегете. Эта слово увещания имело самое непосредственное отношение ко многим читателям послания. Ведь процент слуг и рабов в ранних церквах был довольно высок, часто эти "маленькие люди" незаслуженно страдали от своих господ.

Конечно, встречалась и добрые господа, заботившиеся о своих слугах. Среди них были и такие, которые уверовали в Иисуса Христа. Однако, Петр призывает всех рабов-христиан вести себя не так, как они вели себя прежде, но выказывать покорность и уважение даже к суровым хозяевам. Греческое слово "околиос", переведенное как "суровым", буквально означает "кривой, согнутый". Отсюда и медицинский термин "сколиос", означающий искривление спинного позвоночника.

1-Пет. 2:19-20 . Апостол-выдвигает принцип, применимый к любой ситуации, когда приходится страдать незаслуженно. Ибо то угодно Богу, если кто, помыслив о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Но не может быть похвалы тем, кто страдает от заслуженного наказания. Покорное приятие несправедливых страданий угодно Богу, потому что в таком поведении отражается добродетель, присущая Ему.

1-Пет. 2:21-22 . В подкрепление своего увещания рабам Петр ссылается на пример терпения, поданный Самим Христом, Который страдал несправедливо. Слова: "Ибо вы к тому призваны" подразумевают - к страданию за добрые дела. Христиане призваны (здесь буквально "избраны" -эклетете. сравните 1:15 и 2:9) следовать за Христом, подражать Его характеру и поведению, поскольку Он пострадал за нас. Слово хъюпограммос. переведенное как "пример", употребляется в Новом Завете только здесь и означает текст или рисунок, который должен переписать или перерисовать ученик.

Петр, приводя в пример Христа, цитирует слова пророка Исаии: "Он не сделал никакого греха" (Ис. 53:9). Иисус не согрешил ни до того, как Его поведи на страдания, ни во время их (2-Кор. 5:21; Евр. 4:15; 1-Иоан. 3:5). Он не согрешил ни делом ни словом: "и не было лести (в других переводах - "лжи") в устах Его" (1-Пет. 2:1).

1-Пет. 2:23-25 . В несправедливых страданиях Христос явил несравненный пример терпеливой покорности. "Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая не угрожал" (Рим. 12:19-20). С человеческой точки зрения у Христа были все основания отомстить за пытки и распятие, которым Его подвергли. Однако, Он страдал молча, все предав в руки Бога. Апостол объясняет (1-Пет. 2:24), почему Тот, Кто мог одним словом уничтожить всех Своих врагов, терпеливо сносил муки и позор креста. Дело в тем, что наши грехи, которые взял на Себя Сын, Бог Отец осудил справедливо (2-Кор. 5:21).

В греческом тексте слова "наши грехи" стоят в начале фразы; и этим подчеркивается то обстоятельство, что Христос страдал не за Себя, тогда как словосочетанием "Он… Сам" подчеркнуто Его личное волеизъявление в происшедшем. Смерть Сына дала верующим возможность освободиться не только от наказания за грех, но и от силы греха, и теперь они могут жить ддя Него: дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды (Рим. 6:2,13). Христос пострадал для того, чтобы христиане могли последовать Его примеру и в страданиях и в праведной жизни.

Апостол указывает на сущность спасения: ранами Его вы исцелялась (Ис. 53:5). Здесь не имеется в виду физическое исцеление, потому что прошедшее время, в котором стоит глагол, подразумевает некий полностью завершившийся процесс "исцеления". Речь тут идет о спасении. Христовы страдания (буквально "раны" - греческое слово "молопи", что означает следы на теле "исполосованного плетью") и Его смерть завершили "исцеление", т. е. спасение всякого, кто доверится Ему как своему Спасителю.

Христос не только дает нам пример и совершает наше спасение. Он также ведет и оберегает тех, кто некогда блуждали подобно потерявшимся овцам, но возвратились ныне к Пастырю и Блюстителю душ… Слова "Пастырь" и "Блюститель" подчеркивают тот факт, что Христос хранит тех, кто доверил себя Его попечению, и заботится о них (Иез. 34:11-16).

Главная » Недвижимость » Первое послание петра. Первое соборное послание апостола петра Обстоятельства, связанные с написанием послания